Чтоб он в пустоте сгинул! Или откуда они его вытащили?
Кстати, о них.
Я наконец-то совладала с собой и вспомнила, где нахожусь и зачем. Спешно бросила взгляд вверх — метки Предателя действительно не было. Оглянулась: вокруг царил настоящий дурдом. До меня никому не было никакого дела. Секретари, стоящие чуть ли не рядом, и охранники, стоящие намного дальше, позади, не сводили взгляда с толпы и центра зала. Девушек, отмеченных знаками, было крайне мало. Нет, конечно, многовато-то все-таки для троих-то принцев. Но в сравнении со всеми на одну «меченую» приходилось несколько десятков или даже больше девушек, который магия Камня не коснулась. «Меченых», конечно, все поздравляли. А они…
Кто-то смотрел на руку с улыбкой. Кто-то с легким удивлением. Но были и такие, кто еле сдерживал слезы от явной боли. Некоторые вовсе упали в обморок — то ли от переизбытка эмоций, то ли от испытываемых ощущений, и их уже приводили в чувство. Кто-то же вообще кричал, схватившись за предплечье с ужасом на лице. К таким невестам уже бежали маги в лекарских темно-зеленых мантиях.
Ого! Что же это за метки такие-то?
Прессу тоже интересовал этот вопрос. Да так сильно, что журналисты спешили поделиться своими мыслями в прямом эфире, наплевав на все правила. Беспрецедентный случай требовал такого же отношения к протоколу.
Королевской семье сейчас тоже было не до этикета. С какими-то мрачно-удивленными выражениями на лицах монарх и принцы оглядывали зал. Даже королева изменила себе и теперь вместо равнодушного высокомерия сдерживала усмешку.
А вот охранник, еще пару минут назад казавшийся мне самой главной проблемой, на меня больше не обращал никакого внимания, а сам по себе выглядел нахохлившимся, словно трикс. Из-за того, что надо мной так ничего и не полыхнуло? Или причина была в хаосе вокруг? Так или иначе, но толпа и монаршая семья интересовали его куда больше. И я вздохнула бы облегченно, если бы не приятная легкая щекотка на правой руке.
И что вот теперь делать?
Не понимая больше вообще ничего из происходящего, решила и дальше наблюдать, выполняя секретарские обязанности.
Наконец-то лекари откачали и подлечили невест, распорядители всех успокоили, пресса замолчала, а толпа смирилась с произошедшим. Не прошедшие испытание Камнем с разным успехом сдерживали обиду.
Кстати, больше всего девушек получили красные и серебряные метки. Белых было очень мало. Со своего места я видела такую же руну, как у меня, только на руке у Эттиэль. Стоящая же рядом с ней Далия могла похвастаться серебряной. Могла, но не хвасталась, а, наоборот, скромно ее прятала, не то стесняясь, не то считая слишком личной, чтобы демонстрировать кому-то. Еще три девушки из пятого сектора, метки которых я хорошо видела, получили алые узоры, отличающиеся яркостью излучаемого света. На одной метка пылала пламенем, и девушка глотала слезы боли. У другой — багровела, как кровь, и девушка лишь немного побледнела. А на третьей смотрелась почти обычным рисунком и никакого видимого дискомфорта своей владелице не доставляла.
— Итак, первый этап Отбора почти завершен, — снова взял слово распорядитель, и голос его словно звучал жестче, чем раньше. — Мы все рады, что среди вас нашлось столько подходящих принцам невест. Сейчас же просим всех девушек, на ком нет меток, вернуться в комнаты. Вы можете собираться домой, оставив себе наряды и украшения в качестве знака внимания с нашей стороны. Секретари и охрана проводят вас. Прошедшие же испытание должны по одной подойти к Камню для его завершения и закрепления контракта.
На этих словах я вытянулась в струнку.
Да! Вот он, мой шанс: уйти отсюда, не вызывая подозрений. А то мне срочно надо решить, что делать дальше со всеми своими метками.
***
До пятого «луча» мы добрались без особых сложностей. Если не считать сложностью самих отвергнутых девушек и журналистов, закружившихся вокруг них, как те же ирвиры и шужжы. Только я теперь не замыкала колонну, а, наоборот, вела ее за собой. И хоть настойчивых взглядов в спину больше не чувствовала, все равно мне было очень неуютно.
