Еще в родном мире Доминик Триенариц успел разработать технологию создания взрослого клона с помощью трехмерной клеточной печати. Клонировать детей и устраивать у себя в лаборатории детские ясли он не имел желания. К тому же, мечтал как можно скорее получить взрослое, готовое к переселению своего разума тело. Теперь его давние разработки наконец-то пошли в ход.

Параллельно Доминик продолжал искать способ стать таким, как упомянутые куратором мира Эухарис злобные сущности, которые имели возможность овладевать чужими телами. Здесь удача неожиданно пришла к нему в руки сама — сразу же, как господин Триенариц «напечатал» свой первый клон.

Первые три дня тело — немного улучшенная копия самого Доминика — лежало, бессмысленно открывая и закрывая глаза, пуская слюни, не пытаясь даже глотать.

Триенариц наворачивал вокруг своего клона круги. Пытался стимулировать мышцы рук и ног, которые то двигались хаотично, то замирали в полусогнутом виде — как у младенцев. Включал музыку, менял освещение, разговаривал, обнимал в надежде вызвать хоть какую-то реакцию. Все было впустую. Электроэнцефалограмма показывала полное отсутствие высшей нервной деятельности. Работали только самые глубинные структуры мозга, ответственные за дыхание, сердцебиение и регуляцию других внутренних процессов.

На четвертый день, когда Доминик, слегка обезумевший от переутомления, сидел и тупо смотрел на свое новое тело, которое никак не мог занять, произошло что-то… странное.

Клон перестал размахивать руками и ногами и бессмысленно моргать глазами. Его взгляд вдруг стал острым, сфокусированным. На лице впервые проступило осмысленно выражение.

— Ну, Доминик, — произнес клон голосом самого Триенарица. — Прими мои поздравления. Ты своего добился.

— Что?! Как?.. — подлетел молодой ученый.

Озарение снизошло мгновенно: если он, Доминик, сейчас в собственном теле, то кто — в теле клона? Кто говорит устами Дома-младшего, как привык называть свое творение Триенариц?

— Ты же хотел узнать, как выйти из одного тела и овладеть другим? А я, как видишь, вполне на это способен, — в голосе клона прозвучала гордость собой и легкая насмешка.

— Ты кто?!

У Триенарица подкосились ноги, похолодели руки и заполошно заколотилось сердце. От ужаса и… восторга?

— Тебе не все ли равно, кто я, если я могу дать тебе то, чего ты хочешь?

Доминик мотнул головой неопределенно. Тут же спохватился, кивнул:

— Все равно! Так как… мне это сделать?

— Не так быстро, мой юный гений. Ты ведь понимаешь, что за все надо платить?

— И… чего ты хочешь? Что я должен сделать?

На губах Дома-младшего проступила довольная, но какая-то нехорошая усмешка.

— Ты поможешь мне сделать так, чтобы Левкония отказалась от Договора с Конфедерацией. Мы с тобой станем хозяевами планеты и всех, кто на ней живет. Объединим страны, создадим мировое правительство…

— И что это даст лично мне? Как мы сможем договориться с теми, кто сейчас у власти?

— Ты пообещаешь им бессмертие. Докажешь собственным примером, что оно возможно. Ради шанса переселиться в другое, более молодое и здоровое тело, стоящие у власти люди пойдут на все!

Триенариц несколько мгновений обдумывал открывающиеся перед ним перспективы.

— Значит, я смогу сколько угодно переселяться в свои клоны?

— Разумеется!

— Я согласен! Что нужно делать?

— Я научу. — Дом-младший встал и протянул своему «родителю» ладонь. — Скрепим договор рукопожатием?

… Триенариц оказался отличным исполнителем: прилежным и не отягощенным никакими угрызениями совести. Он делал все, что говорил Дом-младший: организовывал террористические акты и революции. Руководил группами по захвату заложников. Собственноручно сливал в инфонет Левконии такие вопиющие факты и информационные вбросы, от которых у простых людей шла кругом голова и просыпался страх за свою жизнь и будущее.

Иногда Доминик замечал, что подобными вещами занимается кто-то еще, но задавать вопросы Дому-младшему не рисковал.

