Но укол ревности я всё же ощутила — чего это мой кот по злачным местам с кем ни попадя шляется! Хотя… Можно это использовать и заявить, что это он виноват. Вместе с Сашкой. А что? Настояли бы на поездке со мной, глядишь, и обошлось бы…

Мне стало стыдно. Какая же я сволочь всё-таки… Мало того, что совершила дебильный поступок, так теперь ещё и пытаюсь свалить ответственность на самых близких и родных… Похоже, что-то с моей совестью действительно не так.

Ольга засуетилась в попытке нас накормить, но мы отказались и дружно попросили кофе, что само по себе было странно, поскольку до тошноты нахлебались его ещё у Виолетты.

Виктора Андреевича ещё понять можно, наверняка ему было над чем подумать… а я-то чего расселась? Нет бы бегом в кровать нестись, пока сладкая парочка не вернулась!

Гостиная продолжала благоухать, но сейчас красота не то что не спасала, даже не пыталась пробиться через мутную круговерть тревожных мыслей.

Мы пили кофе и молчали, как враги. Тишина давила на перепонки, звенела в ушах натянутой струной. У меня разболелась голова, и казалось, что она вот-вот взорвётся, как простреленный череп несчастного Кирюши…

Не выдержав напряжения, я встала, негромко включила музыку и плеснула себе коньяка. Сразу полегчало. Жестом предложила Виктору присоединиться, но он отказался, отрицательно качнув головой.

Пауза затягивалась, и создавалось впечатление, что мы уже никогда не сможем заговорить. Не только между собой, а вообще ни с кем. Что нужно сделать над собой невероятное усилие, чтобы родился хоть какой-то крохотный звук…

У меня и прежде бывало такое, обычно после ссоры с близким человеком. Когда молчишь-молчишь, вроде по собственной воле, а потом вдруг бац, и начинает казаться, что ты потерял дар речи навсегда.

Молчание сгущалось, нависало над нами грозовыми тучами. Пространство уже искрило… и мне очень хотелось сказать какую-нибудь несусветную чушь, лишь бы убить это гнетущее безмолвие. Но никак не выходило. Тоже ещё — великая немая! Не знаю, испытывал ли кто-то нечто подобное, но ощущение жутко неприятное.

В отличие от меня Виктор Андреевич, вероятно, молчал сознательно. Я даже подумала позже, не обучался ли он тоже актёрскому мастерству? Потому что держать паузу, так умело накаляя атмосферу, дилетанту не под силу.

— Ну и что мне с тобой делать? — обронил он, когда накал страстей достиг апогея. — Судьба ты моя непокорная…

И в эту секунду мир взорвался! Разлетелся миллиардами разноцветных осколков и закружился в бешеном танце.

Мы целовались, как безумные, в этом хаосе атомов и нейтрино, на которые распался привычный мир.

«Вот теперь я действительно сошла с ума!»

Это было как озарение, как сотворение новой Вселенной, и в этот миг я совершенно точно любила этого человека!

Именно его я ждала столетиями, исполненными смертельной тоски, спрятанной в самые потаённые уголки сознания. Именно его искала в каждом новом лице… И не находила.

Он совершенно точно был с моей планеты. Мы шли друг к другу через века, тысячелетия и миллионы непохожих миров.

Но почему так долго? Так долго! Что я даже не сразу узнала его…

А он? Узнал ли он меня?

Вся моя предыдущая жизнь в сравнении с этим мгновением показалась смешным, ничего не значащим фарсом. Митька, прости! И спасибо, что отрёкся от меня! Ты, конечно, был немного похож… и даже что-то знал про мою планету… но ты точно был не он.

Мы не могли оторваться друг от друга, как умирающие от жажды путники не в силах оторваться от чистого источника. Словно слишком долго скитаясь по пустыне, давным-давно потеряли надежду найти живительную влагу и теперь, случайно набредя на родник, не могли поверить в его реальность…

Виктор смотрел на меня такими глазами… куда там всем остальным!

Футболки полетели на пол, и я увидела страшный косой шрам у него на груди.

«Господи, что это? Ты был ранен?» — безмолвно ужаснулась я, понимая, что с такой отметиной шанс выжить был минимальный.

