— Все так, Валлиан. Все так. И все же… Я с ужасом думаю о том, что женщина, которой я решусь доверить свое сердце, может однажды уйти во Тьму. О, я не сомневаюсь в себе! Я знаю, что никогда не последую за ней, не встану на темную дорогу. Но, чтобы расстаться с любимой, выбравшей Тьму, мне придется вырвать свое сердце. Разбить его. Встретиться с такой душевной болью, в сравнении с которой все муки ада покажутся едва ощутимым уколом…

— Это правда, Гэбриэл. Каждый раз, открывая свою душу и сердце для другого человека, мы рискуем. В любви нет и не может быть никаких гарантий. Только решимость рискнуть и довериться. Только готовность платить, если придется, по самым высоким счетам за каждую минуту счастья, разделенного на двоих.

— И ты решился на все это. Объясни мне, как?!

— Знаешь, Гэбриэл, это невозможно объяснить. Легко любить издалека. В общем. На расстоянии. Легко проявлять сочувствие и милосердие, дарить тепло, не привязываясь при этом глубоко. Не срастаясь, не сродняясь душами. Но потребность в глубочайшей, непередаваемой близости живет в каждом из нас. Видимо, во мне она оказалась настолько сильна, что, встретив свою единственно возможную любовь, я почти забыл о том, что так беспокоит тебя. Все это стало мелким, несущественным по сравнению с тем миром, который открылся мне благодаря Лайоне и ее любви.

— И что ты обрел в этой любви? Что такого особенного в том мире, который ты нашел в ней?

— Что там, в этом особенном мире? — на губах Валлиана проступила светлая улыбка. — В нем — все. Помнишь, древние мудрецы, даосы, жившие на Терре, утверждали, что мужчина, познавший много женщин — не познал ни одной. А мужчина, познавший одну женщину — познал все…

— И ты?..

— И я познаю. Жену через себя и себя через нее. Есть глубины и дали, заглянуть в которые можно только вдвоем. По-другому — никак.

Валлиан замолчал. Взъерошил ладонью волосы на затылке. Добавил тихо, задумчиво, скорее для себя, чем для собеседника:

— Даже если бы я знал, что завтра — последний день моей жизни, моего земного существования, я не отдал бы ни одной минуты, проведенной рядом с женой, за возможность продлить эту жизнь…

Гэбриэл чуть отвернулся от друга. Стал смотреть вдаль. Валлиан заметил, что на ресницах Картаделя Эль-Кардо выступила влага.

Через три дня срочные дела вынудили Светочей покинуть монастырь. Лайона видела, как тяжело в этот раз давалась ее мужу очередная разлука. Даже ее клятвенные заверения и ласковые прикосновения не могли окончательно развеять его опасения. Даже то, что теперь она знала тайну всех трех кристаллов своего браслета-фенечки, аналог которого чудесным образом нашелся у мужа, лишь немного успокаивало его.

Лайона не могла сожалеть о том, что ей удалось отыскать беглую послушницу и даже избавить от темных тварей, терзавших душу несчастной. Но она искренне сожалела о том, что все это стало неожиданно тяжелым испытанием для любимого мужчины. Тем не менее, Валлиан уехал, а жизнь девушки вошла в привычную колею.

Госпожа Монтессори продолжала общаться с монахинями-экзорцистами, и однажды напомнила им об обещании познакомить ее с послушницами, которых уже долгое время не удается избавить от разрушительного влияния темных тварей.

Подруги, услышав слова Лайоны, изумленно переглянулись и поинтересовались:

— Тебе что — приключений не хватило? С одной ты, кажись, уже познакомилась.

Лайону эти упреки смутили, но ненадолго.

— Девоньки, давайте договоримся: кто старое помянет — тому глаз вон. Я все поняла, учла, признала и осознала. Каюсь в очередной раз: была не права. Но это же не означает, что я теперь должна вообще отказаться от обучения экзорцизму? Вот где я наберусь знаний и опыта, если не здесь, под вашим присмотром? Тем более что вы мне обещали знакомство не с буйной одержимой, а со спокойной, безопасной послушницей.

— Ладно-ладно, — сдались подруги. — Ты и мертвого уговоришь встать. Будет тебе знакомство с особо тяжелыми случаями. Только согласуем с Мастером Натаниэлом день и час. Не идти же в гости к послушницам в десять часов вечера, а днем у тебя каждая минута расписана.

