– Я проголодалась, – сказала девушка, виновато опустив голову и сложив замкнутые кулаки на коленях.

– Ну, так, бери и ешь, – хмыкнула Адлия, не глядя на соседку.

Ее больше занимал творожный сыр, который она тонким слоем намазывала на ломтик батона.

– Спасибо, – заулыбалась Татьяна и резво потянулась на полку за тарелкой, стукнувшись снизу об нее головой.

Адлия настороженно следила за ее действиями, цокая и мотая головой, но все закончилось благополучно. Вся посуда осталась на месте в целом виде. Девушка, потерев ушибленное место, недолго страдая, налила половником суп в тарелку и принялась хлебать столовой ложкой теплую жирную жидкость.

– На, – Адлия положила перед ней вырванный из клетчатой тетради листок, на котором красивым крупным почерком в столбик были выписаны виды тканей, их размеры, примерные цены и адреса магазинов.

– Спасибо, – приоткрыв рот от удивления, сказала Татьяна и с благодарностью посмотрела женщине в глаза.

Прочитав внимательно бумажку, она поняла, что ей необходимо как минимум четыре уличных выступления. А еще требовались туфли, да не абы какие, а профессиональные, на высоком каблуке, но удобные для танцев. Об их стоимости Татьяна даже думать боялась, как и о том, что она будет делать, когда Света просто отберет у нее все. Ей казалось, что она вполне на это способна, лишь бы насолить и ей, и Арине. Но девушка все равно обрадовалась, что теперь хотя бы знала, что, где и за сколько искать. И посмотрела на соседку с улыбкой.

Чрез секунду брови ее невольно нахмурились, губы поджались. «С чего я, вообще, взяла, что она должна мне помогать? Она ведь мне никто! – думала Татьяна. – И, тем не менее, она сидела здесь со мной допоздна, обсуждала то, что не должно быть ее проблемой, и даже составила мне готовый список! Наверно, даже отец бы не стал этого делать. А я…». В груди затеплилось нежное чувство благодарности и обострилось колкое чувство вины. Она ведь всегда только принимала заботу от других и не помнила, когда отдавала что-нибудь подобное взамен. Ей внезапно захотелось обнять Адлию, что она и сделала, восклицая «Большое спасибо!». Женщина такого не ожидала, но тоже обняла ее, похлопав по плечу.

– Да не за что, – пребывая в легком ошеломлении, ответила она. – Только вот с лианами не понятно. Пока пусть будет гипюр на атласе. Там посмотрим.

– Хорошо, – закивала Татьяна, не представляя, как выглядит этот материал.

– Ну, и хорошо, – улыбнулась Адлия. – Сериал посмотрим?

Рот Татьяны был занят перевариванием пищи, поэтому она просто кивнула, несколько раз искупав один локон в супе. Соседка принесла ноутбук на стол и включила с того места, на котором остановилась. Сериал окончательно примирил обеих и отвлек от действительности в целом.

Татьяна продолжала тренироваться дома и в клубе, просматривая по много раз видеоуроки Светы и повторяя за ней движения до тех пор, пока не доводила их до автоматизма. В комнате Адлии было тесно и не было зеркала, поэтому пользы такие тренировки, на Татьянин взгляд, приносили мало. Ей больше нравилось репетировать в «Дэнсхолле». Она танцевала в холле перед зеркальной стеной, подсвеченной яркими лампами, воображая себя звездой танцпола мирового масштаба. В ее фантазии вокруг летали искры, прожектора освещали ей путь, который она вышагивала эксцентрично махая бедрами, внизу заливалась аплодисментами обожающая ее толпа. Так выглядел ее мир: покоренный, влюбленный, жаждущий. Но потом приходили остальные танцовщики и грезы рассеивались розовым туманом по полу. Коллеги продолжали не обращать на нее внимания, только теперь чуть менее напряженно. Если она с ними здоровалась, то некоторые хотя бы отвечали. Света же всегда смотрела на нее свысока и не без раздражения делала ей замечания. Но, в целом, репетиции проходили легко. По крайней мере, с каждым днем претензий у Светы становилось все меньше, а вскоре они вовсе исчезли. Однако нервы в день тематической вечеринки это не успокаивало.