«Я никому не рассказывал, как было на самом деле… — помедлив, мысленно отозвался он, — но ты должна знать обо мне все».

Он был боевым офицером. Спецназ. Война. Кровь, грязь, смерть. И постоянное ощущение пустоты в душе…

Тот день выдался особенно трудным. Его ребята, те, что остались в живых, падали от усталости и засыпали на ходу. Он и сам едва держался на ногах, но кто-то должен был заступить в караул.

Командир. От его решений зависит очень многое, если не всё. Одно неверное, и ты подставишь всех, кто тебе доверяет.

Виктор отправил бойцов спать, и это было ошибкой. Нельзя оставаться в карауле одному. Особенно ночью, особенно в горах, где враг в своей стихии, а тебя тупо вырубает.

Их было немного — повезло. Во всём повезло. Проснись он секундой позже — да нет, уже не проснулся бы. Повезло, что крались тихо, а не открыли огонь сходу — не знали, что наших тоже мало… Повезло, что недооценили противника, выронившего во сне автомат… Что шли со стороны ущелья. Что оказался ловчее. Троих отправил туда сразу, с оставшимися двумя сам улетел — других вариантов не было.

Но и тут повезло. На не слишком большой глубине был уступ, упали на него, сильно ударившись об острые камни. Двое насмерть, а он… в рубашке, наверное, родился.

Нашли его быстро — кто-то всё-таки услышал возню, с трудом достали. На удивление, он ещё дышал.

Собрали, зашили, к награде даже представили… — как же, герой! В одиночку отбил нападение…

«А я в глаза своим мальчишкам смотреть не мог. Их же всех, как цыплят, перерезать могли… Никогда бы себе не простил. Сам бы под трибунал пошёл, если б в живых остался… Чудом же обошлось… Какое-то время пролежал в госпитале, а потом написал рапорт».

«Бедный ты мой… — одними губами прошептала я. — Это всё неправильно. Война — это неправильно… совсем неправильно. Так не должно быть».

«Я знаю».

Мы понимали друг друга на каком-то недосягаемом уровне, словно у нас была одна душа на двоих. Все чувства, мысли, переживания — всё вдруг в одночасье стало общим.

Уж не знаю, чем бы это закончилось, но в этот миг вернулись Сашка с Магистром.

— Эй, и где все?! — разнеслось по дому.

Атомы немедленно собрались в кучу, я, не успев наделать глупостей, «плюхнулась» на твёрдую «почву» и, подхватив свою футболку, унеслась в свою комнату.

Где тут мой «пруд»?..

Не включая свет, на ощупь добралась до постели и мгновенно провалилась в сон.

Утро нового дня, предлагая трезво взглянуть на события вчерашние, в который раз не сулило ничего хорошего.

Погода опять не задалась, на улице было пасмурно, а на душе — скверно. С балкона тянуло сыростью, органза парусом трепетала на ветру.

Я поёжилась и придвинулась ближе к Магистру, который, видимо, пришёл ночью через балкон.

«Что же я вчера начудила?» — думала я, внимательно вглядываясь в потолок, будто на нём должен был появиться исчерпывающий ответ на мой вопрос.

И что там Виктор о статистике говорил?.. Женщин им много? Кто эту глупость только придумал… Сами мужики, наверное, и придумали, чтобы цену себе набить. У меня, вон, например, совсем другая статистика… чёрт бы её побрал.

Вот что мне сейчас делать с этой троицей? Девушки, ау, с кем поделиться?

Хоть объявление вывешивай: «Отдаются в добрые руки крепкие парни разных мастей».

Господи, совсем у меня мозги набекрень…

Я снова с тоской обозрела потолок, на котором так и не появилось ни одного ответа, и малодушно подумала:

«Как бы так изловчиться, чтобы ни с кем из них сегодня не встречаться?»

Сказаться больной и пролежать весь день в постели? А толку? Не могу же я пролежать тут всю жизнь… Не сегодня, так завтра. Не всё ли равно, в какой день на Голгофу тащиться?..

«Принимая решение, всегда думай о последствиях. А давши слово, держи его во что бы то ни стало», — говорил мне папа.