– Пришли… Нищие-то. Своих у нас орава. Корми их тут!
Мои родители, как обычно, были на работе. Ворчания и недовольства нашей бабки не слышали. Впрочем, наша бабка не была жадной, ворчала больше просто так, от сознания полной хозяйки в доме.
Натрескавшись вместе с нами картошки с молоком, «дядя Витька» убегал с моими братцами на улицу играть. Нину я пыталась вовлечь в свои игры. Мне она тогда не нравилась: белобрысая, с облезлым носом, бесцветная какая-то, сидит в углу, смотрит в окошко, плачет, ждёт свою маму. Я брала её к Зойке Конюховой, мы с Зойкой играли и забывали про всё на свете. Нина и не пыталась присоединиться к нам, сидела вся в тоске, со слезами на глазах. Я про себя возмущалась: «Чего это она всё ревёт? Да ну её!»
И совсем редко к нам приходил из Непряхино «дядя Алёшка».
Он сильно отличался от старшего брата Павла, взяв от матери мягкий характер и доброту души. Не были они с братом похожими и внешне. Евгений, мой брат, запомнил дядю подростком, лет 13–14. Рассказывал:
– Смутно помню, как Алёшка (так мы его звали в детстве) повёл нас, малышню, в лес. Там мы нашли дупло дятлов. Алёшка дал нам подержать птенцов, которые страшно царапались своими острыми коготками. Потом птенцов посадил обратно в дупло. Алёшка сказал, что их надо пожалеть – они полезные и, когда вырастут, будут спасать деревья от гусениц.
А я помню, как Алёшка, будучи студентом горного техникума в Миассе, зимой навестил нашу семью в Верхних Карасях. Шмыгая подмороженным в зимнюю пору носом, он скромно сидел за столом в «большой комнате» и разговаривал с моим папкой. При этом был серьёзен, держался с достоинством, а папка очень ценил серьёзных людей – не «шалтай-болтаев». Видимо, они говорили о горных работах и технике золотодобычи, что в глазах папки поднимало авторитет Алёшки. У папки-то не было горного образования, он был практик и говорил с ним, ещё подростком, на равных.
После окончания техникума в 1949 году Алексея как молодого специалиста направили в Забайкалье, в город Балей. Там были золотоносные шахты, урановые рудники. На одно из этих предприятий Алексей устроился горным мастером…
Дядю Павла в его детском подростковом возрасте я не видела, в 17 лет его призвали в армию. Война катилась уже на Запад, и следом за ней следовал, не поспевая на боевые действия, молоденький боец – дядя Павел. Прыгал с парашютом на колхозное поле под Нижним Новгородом, недолго служил в Ярцево под Смоленском и только в самом конце войны – в 45-м – принимал участие в «не шибко боевых сражениях» в Литве и под Кёнигсбергом. Между прочим, в Вильнюсе он был старшиной зенитного артдивизиона, состоявшего из «96 девок» – прямо как Васков из кинофильма «А зори здесь тихие», только дядя Павел был гораздо моложе Васкова. О разных пикантных историях с девками дядя Павел мне, спустя годы и уже взрослой, распространяться не стал, лишь скромно заметил, что «с этим делом было строго». Во время одного из авианалётов его контузило, и он на 4 месяца залёг в госпитале.
Ему было 19 лет, когда всякая война, в том числе и японская, закончилась. Очень хотелось домой – шла послевоенная демобилизация со всех фронтов, а его не отпускали – не истёк срок службы. Его отправили на Сахалин в расположение войсковой части, где он работал в мирной уже профессии: был механиком-трактористом. От моей мамы я знала, что дядя Павел на Сахалине был ранен ножом в бок и рана была получена от пленного японца. Воображение рисовало мне какую-нибудь геройскую историю. Спустя годы я спросила дядю Павла, как это произошло. Он ответил кратко:
– По дурости. Я напился и полез в драку.
Ну положительно ничего героического нельзя было выудить у дяди Павла! В ответ на мои сетования он сказал:
– Так вся моя война была такая! Ты думаешь, что я только и делал, что «Ура!» кричал? Это только в кино показывают да в книжках пишут!
Закончил службу дядя Павел на Чукотке, в Анадыре. Там он однажды чуть не погиб: работая на тракторе, провалился под лёд.
Я пролистала военный билет дяди Павла и сделала выписки:
«9-я окружная школа снайперов, курсант, ноябрь 1943 – июнь 1944.
Развед-десантная бригада, парашютист, июнь 1944 – октябрь 1944.
