Она встала рядом в такую же позу и плавным движением корпуса показала, как надо. Татьяна наблюдала сбоку, не меняя позиции.

– У тебя очень пластичное тело, – заметила Оля. – Но ты торопишься. Как будто боишься, что к тебе сейчас сзади кто-то пристроится.

Юля рассмеялась, но Оля была предельно серьезна, как будто преподавала конфуцианство в императорской школе в эпоху династии Цин.

– Расслабься, – продолжала она наставления. – Здесь тебя за такое не освистают. Ты делаешь так, будто хочешь поскорее спрятать свою попу, а надо наоборот, дать людям насладиться этим видом.

Татьяна и без того покраснела, потому что стояла вниз головой, но после таких слов кровь ринулась к лицу, особенно щекам, с удвоенной скоростью в троекратной объеме. Девушка не выдержала и выпрямилась, но Оля подошла к ней и снова наклонила, поддерживая руками живот и спину. Она заставила Татьяну сделать движение попой вверх. Затем еще раз и еще, пока результат ее не удовлетворил.

– Вот так, – коротко сказала она и вернулась на пуф к сестре.

Юля продолжала смотреть на Татьяну испытующим взглядом, то ли выискивающим слабинку, то ли, напротив, сильные стороны.

– Я бы прогиб в спине все-таки увеличила, – добавила, наконец, она, спустя минуту наглого разглядывания Татьяниных ягодиц, и тоже подошла к ней. – Ну-ка!

Одной рукой она схватила девушку за шею, а вторую положила на поясницу и повела голову подопытной вниз, прогибая спину почти с усилием. Татьяна с трепетным спокойствием вновь прибывшего падавана терпела все манипуляции со своим телом. Если не считать заплывшей кровью головы, урок «кореянок» пошел ей на пользу. Она еще несколько раз отрепетировала это движение, как бы закрепив его в мышечной памяти, а потом наступила пора выходить в зал.

На подиуме у туалета ее по-прежнему не замечали. Точнее, смотрели как на красивую игрушку, маятник, дрыгающийся под музыку, задающий темп механизм с искусственной улыбкой. Но Татьяна в уме хвалила себя сама, как раньше всегда это делал отец. Даже если при нем какой-то преподаватель ругал Татьяну за корявость движений, отец, сперва поворчав на преподавателя, пускался в расхваливания дочери. Это сглаживало все негативные впечатления и поднимало самооценку. Поскольку отца рядом не было, и за такое он бы вряд ли ее похвалил, она решила сама этим заняться. После каждой удачно выполненной, на свой взгляд, связки она отвешивала себе маленький комплимент наподобие: «Молодец, Татьяна, – сейчас гибко!», «Плавно получилось – так держать!», «Прогрессируешь – уже хорошо!».

После выступления она забежала по-быстрому в комнату отдыха выпить стакан воды из кулера. Ей повезло, там никого не было, и она быстро выбежала в дверь напротив. Адлия размешивала моющее средство в ведре с водой, когда Татьяна с шумом ворвалась в подсобку.

– Ты как раз, – улыбнулась женщина и тут же ойкнула, оценив вид девушки в костюме. – Ты прямо так будешь?

Татьяна посмотрела на свою обувь на высоких каблуках и поджала губы. Пришлось возвращаться в гримерку и переобуваться в кроссовки. Вернувшись, она застала Адлию на выходе.

– Возьми там в верхнем ящике в стеллаже такой же халат, – сказала женщина, ущипнув себя за полосатый воротник. – И тележку.

Татьяна кивнула, вбежала в подсобку и достала из пластикового белого ящика запакованный в шуршащий пакет, в каких на рынках продавалась одежда, такой же синий халат. Она быстро застегнула все пуговицы, схватила за ручку ближайшую телегу и вышла следом за Адлией.

– На, волосы заплети. И это надень.