— Договорились! — обрадовалась Лайона.

Еще работая врачом, она всегда с интересом относилась ко всяким редким и нестандартным случаям в медицинской практике. Теперь же с не меньшим воодушевлением ожидала встречи с необычной послушницей, которой не сумели помочь лучшие экзорцисты Конфедерации.

Мастер Натаниэл к предложению подруг отнесся неожиданно положительно.

— Знаете, госпожа ученица, — заявил он, — будь на вашем месте кто-нибудь другой, я бы, наверное, решил, что им движет лишь праздное любопытство. Но от вас можно ожидать чего угодно, только не поведения глупого зеваки в базарный день. Возможно, вам удастся разглядеть и понять то, что не смогли другие… Будем считать это знакомство очередным практическим занятием.

— Спасибо, Мастер Гейбл. — Лайона не знала, как отнестись к словам своего Наставника, а потому решила обойтись простым изъявлением признательности.

На следующий день после завтрака девушка в сопровождении Мастера Гейбла и подруг-монахинь отправилась в корпус темных послушниц. Поднявшись на второй этаж и свернув в правое крыло, старшие коллеги, не сговариваясь, решили устроить Лайоне что-то вроде экскурсии. Они подводили ее к некоторым запертым снаружи дверям, открывали маленькие зарешеченные окошки и давали начинающей экзорцистке возможность заглянуть в келью, одновременно рассказывая все, что известно о проживающей там послушнице. Лайона слушала, вникала, задавала уточняющие вопросы…

А потом они неожиданно для Лайоны всей компанией вторглись в очередную келью.

— А вот здесь живет наша Летиция, — громко объявил Мастер Натаниэл. — Привет Летти, как дела, как настроение сегодня? — обратился он к тоненькой невысокой девушке, сидящей в деревянном кресле с прямой спинкой и читающей какую-то явно старую книгу.

Лайона смотрела на девушку и не могла поверить, что это хрупкое нежное создание с лучистыми серо-голубыми глазами, милым худеньким личиком и живым открытым взглядом может находиться под влиянием Тьмы.

— Здравствуйте, Мастер, сестры, — девушка откинула плед, в который кутала ноги, поднялась с кресла, поклонилась. — Сегодня все хорошо. Вот, изучаю сборник трудов самых известных специалистов Терры, занимавшихся вопросами душевного здоровья в последние два столетия перед гибелью планеты-прародительницы.

— Что ж, думаю, это познавательная литература, — улыбнулся Мастер Гейбл. — А я привел к тебе свою новую ученицу. Знакомься: госпожа Лайона Монтессори, начинающий экзорцист. Прибыла к нам около месяца назад из мира Левкония.

— Здравствуйте, госпожа Монтессори. Так вы с планеты Несогласных? Так странно…

— Почему же? — удивилась Лайона.

— Понимаете, моя бабушка… она родом оттуда. Ей удалось добиться разрешения на переселение из закрытого мира, но уже в очень… пожилом возрасте. Моя мама тоже успела родиться и вырасти там. Так что я — первая из своей семьи, кто был рожден в Конфедерации.

— Да, это очень необычно! — согласилась Лайона. — Ваша бабушка — героическая женщина!

Тут Летиция напряженно, словно стараясь удержать болезненный возглас, взглянула на Лайону, открытая светлая улыбка сползла с ее лица, оставив вместо себя маску какой-то безнадежности.

— Да уж. Героическая, — подтвердила Летти так, словно и спорить с этим утверждением не могла, но и хвалить свою родственницу сил не имела.

Лайоне, когда она занималась психотерапией, приходилось сталкиваться с такими случаями, когда люди, вызывавшие восхищение и уважение посторонних, для своих близких оказывались скорее наказанием, чем поводом для гордости. Так что реакция Летиции ее не удивила, но заставила задуматься: а что кроется там, за внешне счастливой семейной историей?

— Ого! Так у вас, девушки, есть общие темы для беседы? — вмешался в разговор Мастер Натаниэл. — Знаете, если хотите, можете устроить себе небольшой девичник, пообщаться тут между собой. А у меня есть одно важное дело, которое я давно откладывал…