— В это время свежо и малолюдно, — сказал де Санд.

Дело осталось за текстом, где надо было учесть все тонкости в слоге и обращении, которые соблюдались при вызове на дуэль столь знатного лица.

— А нельзя ли проще, сударь? — спросила девушка. — Без этих «извольте», «будьте любезны», «бесконечно обязан»?

— Тогда как?

— А вот так, например: «Жду вас такого-то числа в шесть утра в Булонском лесу у павильона де Жанси. Хочу поговорить о цветах в вашем доме и вспомнить покойного де Барбю. Жанен де Жано. Оружие — шпага и дага. Полное молчание и два секунданта с каждой стороны».

— Это слишком вольный слог, сударыня! Граф не придет.

— Придет.

— Он посчитает такой вызов оскорблением!

— Тем более!

Вдруг в прихожей раздался какой-то шум и громкий раздраженный голос. Дверь резко открылась, и, оттолкнув с дороги Жакоба, честно пытавшегося держать оборону, в кабинет решительным шагом вошел Генрих де Шале.

— Какого черта?! — поднялся со стула де Санд.

Женька тоже встала, ожидая сейчас всего, чего угодно.

— Вот именно, какого черта?! — ответно воскликнул фаворит короля. — Ваш слуга наглец, де Санд! Он не желает докладывать обо мне и врет, что вас нет дома!

— Это я ему приказал! Я занят. Что вам нужно, де Шале?

— Мне нужен один из ваших учеников! Я слышал, что он совершенно особенный! — сказал маркиз и уставился на фехтовальщицу. — Это он?

— У меня все ученики особенные. Зачем вам нужен господин де Жано?

— Господин де Жано? Превосходно! Я хочу сразиться с этим наглым мальчишкой!

— Сразиться? Он вас обидел?

— Он меня оскорбил!

— Чем же? Отказал вам в дружбе?

— Не ваше дело!

— Как раз мое, сударь! Я не разрешаю ученикам затевать дуэли на площадке.

— Господин де Жано, вы отказываетесь со мной драться? — посмотрел на Женьку де Шале.

— Да, раз господин де Санд запрещает это.

— С какой стати вы слушаетесь господина де Санда?

— Он мой учитель.

Женька говорила внешне спокойно, будто разговаривала с совершенно посторонним человеком, но взгляд ее, как и взгляд фаворита короля, уже трепетал тем веселящим огоньком игрока, который, наконец, нашел своего старого партнера.

— Учитель? Интересно, чему вас учит здесь этот учитель? Или ваши мужские штаны только прикрытие?

— Господин де Санд, разрешите, я покажу господину де Шале, чему вы меня учите? — не выдержала фехтовальщица.

Де Санд потер шею.

— Черт с вами! Покажите!

— На боевом оружии! — добавил де Шале.

Хозяин фехтовальной школы посмотрел на девушку немного дольше, потом кивнул.

— Хорошо, но у вас будет только одна минута. Жакоб, принесите песочные часы и позовите Лабрю. Сдается мне, что у него сейчас будет работа.

Однако, несмотря на то, что шпаги были боевые, фаворит короля и фехтовальщица дрались не на поражение. Де Шале выплескивал свой гнев и обиду, а Женька в очередной раз доказывала, что имеет право находиться на фехтовальной площадке вовсе не ради прикрытия. Минуты, данной де Сандом на выяснение их отношений, вполне хватило, чтобы высказаться, и в азарте этих высказываний невольно причинить друг другу абсолютно реальную боль — маркиз задел Женьке левое предплечье, а она проколола ему плечо. Де Санд кивнул лекарю, и тот бросился к де Шале.

— О, как я рад снова помучить вас, ваша милость! — подшучивая, как обычно, начал перевязку Лабрю. — Как, кстати, ваша нога? Я видел только что, что вы двигаетесь очень бойко.

— Проклятый лекарь! — восклицал де Шале. — Почему ты молчал, негодяй?!

— А почему я должен был что-либо говорить, ваша милость? Разве я ваш лекарь?

— Изменники! Убью!

Де Санд в это время перевязывал руку фехтовальщице. Он ничего не говорил, и молча слушал вопли маркиза, который продолжал ругаться и обещал зарезать лекаря его же ланцетами.

— Я сейчас его вышвырну, — нахмурился Даниэль.

— Не надо, я сама с ним поговорю, — морщась от боли, попросила раненная девушка.

— Вы же расстались.

