– Мама хотела, чтобы ты выжила любой ценой, – продолжил наставник. – Ты уже доказала, что ты достойная дочь твоих родителей и всех зараш. Продолжай бороться, и ты победишь.

– Тебе легко говорить, – опять всхлипнула Мими. – Всё, я больше не хочу тебя слышать. Мне слишком обидно, что там, дома, дети играют в свете Всежити, а я сижу и дрожу от страха здесь в темноте одна. Пусть все, кого я создала, чувствуют то же самое. Так я хоть узнаю, чего они стоят.

По пастушьей тропе среди зелёных холмов шёл мужчина выше среднего роста, лет тридцати, с густой бородой и седыми прядями в волосах, покрытых спускавшимся на спину платком, поверх которого была одета войлочная шляпа. Одет он был в старую, запылённую тунику из грубого, льняного полотна, а его плечи были покрыты таким же грубым, вытертым шерстяным одеялом, заляпанным пятнами грязи и глины.

На отполированном до блеска, широком кожаном поясе, под одеялом висел в обшитых кожей деревянных ножнах короткий бронзовый меч с позеленевшей рукояткой, туго обмотанной пеньковой бечёвкой, пропитавшейся потом и кровью и совершенно засалившейся. Мечом многократно, если не постоянно пользовались. Обладание мечом было почти неслыханным чудом, и по нему можно было судить, что прохожий человек весьма необычный.

Слева, подмышкой, на ремне через плечо висел большой щит из тонких дубовых жердей, переплетённых лозой. За спиной мужчина нёс мешок из грубой дерюги, в котором, помимо прочего, просматривались очертания длинного, квадратного в сечении, деревянного ящика. Ниже подола туники были видны мощные икры, выдававшие в мужчине или воина, или грузчика. Обуты его ноги были в плетёные сандалии на подошве из бычьей кожи. Ещё пара таких же была привязана к мешку. При ходьбе он опирался на короткое, отполированное руками до блеска копьё с позеленевшим бронзовым наконечником. На шее путника под туникой висели или бусы, или какой-то амулет.

Этого человека, которого можно было принять и за воина, и за пастуха, звали Мензун, и он был жрецом бога Семуша из города Садуб в Шумере. Сейчас он направлялся на северо-запад через полуостров Малой Азии. Его путь пролегал от деревни к деревне, по пастушьим тропам и через глушь. По-видимому, он избегал караванных путей и вероятных столкновений с кишащими вдоль них разбойниками. Обойдя очередной холм, он увидел впереди сквозь поднимавшееся от раскалённой земли марево группу из четырёх человек.

Мужчина и женщина тащили тележку, нагруженную какими-то мешками и корзинами, а двое молодых людей разного возраста шли впереди и сзади, неся на спине по большой корзине и положив на плечи дубинки. Одеты они были в туники из грубого полотна, а на головах у мужчины и его сыновей были одеты плетёные из тростника шляпы. У женщины на голове была косынка, закрывавшая лицо, кроме глаз, и шею.

– Родители с детьми везут товар на рынок в ближайший город, – подумал Мензун. – Если они так вооружены, значит, ожидают засады или нападения. Не туда я забрёл.

Невзирая на свои мрачные мысли, он продолжил путь, постепенно догоняя торговцев. Сыновья заметили его, когда он подошёл на расстояние метров в триста, и сообщили отцу и матери. Те остановились и обеспокоенно разглядывали его некоторое время, но потом возобновили свой путь. Когда Мензун подошёл совсем близко, сыновья преградили ему дорогу.

– Какие у тебя намерения, путник? – спросил старший.

– Да будут к вам благосклонны боги, – ответил Мензун. – Я иду из Шумера в Ерину, несу свитки молитв из храма в Садубе, где я был жрецом до недавнего времени. А вы, наверное, держите путь в город за холмами, чтобы продать на рынке урожай?

– Так и есть, путник, – ответил глава семьи. – Присоединяйся к нам. Так будет безопаснее. Между холмов можно встретить разбойников.

– Боги хранили меня весь путь от Садуба, – ответил Мензун. – Если им угодно, чтобы ты предупредил меня об опасности, значит, они по-прежнему хранят меня. Дальше я пойду с вами и присоединю своё копьё к вашим дубинкам.

