Но мы, конечно, такого удовольствия ей не доставим.

— А у меня, Рагнеда Ивановна, великий пост, — со вздохом сказала я.

— Летом? — удивилась свекровь.

— Согласно моей вере, он начинается за два дня до предания земле тел ушедших в нирвану и продолжается до седьмого полудня. Так что очень хорошо, что вы меня вовремя предупредили. Кстати, вам с Денисом тоже неплохо бы примкнуть к этому полезному обряду.

— Я бы с радостью, да вот беда, от голодовки сознание теряю. Здоровья ж совсем не осталось, — пожаловалась никак не смахивающая на хворую маман. — А ты, деточка, что ж за веру себе такую сложную выбрала? Изводишь себя почём зря.

— Ну, как уж получилось… — я развела руками, как бы говоря, что это вера меня выбрала, а не я её.

Сонно щурясь, в столовую вплыл Магистр, однако узрев будущую родственницу, вмиг взбодрился, ощетинился и зашипел. Так откровенно в штыки он редко кого принимает. Не зря меня, значит, от свекровушки «колбасит».

— Ой, котик какой милый, — приторно прогундосила Рагнеда и протянула к Магистру лапищу.

Кот шарахнулся в сторону и принял боевую стойку.

— Вы, Рагнеда Ивановна, руки-то поберегите. Кот охранный, специально выведенный, панибратства не терпит, — предупредила я.

— Да ну, он же меня боится! — самодовольно расплылась будущая свекровь. — Интересно, почему?

— Да потому что вы, мама, страшная, — брякнула я, мигом встав на защиту любимца. В трусости его ещё никто не обвинял! Да мой кот — самый смелый кот в мире! — Руки-то уберите, а то не ровён час в травмпункт ехать придётся.

— Ох, как же у тебя всё непросто, Риточка… — попеняла свекровь, но лапы всё же убрала. — А где же мой мальчик? — спохватилась она. — Неужели тоже ещё спит?

— Наверное, — я равнодушно пожала плечами. Местонахождение Дениса занимало меня сейчас меньше всего. Главное, он тут, в доме, где безопасность ему обеспечена.

— Ты бы разбудила его, надо же насчёт похорон договориться… И денежек мне опять не хватило… — свекровь вновь тяжело вздохнула.

Я поднялась и окликнула Магистра. Но он, видно, решил покараулить незваную гостью, посчитав, что «врагов» на своей территории оставлять без присмотра нельзя.

Добравшись до комнаты Дениса, я громко постучала. Тишина. Позвала — без ответа. Да, похоже, снотворного Сашка не пожалел.

Несколько минут я тщетно колотилась в дверь, но эта забава мне быстро надоела, и я возмущённо влетела в комнату, с трудом подавляя стремительно нарастающее желание с разбега пнуть жениха.

Денис, раскинув руки в стороны и неестественно запрокинув голову в подушки, лежал на кровати… и не дышал… Вывалившийся изо рта язык довершал «чарующую» картину, при взгляде на которую я собралась заорать, но не смогла. Ноги мои подкосились, в глазах потемнело, а спина плавно сползла по стене.

Вероятно, я всё-таки успела закричать, потому что, открыв глаза, увидела перед собой перепуганное лицо Сашки, который интенсивно тряс меня за плечо. Добровольно в комнату Дениса он бы вряд ли явился, так что, скорее всего, какой-то вопль у меня всё же родился и его привлёк.

— Слава богу, — облегчённо протянул Сашка, отпуская моё плечо. — Ты чего это, красавица, в обморок падать вздумала? Опять с утра нихрена не ела?

— Саша, что мы будем делать с трупом? — вместо ответа спросила я, глядя в ясные очи приятеля. Почему-то меня нисколько не удивило, что в такой момент его больше волнует, завтракала я или нет. — Я понимаю, что ты убивать его не хотел… но надо же его теперь где-то спрятать… — апатично продолжила я, наблюдая, как у Сашки вытягивается лицо.

— Рит, ты хорошо себя чувствуешь? — озадаченно спросил он. — Голова не кружится, не тошнит? Ты, наверное, ударилась, когда падала. Дай-ка я твою голову осмотрю. И надо срочно вызвать врача.