254 стрелковый полк, старший командир взвода, октябрь 1944 – ноябрь 1945.
423 стрелковый полк, командир стрелкового отделения, ноябрь 1945 –июнь 1946.
В\ч 78645, механик-тракторист, июль 1946 – март 1950.
В\ч 78645, тракторист-скреперист, март 1950– сентябрь 1950».
Письма дяди Павла с Чукотки я помню. Я читала на конверте название города Анадырь, выделяя ударением окончание слова «дырь», – смеялась. Мама поддакивала: «Дырь и есть!» Но своим дядей я очень гордилась: Сахалин, Камчатка, Чукотка – край земли! Вот бы глазком хоть глянуть! И тогда я написала письмо дяде детскими каракулями, а он стал мне отвечать и однажды в конверте прислал два засушенных цветочка с далёкой Чукотки. Я вдыхала горький увядший запах и удивлялась, как они дошли в письме и не превратились в труху.
Приходили и фотографии в военной форме. Дядя Павел казался мне героем. Я с гордостью показывала эти фотографии моим подружкам.
Один раз написала незнакомая женщина. Письмо пришло с Сахалина. Она назвалась невестой дяди Павла и собиралась приехать к нам в гости. С присланной фотографии на нас смотрело довольно приятное лицо. Женщина была одета по-городскому. На голове замысловатая шляпка с бутоньеркой. Мне она понравилась. Я стала с нетерпением ждать «тетю Аню», мечтая, как много конфет она мне привезёт. Но реальная тетя Аня оказалась староватой, у неё были гнилые зубы и неприятная улыбка. Я заметила, как моя мама, поцеловавшись с нею при встрече, отвернулась и стала незаметно, но тщательно вытирать свои губы.
Приехавшая тётя о чём-то долго и серьёзно говорила с мамой, конфет мне не привезла, а мои родители откровенно старались выдворить её поскорее. Она оказалась невестой-самозванкой, и дядя Павел жениться на ней не собирался, о чём он уже успел предупредить своих родных в письме, обозвав самозванку одним нехорошим словом. Пробыв у нас дня два, она исчезла, и больше я её никогда не видела. А мама потом вспоминала, что «невеста» давила на психику бабушки Тырдановой, утверждая, что от дяди Павла у нее якобы есть ребёнок – мальчик. Может быть, так всё оно и было, но факт тот, что дядя Павел в жёны ее не взял. Пожив достаточное время вольной молодой жизнью, он не обременял себя излишней моралью в отношениях с женским полом. Трижды был женат, что в роду Кузьминых и Тырдановых бесспорно осуждалось и порицалось. Но я должна сказать, что дядя Павел никогда не казался этаким лихим бабником-ухажёром. Был он по-тырдановски спокоен и немногословен. Моя младшая тётя Нина говорила о своём брате: он жил только для себя и сам по себе. Жил как бы отдельно от своей семьи. Не помогал и бедствовавшей своей матери. Осуждал его и мой папка, называл «перекати-поле».
В те годы, когда наша семья жила в Карасях, я узнала, что в Чебаркуле живёт и работает мамина сестра Клавдия. Имя Клавдия по древнегречески означает «хромая». Как бы оправдывая своё имя, данное ей при рождении, Клавдия, переболев в детстве полиомиелитом, на всю жизнь осталась хромой. Одна нога у неё была согнутой в колене и намного короче другой, в результате чего Клавдия при ходьбе словно падала вперёд. Никакими палками и костылями она не пользовалась. Детская инвалидность мешала Клавдии жить полноценно, но она приспособилась к хромоте и всю жизнь обеспечивала себя всем необходимым сама и иждивенкой ни у кого не была. Все советовали Клавдии учиться, получить какую-нибудь интеллигентную профессию, и она была не без способностей, окончила десять классов с хорошими отметками, могла бы поступить в институт. Могла бы, но не поступила: война началась. Да и на какие шиши учиться? Чтобы не сидеть на шее родителей, поступила работать на военный завод в Чебаркуле. По случаю инвалидности ей доверили работать контролёром готовой продукции. А в 43-м году отец умер, стало голодно и туго. Клавдия перевелась шить солдатское обмундирование на том же военном заводе. Жила в общежитии. Ну а молодость брала своё. Несмотря на хромоту, парням она нравилась. Правда, мало их было – война выкосила мужское население стократно. На замужество виды были ненадёжные, и в 1946 году от какого-то залётного молодца Клавдия родила дочь Людмилу.
