Наверное, он просто прирожденный юморист, и одной вещи у его не отнять: ему нужно, чтобы люди улыбались. Нужно, как воздух, поэтому Дженни, сама того не замечая, улыбается. Именно поэтому, а не потому, что у него штаны смешные, выбритые виски и хвост из коротких черных дред на голове.

– … нет, ну, знаешь, я мог бы посадить к столику холостяков одинокую двоюродную сестру жениха, но для этого мне нужно знать, сколько она весит, – задумчиво продолжает он. – И вот сейчас без обид, я от лица всех мужчин беспокоюсь…

– Митчелл, – прерывает его Дженни, отталкиваясь от дверного косяка.

– Просто Мич, – стару произносит он.

– Хорошо, – чуть хмыкает девушка и немного медлит. – Мич.

– Ай? – отрывается от своего занятия действительно заинтересовавшийся такой, казалось бы, ерундой Бейкер и поворачивается к девушке.

Дженни молчит, подбирая слова, и, набрав в грудь воздуха, все же решается.

– Слушай, – издалека начинает она, – ты ведь не обязан… сидеть тут со мной и, – качает головой, – делать то, что тебе совершенно неинтересно…

Мич понимает, к чему она клонит. Девушке просто не комфортно, и он не может ее за это винить. Знакома она с ним без пяти минут час, и удивляться скованному настрою девушки даже не нужно. Мич ведь отказывался от этой идеи, просил Арчи остаться в машине, снова и снова повторяя: «Да зачем мне знакомиться с ней?», а парень только головой качал, мол, да расслабься ты, все равно познакомились бы однажды, я с ней с первого курса не разлей вода. А теперь что? Он сидит на полу с этими чертовыми карточками, распинается по пустяковому поводу, хотя в сфере этой полнейший нуб и сам не понимает, какого хрена вообще остался и не ушел вместе с Арчи из дома.

– Тебя дома, наверное, ждут, – снова подает голос девушка, вытаскивая Мича из своих мыслей.

– Ага, – потупляет он взгляд, что для него совершенно нехарактерно, – наверное, ждут.

Парень поднимается на ноги, кладет оставшиеся карточки на край стола и уже собирается что-то сказать, как взгляд примагничивается к стоящей на полке возле плазмы фотографии Дженни со свадьбы. Вся в белом, сияет, целуя супруга. И светится.

Мич настолько сильно чувствует себя лишним в эту секунду, что даже что-то скулит под ребрами. Настолько чужим в этом обжитом семейном гнездышке, что ему не по себе становится. Парень поправляет на себе толстовку и, встречаясь с взволнованным взглядом девушки, всё окончательно понимает.

Дженни боится его. И он не может ее за это винить, ведь она его совершенно не знает.

– Пойду, – наконец выдавливает из себя Мич и тут же ретируется в коридор, натягивая кроссовки.

Она кивает, выходит за ним следом, но останавливается на приличном от него расстоянии и стоит теперь со все также скрещенными на груди руками. Проводить надо, а как же иначе. Мич оставляет ложку для обуви на диванчике и берет с него свои ключи и мобильный телефон.

– Рад был познакомиться, – улыбается он, стараясь сделать это так, чтобы девушка хоть немного успокоилась и поняла: он не опасен. Ни для нее, ни для ее брака.

У него зарубка на носу с этим пунктом поставлена еще несколько лет назад: замужние – это табу, как бы прекрасно оно ни было.

– И я, – расслабляется она, когда понимает, что внезапный гость покидает ее дом. Мич снова кивает, встречаясь с успокаивающейся теплотой ее карих глаз, и выходит из квартиры, махнув рукой на прощание. Дженни запирает вторую дверь и прислоняется к ней спиной. Какое-то время она просто смотрит перед собой, вслушиваясь в отдаленные звуки уезжающего на первый этаж лифта, а потом улыбается.

«Забавный он», – думает, затем качает головой, прогоняя мысли, и снова полностью погружается в работу. Потому что к полуночи надо закончить. Потому что к полуночи домой придет муж.

***

Арчи чертыхается, когда забывает включить поворотник и затонированный Рендж Ровер жмет по клаксону со всей страстностью. Парня это отрезвляет, и поворотник он все же включает, ведь лучше поздно, чем никогда. Арчи тормозит на светофоре и трет переносицу. Очередной штраф придет по почте через пару недель, ведь камер поставили по всему Бостону, как грязи, и никуда уже от них не спрячешься, как ни пытайся.