— Саш, ну какой врач?! — тихо возмутилась я, уворачиваясь. — Сначала надо тело спрятать. Они же в два счёта причину смерти установят, и ты под суд пойдёшь. Маленький, что ли, не понимаешь? Ты же сам вчера при следователе про снотворное сказал. Доказывай потом, что непреднамеренно… Лучше спрятать. Нет человека, нет проб… — я не договорила, потому что за широкой Сашкиной спиной замаячило «тело».

Оно в замешательстве потопталось и потянуло Сашку за рукав.

— Сашок, ты эта, не слушай её, пошутить я хотел… Прикинулся жмуром, а она поверила, — и «труп» глупо хихикнул.

Надо было видеть, с каким лицом повернулся к нему Сашка! Я даже подумала, что сейчас убийство будет самым что ни на есть преднамеренным.

— А чё, нельзя? Вы сами ваще всё время шутите, а я чё, левый?! Я тоже, типа, пошутить люблю, — стал оправдываться Денис, на всякий случай отступая назад. Видимо, тоже правильно истолковал Сашкин взгляд.

— Дебил, — констатировал Веселовский, но убивать Дениса всё же не стал.

В это мгновение я бы и сама с удовольствием прикончила «женишка», но, к сожалению, так и не придумала, что делать с трупом.

Тем временем «покойник» сообразил, что смертную казнь отменили и сразу начал наглеть, выясняя, где же это меня всё-таки вчера носило.

Уж конечно я и в мыслях не держала перед ним отчитываться, а потому, поднимаясь, разъяренно бросила:

— Ещё один вопрос, и я за себя не ручаюсь! Обеспечу тебе таки встречу с Анубисом!

— Чё? — не понял Денис.

И Сашка, добрая душа, патологически не способная злиться дольше минуты ни на кого, включая клинических идиотов, а с этим уже столько возился, что стал испытывать к нему некое подобие привязанности, охотно пояснил недоумку, что за «зверь» Анубис, а заодно поведал ему, что приехала Денисова матушка и жаждет с ним встречи.

Поскольку для меня особой разницы нет, с каким шиком обставлены похороны, они мне в любом виде неприятны, весь план погребения, изложенный Рагнедой, я пропустила мимо ушей.

Сидела, как дурочка, и увлечённо перебирала в голове подробности вчерашнего вечера с Виктором. Даже на язвительное замечание Магистра не особо отреагировала.

— Да вы, мама, совсем, смотрю, не в себе, — кот покрутил лапой у виска и поднялся. — Пойду я, пожалуй, из этого дурдома, пока сам тут с вами не свихнулся.

Лишь бросила вдогонку: «Куда?», получила ответ: «В сад!», и тут же вернулась к своим легкомысленным воспоминаниям, даже не подумав прислушаться к речам свекрови.

А напрасно! Стоило обратить на них самое пристальное внимание и по возможности отговорить очумевшую тётку от бредовых затей. Ибо только в воспалённом мозгу мог зародиться подобный план!

По центральной улице, перекрытой по случаю шествия, размахивая кадилом, двигался священник в сопровождении клира, большая часть которого была снабжена крестами и иконами. Следом за крёстным ходом ехала усыпанная орхидеями пирамидальная платформа, на вершине которой разместились два золочёных резных саркофага, а на ступенях — плакальщицы в сиреневых хитонах и играющий надрывные мелодии джаз-оркестр.

Но на этом выдумки чумной мамаши не закончились. Члены семьи и особы, к ним приближённые, ехали за процессией в русских тройках, украшенных траурными лентами и алыми розами.

Меня запихнули во вторую тройку вместе с Денисом. Первую занимала сама сумасшедшая родительница, по безумному плану которой шествие замыкала многочисленная «челядь», бредущая своими ногами, с венками и портретами усопших.

В небе над процессией то и дело проносились два «кукурузника», осыпая скорбящих лепестками…

Не хочу никого утомлять подробностями этого чудовищного действа, срежессированного ненормальной тёткой, — сама я хотела сбежать ещё когда завидела пирамиду с гробами, а распорядитель предложил мне занять место в повозке. Только желание проститься с Виолеттой удержало меня и заставило принять участие в этой наглядной демонстрации острого психоза. По крайней мере, стало ясно, почему Рагнеде постоянно не хватало выделяемых Денисом огромных сумм. Кретинизма такого размаха я и представить не могла!

Денису же, напротив, «новаторские» идеи мамы до того понравились, что он возжелал поручить ей и подготовку нашей свадьбы. Сначала я хотела возразить. Но потом, коль уж мне всё равно, решила посмотреть, как далеко у свекровушки зашло безумие.