Они делали накануне генеральный прогон всего шоу в костюмах, которые им сшили на заказ, с участием ведущего и под контролем всех директоров. Татьяна пришла в восторг от нарядов, хотя они были просты. В них детская непринужденность сочеталась со взрослой раскрепощенностью. Девушки носили ярко-розовые бюстгальтеры цвета арбузной мякоти с черными стразами, рассыпанными по чашечкам, как семечки в арбузе, а на ногах – полосатые лосины темно- и светло-зелёного цветов. Сверху на тело натягивались обтягивающие блузы с длинными рукавами в крупную сеточку цвета хвои. На голову каждый танцовщик носил ободок с двумя плюшевыми треугольными дольками арбуза на пружинке, которые весело качались из стороны в сторону при каждом шаге. Парни тоже были в лосинах, только вместо бюстгальтеров надели «алкоголички» розового цвета в черную крапинку.

Пока танцовщики прогоняли по порядку приготовленные номера, дизайнеры и технические работники перетаскивали реквизит, что-то поправляли, дополняли, переставляли и меняли. Но к генеральной репетиции оформление сцены почти завершилось. На фоне, вместо обычной черной стены, поставили большую картонную переносную перегородку с изображением неба и сыплющихся с него арбузов. Простенький рисунок походил на иллюстрации для сказки, но создавал его явно профессиональный художник, о чем говорили четкость линий, слаженность пропорций и идеальная композиция предметов на картине. Неестественность неба выдавали нарочитая ясность и голубизна. Полотно пестрило круглыми и не очень полосатыми арбузами больших и маленьких размеров, что создавало воздушную перспективу. Арбузы казались больше леденцами, чем настоящими ягодами, но смотреть на них глазу было приятно. С одного бока сцены поставили двухметровую декоративную пальму, а с другого – огромный широкий зонт насыщенно розового цвета, стоящего на горке из арбузных семечек гигантского, по сравнению с натуральными, размера. Зал украсили воздушными круглыми шарами, выполненными в форме и цвете арбузов, которые под действием газа стремились наверх. Под потолком развесили цветочные гирлянды из гофрированной бумаги в гавайском стиле. Такие же гирлянды украшали бары. Перед открывающим танцевальным номером на сцену выкатили огромный пластиковый арбуз, лоснящийся неестественностью, макушка которого широко открывалась. Оттуда танцовщиков заставили вылезать, а влезать по очереди – через круглую дыру сзади. Для этого им предстояло ползти за сценой, на корточках взбираться на маленькую лестницу и с помпой выпрыгивать из арбуза, а затем снова спускаться по лестнице на сцену. На высоких каблуках эта задача казалась нелегкой.

Арину перед репетицией окружила группа дизайнеров, оформлявших сцену. Они бурно обсуждали технические проблемы оформления потолка. Следом за арт-директором появились двое мужчин, которых тоже обволакивала аура солидности. Татьяна догадалась, что это были директора клуба, о которых ей когда-то рассказывал Павлик: музыкальный директор и генеральный промоутер. Она никогда не встречала их до этих пор. Впрочем, она просто могла не обращать на них внимания, потому что выглядели они, как обычные посетители их клуба: вместо деловых монохромных костюмов носили разноцветные рубашки и брюки, отращивали волосы и бороды, которые стригли в модных барбершопах, ноги обували в начищенные кроссовки из последних коллекций известных брендов, и вели они себя достаточно свободно и не строго в отличие от высокопоставленных лиц. Первый, судя по всему, натура утонченная, носил ситцевый цветастый шарф в полосочку, завязанный вокруг шеи толстым ненадежным узлом, а второй отличался короткими широкими брюками, наподобие клоунских, только модного цвета морской волны. Мужчина с шарфом сразу направился к звуковику, а второй уселся поудобнее в одно из центральных кресел. Когда Арина закончила разбираться с дизайнерами, все трое подсели к своему коллеге.

Генеральной репетицией директора остались довольны. Арина даже отвесила Татьяне небольшой стандартный комплимент: «Молодец», но та все равно боялась оплошать, как чувствовала всегда перед важным выступлением. Другие танцовщики относились к этому легко, некоторые даже с пренебрежением. Для них это было всего лишь частью обычной работы, повседневности или, точнее, повсеночности. Многие уже не раз принимали участие в таких шоу. Хореография казалась не сложной, да и тщательной четкости и слаженности от них никто не требовал. Все ждали только эффектности. Полупьяной толпе должно было сойти и без идеальной синхронизации. Но Татьяна, по старой привычке, требовала от себя совершенности движений. Она репетировала дома, мешая Адлии вязать, на что та реагировала относительно спокойно, но иногда ворчала и злилась, если танцовщица в порыве движения внедрялась в ее зону безмятежности.