– Мне эти деньги для другого нужны, – улыбнулась Татьяна виновато.

– Ну, как хочешь, – безразлично пожала плечами Лада. – Ну, пока тогда. Спишемся.

– Хорошо. Пока.

Юра помахал девушке рукой, тоже не особо огорчившись ее отказом. Но у Татьяны все равно осталось теплое приязненное чувство на душе. Она назвала это чувством «наполненности».

Наконец, можно было задуматься о костюме, попытаться его описать или даже нарисовать, хотя бы представить, чтобы начать шить. Весь четверг Татьяна посвятила этому. Смотрела в интернете различные варианты костюмов танцовщиц, показы мод и даже фото девушек-косплееров, но все ей не нравилось. Ей требовалось что-то оригинальное, соответствующее только ей и не похожее ни на что другое. Идея пришла во сне.

Она приснилась себе танцующей посреди чистого поля на фоне солнечного неба в костюме подсолнуха. Чаши бюстгальтера представляли собой два крупных желтых цветка с цветоложе из черных искусственных камней, поблескивающих на свету, словно черные алмазы. Вместо бретелей вокруг шеи обвивались две тонкие искусственные лианы, тянущиеся также вниз, переплетаясь на животе и спине в красивый растительный узор наподобие рыболовной сети. Они соединяли лиф с юбкой, сшитой из множества пышных лепестков подсолнуха и сильно смахивающей на балетную пачку, обрамленной поясом из таких же страз, что и бюстгальтер. Лианы продолжали тянуться вниз к темно-зеленым чулкам в сеточку. На голове маленькими подсолнухами расцветал венок. Во сне она двигалась легко и непринужденно, проделывая трюки из балета и современной хореографии, хаотично сочетая их под музыку транса.

Всю пятницу Татьяна пыталась нарисовать эскиз своей идеи. Она просмотрела множество роликов по фэшн-иллюстрации, пытаясь повторять за мастерами. Но в ее распоряжении не было даже карандаша, только ручка, поэтому при каждой неверной линии приходилось начинать заново. Убив все нервы на девяносто три попытки нарисовать костюм так, как она себе представляла, Татьяна решила оставить девяносто четвертый вариант, как есть: кривой, косой, местами непропорциональный, местами излишне ровный, но зато он более-менее передавал суть. С этим детским наброском она подошла к Адлии, которая как раз смотрела сериал в интернете и вязала жилетку.

– Угу, – вдумчиво кивнула она, всматриваясь в кривые синие линии на белой клетчатой бумаге.

Татьяна за нее нажала пробел на клавиатуре ноутбука, чтобы поставить серию на паузу. На экране крупным планом с недовольным выражением красивого лица застыл турецкий султан в поблескивающем восточными узорами тюрбане.

– Это лианы, что ли?

Адлия показала пухлым пальцем в район плеч, с которых свисали колючие волнообразные линии. Татьяна утвердительно закивала.

– А ткани ты выбрала?

Девушка по-глупому на нее посмотрела и пожала плечами.

– Я надеялась, ты мне поможешь.

Адлия усмехнулась.

– Хорошо, давай, в понедельник, после работы. А то нам уже выходить пора.

До «Дэнсхолла» они добирались на автобусе. Адлия смотрела в пол, Татьяна искала в интернете информацию по тканям и материалам, чтобы предметно обсуждать со швеей будущий костюм. Видов, типов и классификаций тканей оказалось великое множество. Татьяна открыла для себя новую вселенную и поняла, что без Адлии здесь не разберется.

На входе снова собралась стройная толпа. Охранник деловито пожимал плечами, отвечая на вопрос первой в очереди на вход пары. Татьяна с Адлией обошли клуб с торца здания и вошли через служебный вход. За неделю там ничего не изменилось. Идя впереди по узкому коридору, Адлия сказала:

– Здесь наша подсобка.