Валяющийся между сиденьями телефон снова загорается, и он переводит на него взгляд. Входящий звонок. Парень еще номера абонента не видит, а уже рвется к вибрирующему гаджету, чуть не пропуская очередной зеленый и не нарываясь на агрессивных водителей.

Но на том конце провода вовсе не Адам.

– Что? – слегка раздраженно отзывается Арчи, пересекая большой перекресток под мигающий светофор.

– Ты скоро домой? – слышится на том конце провода голос его девушки. – Ты до шести обычно, а уже девять почти, и тебя все еще нет.

– Одри, я за рулем, – немного резко произносит он, хотя совсем этого не желает, ведь чертовому Форду Фокусу прямо сейчас захотелось его подрезать.

Девушка пару секунд молчит в трубку.

– Ты просто скажи, когда приедешь. Я что, многого прошу? – наконец произносит она.

Расставив все точки над «и», сразу можно сказать, что к чему. Она не беспокоится, она просто взяла за привычку контролировать своего парня, и это ему было очень сильно не по душе. В последнее время это стало у нее обостряться, и режим «мамочки» активировался по всем параметрам.

Арчи контроля не одобрял, даже больше: он терпеть его не мог, но отчего-то постепенно наглеющей в этом плане Одри он так и не мог об этом сказать, и сам не понимал почему. Грин какое-то время молчит, продолжая движение и глядя перед собой. Он сжимает пальцами обод руля и чуть кусает нижнюю губу.

Сказать правду? Конечно, правду. В этом же нет ничего такого. Он просто едет к своему другу, самому близкому другу, чтобы наконец узнать, что у него за дерьмо в жизни происходит.

– Я обещал помочь Дженни, у нее сроки горят, свадьба через два дня, а сотня гостей своих мест так и не знает, – почему-то говорит именно это Арчи, глядя на дорогу.

Сказать правду? Конечно, черт возьми. Арчи не задает себе вопрос, почему он это сделал. Если бы кто-то оказался на его месте, этот человек сам бы все понял. С другой стороны, это тоже правда.

Просто данные у нее уже слегка устарели.

– Хорошо, – тут же успокаивается голос Одри на том конце провода.

Она Дженни знает около года, девушка во время первой встречи показалась ей хорошей, и тот факт, что та была замужем и за супруга обеими руками держалась, Одри успокаивал, так что она всего пару раз истерику по этому поводу закатывала, причем до того момента, как познакомилась с ней лично, и теперь со всей присущей ей гордостью называет девушку своей лучшей подругой.

– Ты надолго? – снова интересуется.

Брук хоть и отрицает это, а за парня своего обеими руками держится, не ослабляет хватки уже как полтора года, и с каждым днем костяшки ее пальцев белеют только сильнее. Музыкальная группа ребят с каждым днем все популярнее, фанаток все больше, а количество ее хейтеров – она же девушка солиста, кто бы сомневался, – растет в геометрической прогрессии.

Арчи говорит ей постоянно, мол, оставь ты всю эту ситуацию, игнорируй. Это издержки косвенной популярности, это нормально, и просто не нужно обращать внимания. И она старается, хотя порой срывается и выкидывает какую-нибудь глупость в инстаграм, в результате чего получает хейта втрое сильнее. Из-за этого она уже пару раз крупно ругалась с Арчи.

– Не знаю, – честно отвечает он, снова поворачивая налево. – Надеюсь, к одиннадцати буду дома. Не ложись без меня.

Разговор заканчивается стандартными фразами, ведь Одри тут же плавится, если Арчи говорит ей что-то подобное. Без лишних проблем они одновременно сбрасывают звонок. Арчи тяжело вздыхает.

Для него эти отношения являются чем-то вроде шлюпки в океане. Он просто дрейфует на волнах, а пришвартоваться к чему-то стабильному не хочет. Арчи не клялся ей в вечной любви, да он вообще ей никогда и не говорил этих слов. Он не видит в этом никакого смысла. Трахаться со штампом в паспорте или без – никакой разницы. Хотя без штампа куда лучше.