" Мужикам что нужно? Все они хотят чувствовать себя Королями! Поняла, Баррет? Давай, работай… "
— Рэндар, я соскучилась…
И, наплевав на доводы и логику, прищурил глаза, загораясь от прикосновений узких ладоней к нагревающейся коже. Побеждал зверь — похотливый и властный, желающий спаривания немедленно, здесь и сейчас. Где то на задворках разума пищал здравый смысл, придавленный бронированной бордовой лапой.
— Знаю, что врешь, Аталь…
— Хочу тебя… Ты же меня подчинил, помнишь? Как я могу врать?
Сдавив хрупкие рёбра, борясь с диким желанием их переломать, подхватил жертву на руки. Жертву, именно жертву, подчиненную, отравленную им. В спальне бросил в постель. Отошёл на чуть, любуясь на разметавшееся тело…
— Прибить бы тебя, Аталина Баррет…
Она же, утробно хохотнув, потянула с себя блузку. Корделл следил, как тонкая ткань гладит кожу, нежную и розоватую, как напрягаются острые соски то ли от желания, то ли от слабого сквозняка…
— Давай, девочка… — отойдя к стене, скрестил руки, сощуривая раскалённые глаза — Медленнее… Распусти волосы.
Девушка встала на колени, подняла руки, выдернула шпильки и помотала головой, тяжёлый шоколадный поток потек по плечам.
— Дальше. — велел он — Продолжай.
Она расстегнула пояс брюк, в которых ходила дома. Оставшись в трусиках, запустила пальцы под резинку и сдвинула вниз.
— Иди сюда, Корделл…
— А где " пожалуйста", Аталь?
Она кивнула:
— Пожалуйста, иди сюда.
Упершись коленями в постель, сжал маленькие груди, пальцами погладил соски. Аталина вскрикнула. Протянув руки, рванула молнию его рубашки. Поцеловала обнажившуюся кожу, прикусила.
— Да, давай, давай, Аталь… Мне нравится.
Она провела руку ниже, к рельефному животу, расстегнув брюки, освободила член — горячий и твердый. Поглаживая рукой грудь оборотня, нагнулась и захватила губами влажную головку.
Рэндар выругался. Очень грязно, диким, похабным выражением, обозначающим на его языке " траханую мать". Двинулся вперёд, погружая плоть в рот девушки.
— Маленький мой… — он задыхался — что же ты со мной делаешь…
Головой бы понял, что его пара если и не врет, то хитрит, вертится, как земляной червяк. А сутью, телом, всей кожей желал только одного — чтобы она не прекращала того, что делает. Дольше… Ещё дольше. Тоже зависим, тоже отравлен…
— Ещё, Аталь, ещё… Ты так это делаешь…
Чувствуя её язык, тёплый и нежный, запустил руку ей в волосы.
— Аталина, девочка… Хватит. Ты же ничего не получишь! Не надо, не мучайся…
Оторвавшись от него, скользнула змейкой по груди, задев тугими сосочками кожу.
Шепнула в ухо, сжав рукой пульсирующую плоть:
— Кто сказал, что мучаюсь? Сама же хочу… Подчиняюсь тебе…
Этим " подчиняюсь " опалила щеку и душу. Зарычав, теряя остатки разума, распластал по покрывалу, прижал собой. Глядя прямо в синие растекающиеся глаза, положил ладонь между стройных, послушно расходящихся ног и, погружаясь в горячую влагу, сладкую нежную судорогу тела пары принял на себя.
— Аталинаааа, — вскрикнул от восторга, не чувствуя ничего, кроме себя в её теле.
Пусть хитрит. Пусть врет. До поры, до времени…
— Тебе же хорошо? — спросил шёпотом — Хорошо со мной?
И вдруг такое услышал в ответ…
Через сбитое, разодранное тяжкое дыхание, через мрак и влагу, через время…
— А тебе, Рэндар? Тебе… Хорошо?
И уже потом, когда лежали рядом — голые, обнявшиеся, словно друг в друга вросшие, чуть не взвыл, когда она повторила вопрос.
— Тебе то хорошо со мной? Ты ведь из оборотней первый… Я до тебя и не знала, что вам надо…
— А сейчас знаешь? — так же шёпотом спросил, чтоб не спугнуть — Что нам надо?
— Да то же, что и людям… Жить. Любить, может. Но жить точно.
Точно. Точнее не бывает.
Глава 23
То, что она попала и попала крепко и мощно, Аталина не отрицала. Попала…
Всю свою серую, неказистую жизнь берегла она себя от зависимостей разного рода. Выяснив когда — то, что не подвержена им, расслабилась. И попала…
Алкоголь не действовал на неё. Ни в каких дозах. Самые крепкие напитки она пила, словно воду, не пьянея, не мучаясь по утрам головными болями, не плюясь горькой слюной. Курить сигары, сигареты и даже " розовые лепестки "* она пробовала много раз. Не стала продолжать, лишь потому что не видела смысла, плюс ей не понравился вкус и запах. Оставались " жвачка "* и Лаберилльская Пудра. Но если с пудрой отношения девушка выяснила ещё в пятнадцать, то жвачка одно время помогала ей. Гоняя во рту липкий, кисло — сладкий комок, Баррет вроде бы что — то почувствовала… Но нет. Её организм быстро дал понять, что и это для него не допинг.
— У тебя нет вредных привычек! — сказала как то Нэйлин — Тебя даже пудра не берет. Ты и не любишь никого поэтому!
Аталина тогда очень обиделась. Не подав виду, придав лицу безмятежное выражение, спросила:
— Как это связано, Нэй?
— Так и связано. Любовь это зависимость. На неё подсаживаешься, как на наркоту. Или на алкоголь… А ты не подвержена.
На любовь, может и нет… А вот на Рэндара Корделла… Похоже, да. В самом начале Аталина решила, что просто подсела на секс… Смутно вспоминая, что слышала о таком. Потом оправдала себя действием метки…
Но… После метки должно ломать. Сильно ломать! Аркас сказал ей об этом. Должна быть боль и температура — тело может попытаться вытолкнуть яд. Ничего этого не было, даже лёгкое жжение в месте укусов быстро прошло…
— Аталина, ты уникум… — сказал Аркас, нахмурившись, когда девушка, откинув волосы и оттянув широкий ворот свитера показала шею — У самок Хорсеттов остаются лёгкие шрамы. У тебя… Кто ты такая, линара Баррет?
Он несколько раз ездил в Инфоцентр, рыл землю носом. Говорил с Фретчем, но кроме воплей, плевков и выкриков насчёт идиота Корделла и иномирных падлюк с фиолетовой кровью…
— Сонгры — жестокие, холодные твари, Аркас! И эта шлюха себя ещё покажет… Вы два идиота, ты и Рэндар! Все! Больше я уговаривать никого не намерен!
— У Аталины Баррет — красная кровь…
— И что? Мать её человек… И не слабая особь. Отец… Вот тот был настоящей Сонгрой. Хорошо, сдох в муках. Мать же…
Не договорил. Молчал пару минут, после указал Аркасу на дверь.
" Чокнутый психопат! " — думал Аркас — " Ведь точно, что лез тогда Атальке в штаны… А та дура молчит, как камень. Ну не Корделлу — мне бы сказала… "
