Сотворив вечерю, Егише с учениками вышли во двор вдохнуть перед сном свежего воздуха.

Приближалось время сна. Егише вернулся в гостиницу и вскоре ученики услышали его мерный храп.

Сон праведника, во всем положившегося на бога, глубок и покоен. За время сна зреет ум и упорядочиваются мысли, сила небесная прочит запас физических человеческих возможностей еще на некоторое отведенное для него время и возводит хрупкий хрусталь души.

Кропотливо и заботливо выстраивается за ночь то, что иной сомневающийся и маловерный беззаботно и безоглядно начнет разбазаривать уже следующим же днем, так и не поняв своего истинного предназначения и счастья…

Давид последовал за Егише, а двое других учеников задержались за разговором во дворе.

– Давид стал какой-то странный, – сказал негромко вслед товарищу Рефаим.

– Он рассказал тебе, где поранил голову? – спросил Ванея.

– Я знаю то же, что и ты.

Ванея понизил голос.

– Если все было так, и он не сильно пострадал, почему он все время улыбается?

Они заглянули в окно. Давид лежал, уставившись в потолок мечтательным взглядом и кусая губы.

– Он случайно не мог тронуться рассудком? Я слышал, от сильного удара такое случается.

Товарищи переглянулись.

– Но может, он чего-то не договаривает? – с тревогой произнес Ванея. – Может, это он сам… того… упал с крыши?

– Я видел его рану, – пожал плечами Рефаим. – Она неглубокая и неопасная.

Давид, заметил в окне лица своих товарищей и, спрятав улыбку, отвернувшись, лег к ним спиной.

– Как твоя работа? – спросил Ванея у Рефаима.

– Мне нравится работать у Митридата, он добрый человек.

Рефаим вдруг взял под локоть Ванею и поспешно отвел от окна. Ему давно не терпелось рассказать товарищу.

– Ты помнишь, я тебе рассказывал о тех двух девушках, что хихикали в первый мой приход?

– Те, что прятались?

– Так вот… старшая, Севар, она все время так странно смотрит на меня, – с придыханием сообщил Рефаим.

– Может, ты ей чем-то не нравишься? – обеспокоено предположил Ванея. – Местные люди очень дружелюбны, но ведь женщина – совсем другое дело…

– Как раз наоборот… мне кажется, что она смотрит на меня… с любовью… – Рефаим расплылся в улыбке. – И я подозреваю, что с Давидом приключилось нечто подобное.

– Что «подобное»? Как это, с любовью? – Ванея никак не мог уразуметь, о чем говорит его друг.

– Ну… возможно, он встретил ту самую девушку, которую послал ему сам Господь Бог. Ты понимаешь? Ну, для услады сердца…

– Странно, не успел он приступить к работе, как его тут же начали одолевать демоны… – отвернув голову, произнес Ванея.

– Почему ты так говоришь?

– А кто же еще эти женщины, если не посланные самим…

Ванея прикрыл рот рукой и, округлив глаза, показал за левое плечо. Ведь считается, что злой ангел-совратитель всегда стоит именно за левым плечом. Так, во всяком случае, утверждал их воспитатель в приюте. По его убеждению, женщина есть не что иное, как воплощение зла и явилась в этот мир на погибель мужчине.

– Не знаю… но если это и так… – Рефаим пожал плечами и вдруг сказал с готовностью, хотя и с некоторым смущением:

– Я готов погибнуть ради нее! Ты знаешь, когда я вижу ее смеющиеся глаза, я чувствую… понимаешь, я просто чувствую, что она, как и я, желает быть со мной. Из глаз ее льется теплый свет, словно согревая меня изнутри! Мне хочется петь, работать и я словно чувствую присутствие матери, ее нежность, заботу… – Рефаим присел на скамью и обратил мечтательный взгляд к небу. – Сияние любимых глаз во сто крат сильнее вон той, самой яркой звезды!

Ванея проследовал удивленным взглядом за рукой Рефаима, затем, не меняя выражения лица, посмотрел на друга. Тот, точно так же, как Давид, довольно сильно смахивал на полоумного. Смутившись под изучающим взглядом товарища, Рефаим (точь-в-точь как Давид) поспешно отвернул голову.