— Я не хочу, чтобы он поднимал шум. Мое дело еще не закончено.

— Хорошо, я буду ждать тебя в доме.

Когда де Санд и Лабрю ушли, Женька подошла к де Шале и села с ним на скамью.

— Кто тебе сказал, что я здесь? — спросила девушка. — Король?

— Король.

— Он уверен, что я тебя бросила?

— Да, но я знал, что он ошибся.

Де Шале хотел обнять Женьку, но она мягко уклонилась.

— Не делай этого, здесь я — мальчик.

— Зачем тебе это? — спросил фаворит короля, пытливым взглядом, словно зондом, пытаясь проникнуть в ее странную душу.

— Хочу быть сильной.

— Врешь! Ты здесь из-за де Санда?

— Мне нужна его школа.

— Сейчас ты пойдешь со мной.

— Куда?

— Какая разница?

Фехтовальщица хотела возразить, но вдруг с ужасом почувствовала, что разницы, в самом деле, никакой нет. Она вздохнула, пошла в дом и сказала де Санду, что уходит с фаворитом короля.

— Что? Куда?

— Я ненадолго. Надо, чтобы он успокоился.

— А вызов?

— Отложим, я не готова сейчас к дуэли. У меня рана, вы же видите.

— Ах, рана?.. У вас не эта рана болит, Жано!

— Какое вам дело, сударь?

— А такое! Знаю я эти истории! Завтра вы пропустите занятия, послезавтра откажетесь от поединка, а еще через неделю и от фехтовальной площадки!..

Де Санд говорил раздраженно, но верно. Женька понимала это, однако шла наперекор. Его голосом с ней будто говорил отец, а она уже не хотела подчиняться даже ему.

— Не вам меня поучать, сударь, — стала злиться девушка. — Вы мне не папаша! Воспитывайте лучше ваших детей, которых вы настряпали проездом через Орлеан!

— Что?! — де Санд подскочил к фехтовальщице одним прыжком и схватил за шиворот. — Ах ты, непутевая дрянная кошка! Не сметь так разговаривать со своим учителем, а то я сегодня же выкину тебя из школы!

— Не выкинешь! Не выкинешь! — продолжала грубить Женька, повиснув в его руке, как нагадивший котенок.

— Это еще почему?!

— Да потому что ты меня любишь, рыжий дурак! Отпусти! Мне больно!

— Это мне больно!

Де Санд отшвырнул фехтовальщицу прочь, схватил со стола бокал и с размаху разбил о стену.

— Убирайся!

Девушка побежала к дверям.

— И только попробуй завтра опоздать на занятия! — крикнул вслед Даниэль.

Фехтовальщица выбежала из дома. Поправляя на ходу свой костюм, она чувствовала себя встрепанной не столько сильной рукой де Санда, сколько самой судьбой.

Де Шале в сопровождении пажа ждал ее у ворот. Он был верхом и улыбался. Ярость его прошла. Несмотря на полученную рану в плече, маркиз чувствовал, что одержал победу и радовался, словно ребенок.

Друг Генриха де Шале

Женьке подвели лошадь. Мишле подержал стремя; девушка, помогая себе здоровой рукой, забралась в седло и вместе с фаворитом короля выехала за ворота.

— Куда мы все-таки поедем? — спросила у де Шале фехтовальщица.

— К родителям. Я ведь так и не познакомил тебя с ними.

— Но теперь я не Мария Гонзалес и не Жанна де Бежар, а Жанен де Жано. Король разрешил мне жить в Париже только под этим именем.

— Превосходно! Тогда я представлю тебя, как друга. Это даже забавно.

Генриха в самом деле веселила сложившаяся ситуация и он не собирался раскрывать истинное лицо своего «нового друга» окружающим, тем не менее, и от мысли связать с такой девушкой свою развязную жизнь он тоже не отказывался.

— Я поговорю с матушкой, а потом она уломает отца. Моя добрая матушка еще та дипломатка!

— А король, Генрих?

— Что «король»?

— Мне кажется, он не простил еще Жанну де Бежар и не позволит тебе…

— Позволит, не позволит! — капризно воскликнул королевский фаворит. — В конце концов, я молодой мужчина, мне двадцать четыре года, и я имею право жениться!

— А ты знаешь, что король знал, что Гонзалес это я?

— Знаю. После балета он разговаривал со мной, был очень рассержен, но когда я признался, что ты от меня сбежала, то успокоился и даже подарил алмазный перстень.