А ещё на планете были обнаружены сооружения, воздвигнутые, вырезанные в монолитных скалах и украшенные некими разумными существами, никаких следов присутствия которых оказалось невозможно найти. Колонисты произвели разведку толщи породы под этими сооружениями и вокруг них в поисках полостей, где те могли, по их гипотезе, прятаться от похолоданий, но таких не было найдено. Строители исчезли с Земли миллионы лет назад. Это открытие всех насторожило, и пошли разговоры о том, что у такой высокоразвитой цивилизации должна была быть очень веская причина или исчезнуть, или поголовно покинуть Землю. Два сооружения привлекли особое внимание и вызвали крайнее удивление. Это были две пирамиды на берегу реки, тёкшей на север и впадавшей в море. Они были выложены толстым золотым листом, что оказалось кстати для энергетики, и лист был снят и использован в обкладках реакторов. Нашедших пирамиды насторожил и напугал тот факт, что над очевидно намеренно созданными входами были пробиты другие, а золотой лист вокруг них был просто распилен и отогнут в стороны. Никакой ценности для взломщиков золото не представляло, и это было непонятно и странно.

По соседству было обнаружено полуразрушенное сооружение колоссального размера. Целая гора была когда-то обложена огромными каменными блоками, но в неё попал небольшой астероид и разрушил строение непонятного назначения. Была выдвинута гипотеза, что древних обитателей планеты или прогнал, или погубил другой, больший астероид, но ни подтвердить, ни опровергнуть её никто не мог. Лишних ресурсов для проведения археологических раскопок у колонистов не было, и разгадку пришлось отложить на неопределённое будущее.

Повышению духа колонистов также далеко не способствовал тот факт, что, как и предполагал профессор Кунмаа, на Земле не было обнаружено богатых, точечных залежей урана. Он тут был, но распылённый по всей планете, и быстро развить энергетику не удавалось. Добыча занимала долгое время, и выход продукта был низкий, а это значило, что многие проекты должны были быть отложены на неопределённый срок. Колония набралась терпения, и каждый, казалось, спокойно делал своё дело. Оказалось, однако, что спокойствие сохранялось лишь на поверхности. Осознание того, что по прошествии ещё четырёх с половиной тысяч лет может не состояться запланированное переселение, гнетущим бременем легла на душу всех, кто мечтал воссоединиться с оставшимися на Гилане близкими и друзьями. Привитая подготовкой дисциплина осталась единственной надеждой колонистов, но её могло хватить ненадолго, и она начала давать трещины.

Когда Гилан молчал уже пять тысяч лет, из колонии исчезла молодая пара. Они просто ушли в глушь и не вернулись, оставив записку, чтобы их не искали. Они оставили дома и отключили свои датчики смерти, поэтому определить их местонахождение не удалось. Спустя несколько десятков лет история повторилась. Некоторые колонисты просто больше не хотели видеть других гиланцев и исчезали бесследно, отрезав все связи с экспедицией, так же как вся она оказалась отрезанной от родной планеты. Те, кто не совсем замкнулся, поговаривали о том, что чувствуют себя на Земле странно, что она лишь на вид такая же, как Гилан. Они вступали в споры о том, что случилось с Гиланом или со связью. Некоторые были убеждены, что их по какой-то причине намеренно предали и отправили в эту глушь, а другие предполагали, что это – жестокий эксперимент.

В то же самое время климат на планете начал заметно меняться. Средняя температура сначала поднялась на несколько градусов, а затем резко опустилась. Зимы стали заметно холоднее, а лето короче и прохладнее. А самое неприятное состояло в том, что ледяной щит на севере планеты расширился, достиг суши и начал медленно, но верно нарастать, приближаясь к посёлку колонистов с каждым десятилетием.