Говоря это, он заметил, что в тележке также лежал крепкий посох с заострённым концом и корзиночка с камнями для пращи. Путники были готовы защищать себя. Настроение у Мензуна продолжило портиться, но он старался не подавать виду. Они продолжили путь впятером.

– Меня зовут Акаб, это моя жена Нишад и сыновья Ямех и Каут, – представился глава семейства и спросил: – А как твоё имя, путник?

Мензун назвал себя.

– Какое странное имя – Мензун – совсем не шумерское, – удивлённо повторил отец. – Так ты далеко с севера? Как же ты оказался в Шумере?

– Когда я стал мужчиной, то примкнул к наёмникам, – ответил он. – Наша ватага много лет странствовала от одного города к другому, нанимаясь к градоначальникам и царям. Так мы зашли далеко от дома. В одном бою я почти лишился жизни и понял, что спасли меня боги. В ближайшем городе мне сказали, что воинам покровительствует бог Семуш, и я стал его слугой. Теперь я несу слово Семуша туда, куда он повелевает.

Теперь, когда семья торговцев рассмотрела путника, они заметили на его левой щеке глубокие шрамы. Также слева у него не хватало нескольких зубов, а за ноги его видимо когда-то кусали или собаки, или другие хищные звери.

Путник также получше рассмотрел семью. Мужчина был сухой, но крепкий, невысокого роста и с натруженными, крестьянскими руками. Его карие глаза были обведены узкой полоской серого, из чего Мензун заключил, что на долю того выпали тяжёлые испытания. Женщина была выше его ростом и хорошо сложена. Её сыновья тоже были высокие и крепкие. У них троих глаза были светло-серые.

– Эй, Каут, взберись-ка вот на этот склон, – сказал Акаб. – Посмотри, не прячутся ли разбойники за скалами в низине.

Парень обвязал дубинку верёвкой, закинул её за спину и начал взбираться на холм. Из-под его ног вниз покатились камешки, на которые обратил внимание лишь Мензун.

– Каждый наш шаг ведёт к непредвиденным последствиям, на которые большинство даже не обращает внимания, – подумал он. – А нам бы следовало, ведь эти шаги складываются, множатся и могут даже горы стереть в равнины.

Потом его мысли вернулись к бытию, и он подумал о том, что если предстоит стычка, то не следует слишком легко расправляться с разбойниками, ведь торговцы знают, на какой риск идут, и вполне могут за себя постоять. Словно подтверждая его мысли, Каут повернул и поспешил вниз по склону, снимая дубинку со спины и отвязывая от неё верёвку.

– Они поджидают нас, отец, – воскликнул он, подбежав.

Видя, что их укрытие обнаружено, трое вооружённых ножами и дубинами выскочили из-за скал и бежали по тропе к торговцам и путнику. Акаб выхватил из тележки свой посох, Нишад взяла в левую руку камень из корзины, а в правую пращу. Сыновья встали впереди них. Мензун вышел вперёд и поднял левую руку.

– Пусть боги будут благосклонны к вам, храбрые разбойники, – сказал он. – Сегодня слишком хороший день, чтобы лишиться жизни или стать калекой. На ваше счастье вы встретили на своём пути меня, и я дам вам хороший совет. Возвращайтесь в свои хижины и найдите себе мирное занятие.

– А ну кончай болтать! – прикрикнул на него ближайший разбойник. – Уйди с дороги, старик, и не мешай нам получить то, что нам причитается.

– Как будет угодно богам, – ответил Мензун.

Ближайший разбойник сделал несколько шагов в его сторону и уже собирался нанести ему удар дубиной в шею, как Мензун вдруг присел, его рука скользнула вниз по копью, оно наклонилось, и разбойник сам напоролся на него животом. На его лице радость от предвкушения добычи сменилась удивлением, глаза остановились, и он рухнул на землю. Мензун тут же вскочил, выдернул из него копьё и взял его наперевес. Тем временем Ямех обменялся несколькими ударами дубиной с другим разбойником, и последний пришёлся тому почти прямо в висок. Издав вопль, разбойник упал замертво. Третий проворно развернулся и побежал прочь так быстро, как только мог. Нишад замахнулась пращой, но Акаб остановил её.