Клон иногда впадал в прежнее растительное состояние, и тогда Триенариц понимал: сущность, говорившая с ним через клон, куда-то ушла. В такие дни Домиником овладевал страх: а вдруг сущность не вернется и так и не откроет ему секрет овладения другим телом? Но сущность всегда возвращалась. Давала новые задания. Хвалила и даже понемногу открывала некоторые секреты.

— Для начала научись выходить из своего тела, братец, — говорил Дом-младший. — Ты слишком цепляешься за него. Слишком к нему привязан. Научись относиться к собственной плоти как к расходному материалу. Годному материалу. Отличному. Качественному. Но не единственно возможному.

— И… где я окажусь, когда выйду из тела? Что со мной будет?

— Все будет замечательно, братец. Я буду рядом и подскажу, что дальше делать.

— А ты не обманешь меня? Не отберешь мое тело?

— Если ты не заметил, мне и одно тело не очень-то нужно. А уж второе-то тем более! — смеялся Дом-младший. — А вот ты — ты мне нужен. Вместе мы избавим Левконию от влияния Светочей! Окончательно освободим планету от их удушливых рамок и правил! От их идиотских законов, мешающих развитию науки и прогрессу человечества! Они ведь только делают вид, что не вмешиваются во внутренние дела мира, а сами контролируют каждый шаг!

С желанием освободиться от Светочей и их Законов Доминик был согласен. Целиком и полностью. Помнил, как мгновенно распознал его планы и посмеялся над ними один из Картаделей, куратор мира Эухарис. Понимал: если Картадели захотят, то смогут помешать ему и здесь, на Левконии, пока способны влиять на планету, пользуясь уложениями Договора…

Однажды Дом-младший, до этого никогда не выходивший из лаборатории, воспользовался тем, что хозяин лаборатории спит, переоделся в его одежду, взял видеофон, документы и исчез…

О том, что произошло с Летицией, госпожа Монтессори рассказала своему мужу в тот же вечер. Валлиан выслушал рассказ очень внимательно и согласился, что у послушницы, несомненно, должен быть сильный потенциал, раз уж она сумела проделать все то, чему стала свидетельницей Лайона.

— Вот умеешь же ты находить друзей, любимая, — сказал в заключение молодой Светоч. — В который раз поражаешь меня своей способностью притягивать к себе приключения и необычных людей. У тебя на них явно чутье.

— И мне это нравится, — засмеялась Лайона. — Но скажи, как ты планируешь действовать дальше?

— Думаю, для начала мы запишем твои воспоминания и воспоминания Летиции на кристаллы памяти, потом записи просмотрю я и попрошу Светлейшего Гэбриэла ознакомиться с ними. Мы сверим наши соображения и тогда решим, что будет лучше для твоей подруги.

— А когда тебя ждать, родной? — тут же поинтересовалась девушка.

— Скажи, жена, — лукаво поблескивая глазами, спросил Картадель, — ты интересуешься, потому что по мне соскучилась, или потому что торопишься устроить жизнь очередной спасенной тобой послушницы?

— И то, и другое, — не попалась в ловушку госпожа Монтессори.

— Ладно, я понял твою военную хитрость. Завтра я еще занят, а послезавтра — ждите в гости.

— Люблю тебя, — нежно глядя в темные глаза мужа, проговорила Лайона.

— И я люблю тебя, девочка. Иди отдыхай. Добрых тебе снов.

— И тебе доброй ночи, муж, — плутовка послала ему воздушный поцелуй и завершила связь.

— Летиция! Ты можешь стать Тенью! — огорошила новостью подругу, переселившуюся в корпус светлых послушниц, радостная Лайона, заглянув в келью к Летти за пару часов до обеда.

— Чем? — испугалась Летти, глядя растерянно на госпожу Монтессори.

— Не чем, а кем! Тенью Светоча.

— Это что — мне нужно будет ходить за кем-то из Картаделей по пятам, стоять молча за плечом и выполнять всякие поручения?

— Да нет же! — засмеялась возбужденная экзорцистка. — Сопровождать Светочей Теням приходится редко. И у каждой Тени своя специализация, которая зависит от особенностей дара, уровня силы, темперамента и еще кучи всяких индивидуальных параметров.