Она подошла к единственной с левого бока двери, вставила ключ и отворила ее. Подсобка оказалась тесной комнатенкой, наполненной перемешавшимися химическими ароматами различных средств для уборки. По стенам стояло несколько тележек с ведрами и швабрами, железные стеллажи с туалетной бумагой, полотенцами и другими расходными материалами, и пара табуретов вокруг небольшого прямоугольного стола, половину которого занимала заляпанная желтыми брызгами микроволновка. Татьяна осознала, что комната отдыха для сотрудников клуба не предполагала размещение там уборщиц. У них была тесная подсобка, совмещенная со складом рабочего инвентаря. Девушке стало обидно, особенно после того, как она в прошлый раз поразилась комнате отдыха других сотрудников клуба, которую обустроили комфортабельными диванами и креслами, чистым столом, шкафами и кофемашиной. Там сама обстановка располагала к отдыху и расслаблению. А здесь было так тесно, сыро и воняло химикатами, что даже после нескольких часов напряженной работы аппетит не смог бы появиться. Но Адлию, кажется, ничто не смущало. Она повесила сумку на вешалку сразу у входа, сняла с крюка пакет с формой и начала переодеваться прямо здесь.

– Туалеты надо убирать каждый час. Мы с напарницей чередуемся, – говорила женщина, стягивая пестрое льняное платье, сшитое, видимо, самой для себя. – У тебя когда перерыв?

Платье украшали крупные листья папоротника насыщенно зеленого цвета на бежево-песочном фоне. Фасон предполагал широкую свободу действий и комфорт. Такое платье ее заметно молодило и сразу ставило в один ряд с модницами.

– Не знаю, как скажут. Может быть, сейчас сразу, а может быть, через двадцать минут, – ответила Татьяна.

– Аа, – протянула Адлия, запахивая халат. – В общем, туалет я пойду убирать без пятнадцати одиннадцать. Если будешь свободна, приходи сюда. Так-то тут, пока клуб работает, убирать, кроме туалетов, особо нечего. В бар и в ресторан, правда, часто зовут. Очень редко приходится на танцпол выходить. Ну, если вдруг что-то только. А так мы здесь большую часть ночи проводим. Так что можешь приходить сюда в перерывах. Настоящая уборка начнется после четырех утра.

– Хорошо, – согласилась Татьяна.

Сюда ей приходить казалось гораздо приятнее, чем в наполненную игнорирующими ее людьми гримерку или забитую равнодушными незнакомцами комнату отдыха. Там пахло кофе, высокомерием и жалкими остатками гламура, а здесь – химикатами и простотой.

Но все равно перед началом работы нужно было зайти в гримерку, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Танцовщики снова шумели и смеялись. Татьяну никто не замечал, точнее, все делали вид, что ее не существует. Только «кореянки» с ней односложно поздоровались. Татьяна им улыбнулась, но выражения их лиц остались равнодушными к ее приветливости. Они и с остальными так себя вели. Красивые, хладнокровные, себе на уме, сестры снова оккупировали пуф в углу и первым делом проверили смартфоны. Всеобщее игнорирование угнетало, но теперь у Татьяны здесь была Адлия и ее подсобка, где она могла спрятаться от презрительного равнодушия. Это заметно облегчало ее участь.

Света прибежала позже всех. Быстро раздала всем указания: кто, где и в каком порядке сегодня танцует, и побежала за ширму. Для Татьяны ничего не изменилось. Она выступала второй, на подиуме за баром, возле туалета. Сегодня выходить в зал она боялась меньше: все-таки за плечами имела две ночи танцев в клубе и два уличных выступления. Опыт давал свои плоды. Но неловкость и неуверенность Татьяна все равно ощущала, хоть и отрепетировала дома самые популярные связки движений, которым научилась у Светы. Она решила повторить их в гримерке перед зеркальными дверцами шкафа, не обращая внимания на оставшихся в гримерке сестер Олю и Юлю. Татьяна положила смартфон с открытым видео на столик и, встав к ним спиной, начала повторять движения перед зеркалом. Она пыталась отчеканить быстрые переступы ногами, заострить откидывание волос назад и сделать более плавным изгиб спины, который она уже повторяла на площади. Когда Татьяна стояла с широко расставленными прямыми ногами и опущенной вниз головой за ней возникла Оля, которую она видела верх тормашками. Оля строго на нее посмотрела и поджала губы.

– Знаешь, ты как-то неправильно делаешь, – начала девушка, тряхнув каре. – Ты сейчас как-то сильно выгибаешь спину, потому тебе подниматься тяжелее.