— Тоже надо было пойти секретарем! — вдруг донеслось до меня чье-то гневное. Я еле подавила желание немедленно обернуться.
— И что бы вам это дало? — удивленно спросил журналист у злюки.
— Ну как что? — продолжила та, и я наконец-то узнала говорящую — Ониру Лэс Аррет. — Они-то здесь на весь конкурс. Им не нужно с кем-то соперничать и соглашаться на сомнительные проверки. Зато всегда есть доступ во дворец!
Я все-таки дернулась на эту фразу, чем, кажется, выдала себя.
— Эсса, как вы можете прокомментировать слова лэсты Лэс Аррет?! — тут же подбежал ко мне журналист в окружении пары ирвиров, которые спешили заснять на кристаллы мое лицо со всех сторон.
Но я уже успела взять себя в руки.
— Никак. По должностной инструкции я не имею право давать комментарии словам и поступкам невест или женихов.
Сзади раздалось пренебрежительное фырканье. И я мысленно порадовалась, что в любом случае через несколько часов уже забуду о том, что знакома с баронессой.
— А вы всегда действуете в рамках должностной инструкции? — нашелся журналист, все еще желая выжать из этой риндарии соки.
— Да.
— А вы можете еще что-то добавить к этому, — не унимался эссэр.
— Нет, — ответила я и демонстративно отвернулась от него, заканчивая разговор.
Тот пробормотал напоследок псевдолюбезное: «Мы вас услышали, эсса» и наконец-то вернулся к баронессе. Онира же, совершенно не стесняясь, продолжала строить догадки на тему того, как удобно быть секретарем и неудобно быть конкурсанткой. А когда ей напомнили, что все секретари старше невест и обязательно имеют семью, она с усмешкой предложила еще раз посмотреть на меня и сказать, может ли женщина в заявленные тридцать пять выглядеть так хорошо, а заиметь к нужному сроку семью — вообще не проблема, а вопрос мотивации.
Журналист, как ни странно, последовал ее совету — вокруг меня снова замельтешили ирвиры. Я же упрямо хранила показное равнодушие и старательно придерживала пальцами кромку рукава, боясь, что в любой момент он задерется, и свечение руны станет заметно. Впрочем, вскоре пресса перекинула внимание на другие, более интересные публике цели, и я вздохнула свободнее.
Сборы невест до дома стали для меня ничуть не менее изматывающими, чем их приезд накануне. Нет-нет, да кто-то периодически начинал вопить о несправедливости, кидаться обвинениями, рыдать или затевать ссору с соседкой по комнате. Баронесса отличилась и здесь, насыпав в кровати тех, кто остался — а таких было всего семнадцать человек — каких-то мерзких червей. И где только раздобыла? К сожалению, по правилам ей за это уже ничего не могли сделать. Она это знала, чем и воспользовалась.
И лишь когда последние из девушек расселись в серебристо-серые со стеклянными панорамными крышами кареты и белоснежные пегасы взмыли в воздух, я позволила себе небольшую передышку. Журналисты, те, что ушли из Театра с нами, теперь поспешили обратно — обмениваться впечатлениями со своими коллегами, оставшимися внутри и заснявшими окончание этапа. Прошедших первый тур невест должны были привести распорядители. Так что я наконец-то была предоставлена самой себе. Пусть и на какие-то десять-пятнадцать минут.
И за это время мне нужно было решить, что же делать с новой меткой.
Конечно, скрывать!
Вопрос лишь в том — как? Потому что все с ней было как-то неправильно. Я не очень хорошо разбиралась в метках. Негде и некому было научить. Все знать о них — забота заводчиков чудовищ, которые их когда-то изобрели, и стражей, которые потом придумали ими клеймить осужденных. Только я никогда не слышала, чтобы для создания меток требовались какие-то камни, а знак отмечался не на ауре, а на коже. Но, тем не менее, изящный и тонкий узор, который мягко светился на руке, пока я рассматривала его, запершись в домике, доказывал, что такое существует.
И как ее скрывать? Иллюзией? Это ненадежно. Если даже в самой потасканной кафешке Велиора, города, где мы жили шесть лет назад и в котором интересным было только название, на входе стояли антииллюзорные щиты, что же говорить про это место? Здесь ими должен быть пропитан сам воздух.
