Известно, что однажды произошло в Москве. Вероятно, подобное происходило не однажды и, конечно, не только в Москве, но в тот день, можно сказать, интернет взорвало. На заправки в Москве поступила партия бензина из такого самовара. Машины чихали, фыркали, ехали рывками, глохли. Ездить на таком топливе нельзя, конечно, если не хотите влететь на ремонт двигателя, который может обойтись в несколько тысяч (естественно, не рублей). Нужно вызывать эвакуатор, отправлять машину в автосервис и откачивать самоварное топливо. Про этот случай я сама слышала от московских знакомых.

Федерация автовладельцев России проводила исследование качества продаваемого на АЗС топлива. В двадцати пяти процентах случаев концентрация бензола превышала показатели, считающиеся смертельными! Тут никаких террористов не надо – оружие массового поражения поставляют самовары ради сверхприбылей их владельцев.

То есть самовары наносят огромный ущерб и автомобилям, и их владельцам.

На нелегальных предприятиях бодяжат или разбавляют нефтепродукты. Используют все, что горит. Это может быть мазут, переработанное топливо, растворители, газовый конденсат. Нефтепродукты, как правило, ворованные – нелегальное подключение к трубе. Существует даже новая специальность – нефтеврезчик. Очередное новое слово, появившееся в русском языке. Но эти люди необязательно воруют нефть – их интересует все, что идет по трубам: бензин, керосин и дизель.

Популярно производство печного топлива – для его изготовления используют мазут, щедро разбавленный керосином. В результате у домовладельцев летят дорогие котлы, а в окружающую среду попадают опасные выбросы. У массы людей в последние годы вдруг развилась астма или появилась аллергия неизвестно на что. А это «что» – выбросы контрафактного печного топлива из частных домов. У соседей тех, кто использует контрафактное печное топливо, может появиться на подоконниках непонятный налет, и люди становятся этакими пассивными курильщиками, только вдыхают более опасный «никотин».

– Самовар чей? – спросила я у родственника.

– А я откуда знаю?!

– Так может, Нины Эдуардовны?

– Не-е-е. Нинка честно работает. То есть, конечно, как-то мухлюет, абсолютно честный бизнес в нашей стране невозможен. Но с самоваром Нинка бы не стала связываться. У нее легальное производство. В самом крайнем случае построила бы самовар в области, где ее бывший губернаторствует. Подальше от себя.

– Где находится самовар, про который ты говоришь?

– Километрах в двух от экокурорта. Вот смех, да? Люди здоровье едут поправлять, а рядышком нефтепродукты бодяжат.

– Насколько я понимаю, опасно использование таких нефтепродуктов, а не производство – если вольешь в машину их бензин или заправишь котел в загородном доме. Так?

– Или вертолет с самолетом, – хмыкнул родственник. – Там не очень далеко есть вертолетная база – летают частные вертолеты и легкомоторные самолеты. Богатенькие буратины обучаются ими управлять. Я не слышал внятного объяснения причин крушений вертолетов и легкомоторных частных самолетов в последние годы. Обычно это «ошибка пилота». А на самом деле думаю, что это левый авиакеросин. Крупные компании на такое, конечно, не пойдут, а на таком аэродромчике – запросто. И производство под боком.

Я подумала про грязные шланги и цистерны. Кто моет цистерны, гоняющие левое топливо? Кто следит за шлангами, по которым топливо идет к вертолетным базам? Это же не Пулково, не Шереметьево.

– Но у Нины Эдуардовны нет своей трубы, если я все правильно понимаю, – сказала я. – И скважины своей нет. Она же покупает западносибирскую или волго-уральскую нефть, которая поступает по трубопроводу из центров распределения.

Мне это говорил Константин, специально выяснявший, чем заняты мои родственники. Нина Эдуардовна производит на территории Петербурга смазочные масла, а также какую-то сельскохозяйственную технику и упаковку. А в области производятся сырье для нефтехимии, дизельное топливо, мазут.

– Все правильно. Но Нинкино предприятие совсем в другом месте.