Большим событием стал приём радиосигнала от приближающегося корабля с пятьюдесятью тысячами переселенцев. Как только он оказался в Солнечной системе, с ним внезапно установилась связь. Это оказалось шоком и для колонии, и для экипажа, который отправился в путь, уверенный в том, что его ждут, и вскоре потерявшего связь и с Гиланом, и с Землёй по дороге. Потерявшие надежду встретиться с колонистами новоприбывшие высадились на планету, которая не была уже так хороша, как описывали первые отчёты экспедиции. Это вызвало некоторую напряжённость и недоверие между новичками и старожилами, которая постепенно сошла на нет по мере того, как первые ознакомились с архивами наблюдений за климатом, а последние продемонстрировали терпение и заботу о них.

Глава экспедиции, полковник Мадеаз Корвенен, старался изо всех сил убедить остальных, что необходимо держаться вместе, что поодиночке колонисты потеряются, опустятся и погибнут, и, казалось, ему это удавалось. Он проводил всё время, посещая все отдалённые точки, беседуя с гиланцами, выясняя их потребности и настроение, и организуя для них всё, что только могла предоставить центральная колония, но исчезновения всё равно случались, и полковника тревожило то, что расследование этих инцидентов не давало никаких результатов. Больше всего его беспокоило то, что в колонии почти не рождалось детей. Ничто не удерживало колонистов в посёлках, а в результате то тут, то там колонисты уходили, тщательно заметая за собой следы, и найти их не удавалось.

Примерно десять тысяч лет спустя, у самих полковника и его жены родился сын, которого назвали Воледен, но, из-за напряжённой обстановки, отец не мог проводить с ним столько времени, сколько тому требовалось. Он рос, почти не видя отца, и был почти полностью предоставлен самому себе. Он старался быть поближе к отцу, проводил время в управлении охраны колонии и учился всему, что мог перенять от офицеров и солдат. Проходя почти каждый день мимо стендов с фотографиями и личными делами пропавших, он всё о них узнал и запомнил.

Одним самым обычным днём, примерно пятнадцать тысяч лет после приземления, Мадеаз столкнулся с сыном в коридоре управления, и вместо обычного “привет-пока” сын поймал отца за руку.

– Как твои дела, Воледен? – спросил полковник.

– Отец, я пришёл сказать, что решил уйти на поиски скрывшихся колонистов. Я много думал о них и понял, что они тщательно прячутся от поисковых партий, и найти их с воздуха никогда не удастся. Я же могу переодеться в человека и обойти всю планету. Так я обязательно найду хоть кого-то из них и уговорю вернуться.

Мадеаз никогда не подозревал, что такое может случиться с ним самим, и разговор застал его врасплох. Он внимательно посмотрел на сына. Всё это время он как-то не замечал, как тот рос. Перед ним стоял атлетически сложенный юноша с короткой бородкой и усами. Его длинные волосы были перевязаны на затылке в хвост. Отец хотел что-то сказать, отговорить его от такой безумной затеи, но не мог найти слов.

– Почему такое пришло тебе в голову? – спросил он. – Согласись, это необычное решение.

– Я не слепой и не дурак, отец. Я прекрасно понимаю, что был нужен тебе, чтобы стать примером или, если хочешь, символом нормальности нашего существования. Ни у кого нет детей, а у тебя есть я. Ты хотел привязать остальных к колонии, подав им пример, и сделал это за мой счёт. Я здесь лишний и не нужен никому, даже тебе и маме, потому что вы оба тоже не верите в возрождение нашей цивилизации, как не верит никто, кроме горстки наивных идеалистов вроде дяди Страгена.

– С одной стороны получается, что если ты уйдёшь, то подорвёшь доверие ко мне, а с другой, что если тебе будет сопутствовать успех, то ты укрепишь его, – только и смог выдавить из себя полковник. – Ты твёрдо решил?

– Да, я всё обдумал за последние годы, ко всему подготовился, всему научился, а к чему не готов, обдумаю по пути и буду импровизировать. Никто не заподозрит гиланца в завёрнутом в шкуру человеке с копьём.

– Не спрашиваю тебя, представляешь ли ты полный масштаб трудностей, с которыми столкнёшься. Как мы будем поддерживать связь?

– Никак, пока я не вернусь.

– А когда ты собираешься вернуться?