– Интересно, со мной тоже начнут происходить подобные чудеса, если я вдруг найду себе здесь работу? – задумчиво произнес Ванея. Рефаим рассмеялся первым. Ванея вскоре присоединился.

– Это удивительное чувство, – Рефаим встал, обнял Ванею за плечи. – Знаешь, когда я впервые ее увидел…

Они полночи просидели во внутреннем дворе гостиницы, и влюбленный Рефаим изливал Ванее свою душу. Тот ни разу не перебил друга, ему самому было удивительно слышать, что, оказывается, на самом деле представляли собой эти женщины.

Давид в это время тоже не спал, мучился от бессонницы, которую принесли ему неожиданные переживания дня.

На заре Егише разбудил громкий стук в дверь.

– Тебя вызывает к себе наш правитель, – Егише увидел на пороге мужчину в белых одеждах, приближенного Киаксара, которого приметил вчера на встрече с царем. – Немедленно!

– Иду сейчас же. Подожди во дворе. – Егише знал, зачем вызывал его царь. Он ненадолго преклонил колени и коротко, но горячо помолился. Затем, склонившись над медным тазом, плеснул себе в лицо воды, расчесал гребнем волосы, бороду и вышел.

– Учитель, а как же я?! – догнал его у ворот Ванея.

– Останься.

Ванея все же вышел со двора и проводил учителя до поворота. На ходу пригладил волосы и протер глаза. Он не успел омыть лицо, как не успел, впрочем, произнести слов утренней молитвы.

– Ты знаешь того парня из лавки? – строго спросила Эдае племянницу, когда они вернулись с прогулки по площади.

– Нет, – по тому, как Махлиатена поспешно отвела глаза, Эдае поняла, что ее подозрения подтвердились: прекрасного юношу и племянницу связывает неведомая ей тайна. Но когда они успели узнать друг друга?

– Доченька, посмотри на меня, – вглядываясь в испуганное лицо племянницы, Эдае не сомневалась, что уже через мгновение будет знать правду.

– Мы с подругами…это было давно… тыкали в них ветками, – чистосердечно призналась Махлиатена.

– В незнакомых людей?! В чужестранцев, иноверцев?!

– Они спали в яме, где пастухи прячутся от холодов. Он и еще трое чужестранцев. Мы решили просто подшутить над ними! – оправдывалась племянница.

– Ты разговаривала с этим иноверцем из лавки Ашана? – голос тетки посуровел, отчего на глазах у Махлиатены навернулись слезы.

– Нет! – девушка с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься, – я знаю, что это значит для правоверной зороастрийки… я зардушти! – с жаром воскликнула она.

– Хорошо, что ты все еще чтишь наши традиции, но задирать чужих мужчин, да еще чужестранцев, иноверцев… – ответ племянницы немного успокоил Эдае. – Судя по тому, как ты пялилась на него, он тебе успел понравиться, да? – через некоторое время, с трудом изобразив добрую улыбку, все же поинтересовалась она.

– Нет, что ты! – Махлиатена вновь опустила глаза.

Махлиатена лукавила. Она, конечно, вспоминала незнакомца, очень уж хорош собою он был. Разве можно забыть его жадный взгляд, полный восхищения, то, как он преследовал ее до самой ограды? Как каждая девушка ее возраста, Махлиатена мечтала о возлюбленном, романтический образ которого после той встречи обрел черты Давида. Но это были совершенно безобидные, легковесные грезы. Сегодня, под нажимом тетки, Махлиатена готова была раз и навсегда отречься от них, она искренне стыдилась своих «нечистых» мыслей и желаний.

Эдае, все же затаив некоторое недоверие, отстала наконец от племянницы со своими расспросами. Вздохнув, прошла к месту возлежания. Затем поманила рукой племянницу, которая с готовностью устроилась рядом на взбитых подушках. Чувствуя себя все еще виноватой, Махлиатена сидела, потупив взор.