Вовик описал место – оно находилось абсолютно в другой части Ленинградской области. В той части, где находится экокурорт, Нине Эдуардовне ничего не принадлежало.

– Я думаю, что твой бывший муженек с Иваном унаследовали не только усадьбу, но и этот самовар, – объявил Вовик. – Папаша не просто так усадьбу в том месте купил. На фига она ему была? Это Иван у нас озеленитель. Это ему пришла в голову мысль сделать экокурорт. А наш папаша никогда не был любителем загородной жизни. Если бы уж так захотелось, купил бы домик. Или особняк. У него там обжита была вроде только одна комната. Ну, две. Но это же здравница огромная! Я думаю, что папаша собирался ее использовать как склад.

– И кто теперь занимается самоваром? Организует работу? Руководит? Иван со Славой?

– Иван не станет. Он на экологии сдвинутый. Если и занимается, то Славик.

– Какое отношение он имеет к нефти, нефтепродуктам и их производным?! И как мне кажется, менеджер из него никакой.

– Он может делать какое-то оборудование в своей кузнице, – как само собой разумеющееся сказал родственник. – Для нефтеврезчиков, например. Славка рукастый, ты сама знаешь.

А я подумала про встречу с Ольгой на этой же кухне. Ольга говорила, что мой свекор, которого я никогда в жизни не видела, не умер на зоне, а эту зону покинул, оставив вместо себя Ольгиного отца. Так почему бы самоваром не заниматься Эдуарду Леонидовичу? Он-то в этом бизнесе прекрасно разбирается. Сейчас живет под чужим именем, занимается знакомым делом. Может, у него на территории Ленинградской области несколько таких самоваров. И не только Ленинградской.

Знает ли об этом Нина Эдуардовна?

– Что представляет собой самовар визуально? Как это предприятие выглядит? Ты как определил, что это самовар?

Вовик замахал на меня руками.

– Да я сам про эти самовары узнал совсем недавно. Мне мужики в окрестностях этой базы рассказали. Они смеются – экокурорт и самовар рядом. Внешне это три ангара за забором. И это официально топливоперерабатывающий завод.

– Так может…

– Не может! Официально топливо перерабатывают для увеличения его октанового числа.

Вовик пояснил, что октановое число – это показатель детонационной стойкости топлива. Бензин с более высоким октановым числом может выдержать более высокую степень сжатия в цилиндрах двигателя без самовоспламенения. Поэтому его можно применять в двигателях с большим коэффициентом полезного действия.

– Мужики там периодически подрабатывают. Там в районе нет постоянной работы. И в этих ангарах, и вообще. То есть у некоторых это единственное место, где хотя бы иногда можно заработать. На экокурорте персонал не требуется. Наши родственники сами справляются. Колхозы все давно развалились. Фермеры тоже сами справляются. Остается один самовар. Для людей счастье, что он есть.

– Хозяева не боятся, что на них кто-то донесет в какую-нибудь инстанцию?

– И работы не будет?! Вася, ты чего? Платят наличными, ни разу никого не обманули. Кто будет доносить? Да его свои же на части разорвут.

– А продукцию где хранят?

– Не задавался этим вопросом. Наверное, нигде не хранят – нефтеврезчики привезли сырье, на самоваре изготовили суррогат – и повезли продавать. Зачем хранить? В крайнем случае, наверное, в тех же ангарах. Но, насколько я понял, там небольшие объемы. По России работает множество таких мини-заводов. Сделали – повезли продавать.

Я только головой качала. И ведь явно эти мини-заводы прилагают к своим товарам фальшивые накладные и сертификаты, в которых указано, что топливо соответствует всем стандартам. И вполне может быть, что по этим документам поставка идет с наливочных станций «Лукойла» и прочих известных нефтяных компаний. Сейчас такие есть умельцы – любой документ подделают.

– И ты хочешь сообщить про этот самовар Нине Эдуардовне?

Вовик кивнул.

– Зачем?

– Чтобы она меня назад на работу взяла. На любую.