Женщина протянула Татьяне тонкую канцелярскую резинку и комок голубой хлопковой ткани, который в развороте оказался шапочкой наподобие поварского колпака. Девушка поблагодарила ее кивком и скрутила волосы в полупучок-полухвост на затылке, чтобы они не лезли в лицо, а поверх натянула шапочку. В клубе имелось два туалета для посетителей по одному на этаж и в каждом по пять кабинок. Если бы не очереди в них, их можно было бы убрать минут за двадцать. После уборки в коммунальной квартире, Татьяна думала, что ей уже ничего не испугаться. Но то был домашний туалет, которым пользовалось максимум пять человек, хоть и незнакомых Татьяне, но относившихся к туалету как к своему. Здесь же туалетом пользовались мало интересующиеся проблемами уборки пьяные молодые люди, которые не всегда даже вспоминали о необходимости слива за собой, видимо, торопясь вернуться на горячий танцпол. Но клубу требовалось держать марку, поэтому приходилось убирать все досконально. Адлия коротко объяснила Татьяне, что к чему, и они, разойдясь по двум концам, стали убирать по кабинке, чтобы сойтись в центральной. Девушка старалась на людей не смотреть, чтобы они ее не узнали. Хотя они не смотрели на нее даже тогда, когда она танцевала на подиуме, поэтому страхи были преувеличены, но чувство неловкости и даже стыда от этого никуда не делось.

Войдя в первую кабинку, Татьяна ужаснулась. В сливе унитаза осталась желтая пенистая моча вышедшего перед ней брюхатого парня с ирокезом. Татьяна была в резиновых перчатках, но все равно трогать все в этом туалете ей казалось омерзительным. Очень осторожно она протянула указательный палец и медленно нажала на кнопку слива, отойдя на шаг назад в страхе попасть под брызги. Из мусорного бака взорвавшейся кучкой валялась использованная туалетная бумага, которую надо было поднимать руками и запихивать в огромный мусорный пакет, что ей дала Адлия. Края пакета, вложенного в мусорный бак, оказались где-то внутри под воздушным слоем использованных кусков бумажного рулона. Пришлось поднять бак и попытаться его опростать в пакет. Большая часть мусора провалилась мимо. В результате, собирать руками пришлось почти все содержимое урны. Татьяна проклинала себя за такую неуклюжесть. Все остальное далось легче, даже мытье унитаза ершиком. Татьяна отворачивалась, как могла, но терла ободок моющим средством, распылявшим приятный аромат морского бриза. В конце прошлась отжатой шваброй по полу и направилась в следующую кабинку. Снова пришлось ждать, пока оттуда выйдет посетитель. Потом опять повторять историю с мусорным баком. В этой кабинке было меньше мусора, но повозиться все равно пришлось. Пока Татьяна убирала две кабинки, Адлия успела справиться с тремя и закончила раньше нее.

– Молодец, прошла боевое крещение, – усмехнулась женщина, заметив застывшее отвращение на лице Татьяны.

– Почему ты на такой работе работаешь? – искренне удивлялась девушка.

– Потому что на другую не берут, – пожала плечами Адлия без особенных эмоций.

Татьяна нахмурилась и вздохнула. Она извинилась перед уборщицей за то, что не сможет ей помочь со вторым этажом, потому что надо было бежать на подиум. Та с улыбкой кивнула и направилась к лестнице. А девушка бегом погнала тележку в подсобные помещения.

Уже на подходе к подсобке она наткнулась на Свету, которая выходила из комнаты отдыха. Татьяна чуть не наехала на нее тележкой, но вовремя остановилась. Рыжая вгляделась в лицо девушки под колпаком, потратив несколько секунд на распознание, а потом медленно натянула на лицо усмешку.

– Ты, наконец, нашла себе работу под стать?

Острый взгляд ее скользнул по Татьяниной тележке и грязной воде в ведре.

– Со шваброй ты явно лучше обращаешься, чем с пилоном, – добавила она, посмеявшись через нос с поджатыми губами.

Татьяна закатила глаза и вошла внутрь подсобки. Реагировать на Светины издевки у нее попросту не было времени и сил, хотя в душе стало и стыдно, и обидно. Она сбросила халат и перчатки на обшарпанную табуретку, помыла руки, растрепала волосы, как надо, выдернув толстый клок вместе с резинкой, и выбежала обратно в зал, снова преобразившись в полуголую танцовщицу.

Все перерывы она проводила с Адлией то за уборкой в туалете, то за чаем с печеньками в подсобке. Татьяна познакомилась с напарницей Адлии, которая ей в противоположность оказалась неумолкающей болтушкой. По-русски она говорила неважно, но с Адлией на родном шпарила без остановки. По уставшим глазам Татьяна поняла, что Адлия сама не знает, куда от нее деваться.