— Так, все готовы? Двумя пальчиками, нанд' пайдхи. Мягко, мягко. Она пойдет куда надо. Вы просто держитесь.
Бабс двинулся, Нохада следом, словно на невидимом поводке. Бабс бодрой рысью взбежал вверх по склону, Нохада выждала и сделала то же самое, прямо за ним, а Сенеди следовал сзади. Но два всадника уже были впереди Илисиди, перемахнули через гребень и исчезли из виду — охранение, предположил Брен; впрочем, тут же у него возникло и второе предположение: что любой снайпер спокойно дождется более выгодной мишени.
— Меня и в самом деле кто-то пытался убить, — сказал он Сенеди почти шепотом, на случай, если никто не объяснил тому все подробно, на случай, если тот решит, что Брен говорит несерьезно. — В Шечидане. Под собственной крышей айчжи. Без регистрации. Я думал, Банитчи вам рассказал. Это не просто гипотетическая угроза.
— Мы хорошо понимаем, — сказал Сенеди. — Чай — это была наша самая лучшая возможность.
Брен понадеялся, что Сенеди шутит. Хоть и с абсолютно серьезным лицом. Маленькая расплата за его фразу об ответственности — тогда, когда садились на этих… лошадей.
Но Сенеди открыто объявил, что все время знал об опасности, и тем не менее Сенеди — сам, или Илисиди ему так велела — все равно настоял на том, чтобы вывезти меня за стены, да еще верхом на этой Нохаде, с риском, что я себе шею сломаю. В каком-то смысле это жест полностью во вкусе Табини пренебрежительно наплевать на всякие ограничения и заботы о безопасности… Но все равно очень неспокойно, несмотря на заверения Сенеди. На миг в голове промелькнула мысль: если уж есть в Мальгури враги или похитители, то, может, это с ними я и еду сейчас.
Но Банитчи не предупреждал ни о чем подобном. Банитчи привел Сенеди к тебе в спальню. Сенеди сказал, что знает, почему тебя привезли сюда, в Мальгури, и считает, что может гарантировать твою безопасность…
Нохада внезапно опустила голову, что-то ее заинтересовало на земле не самый подходящий момент выбрала для этого Нохада. Брен схватился за кольца и дернул, чтобы заставить ее поднять голову, — Нохада на миг застыла, опозоренная и обиженная, а потом снова, по собственной инициативе, двинулась вверх по склону, все так же опуская голову и уткнув нос в землю.
— Она учуяла след, — объяснил Сенеди. Его собственная метчейта вела себя так же, и Бабс тоже нюхал землю, только выше по склону. — Я буду держаться сзади, нанд' пайдхи. Тут Бабс главный.
— В каком смысле — главный?
— Метчейт'-айчжи, — объяснил Сенеди, а Брен вдруг припомнил охоту в телевизионной постановке и легендарную способность метчейти выслеживать беглецов-атеви или четвероногую дичь. Вспомнил, как Бабс обнюхивал его руку, а Нохада — его всего. И у него внезапно возникло подозрение, что в телевидении все было не просто постановкой, не просто матчими, и уж никак не преувеличением.
А я даже не могу управлять этой проклятой метчейтой, на которой сижу, и помешать ей нести меня, куда взбредет в голову старой Илисиди!..
Бабс внезапно хлестнул хвостом и, расшвыривая гравий, рванулся по диагонали через склон. Нохада, за ней скакун Сенеди, а потом все остальные развернулись и кинулись следом, как будто ими выстрелили, — Нохада отчаянно, грубо рвалась в гору вслед за Бабсом, обогнав Сенеди и остальных. Брен не хотел быть в голове этой гонке — но мог он только висеть на кольцах и стараться не потерять поводья.
Впереди показался овраг — уходящая вниз по склону глубокая промоина в мягкой земле, но Илисиди отнюдь не проявляла намерения придержать Бабса.
Бабс взял препятствие.
О Боже, подумал Брен, уже видя себя распростертым на земле, истекающим кровью, растоптанным метчейти, которые несутся сзади. Он пригнулся, он вцепился в кольца изо всех сил — но я ведь легкий, я совсем ничего не вешу, уговаривал он себя, — а Нохада с громом неслась по склону, Нохада собиралась прыгнуть и не собиралась упасть — Нохада в четыре скачка разогналась для прыжка, задние ноги оттолкнулись, плечи поднялись…
Потом он ощутил, как плывет по воздуху, словно нырнул головой вперед, тело отреагировало инстинктивно, откачнувшись назад — а потом жуткий удар, от которого захрустели зубы: это его каким-то образом снова швырнуло вперед, и он врезался прямо лицом в шею Нохады.
Нохада приземлилась на все четыре и уже неслась вперед, гремя ногами о землю в бешеном ритме, — впереди возник темный круп Бабса, который метался то влево, то вправо, преследуя по пятам какое-то бурое и белое животное, бегущее впереди. Нохада неслась более прямым путем, другие метчейти мчались сзади — землетрясение!
Впереди грохнул выстрел — стреляла Илисиди. Животное — Бог его знает, что за животное — рухнуло, подняв облако пыли и, приминая траву, заскользило вниз по склону.
Охранники радостными криками приветствовали удачный выстрел, Бабс остановился, все метчейти собрались вокруг него, отдуваясь, топая ногами, прижимая уши назад, фыркая и выступая боком.
Брен разбил губу. Он все вытирал кровь, глядя, как один из охранников съехал вниз по склону, туда, где упала добыча. Все вокруг говорили, что выстрел Илисиди был просто удивителен. Брен это вполне допускал. Но его трясло. Губа уже опухала, и, наверное, он повредил Нохаде ребра — так стискивал ногами; во всяком случае, у него на внутренней стороне ног мышцы страшно ныли и дергались, пот лил с него ручьем, хоть сам он во время этой погони ничего не делал — только держался.
Метчейти сверкали бешеными глазами, возбужденные, надо полагать, запахом крови и порохового дыма, а вдовствующая айчжи только что подстрелила ужин для себя и своего персонала — и сохранила полное спокойствие.
— Ну, как мы поживаем, нанд' пайдхи?
— Пока, как видите, я еще здесь, най-чжи. — Кажется, это прозвучало слишком вызывающе. — Правда, заслуга в этом не моя, а метчейты.
— Вы расшиблись, нанд' пайдхи?
Надежная. Точь-в-точь как Табини. А теперь еще и заботливая.
— Расшиб… Ей шею, себе — лицо, — уныло признал он.
— Слишком сильно сдвигаетесь вперед, — констатировала Илисиди и резво поскакала дальше вверх по склону, пока — быстрый взгляд через плечо кто-то из охранников затаскивал тушу на седельную подушку.
Итак, способности этих бестий — не просто телевизионные фокусы. И когда в пьесах матчими показывают, как вот такие клыки раздирают беглецов на клочки, — это не преувеличение, теперь уже сомневаться не приходится. Не хотелось бы мне оказаться на земле под этими ногами… или перед этими зубами… в боевой обстановке им не прикрывают клыки тупыми колпачками…
Теперь заверения Сенеди о безопасности представились ему более основательными — с одной стороны. А с другой… Брен с содроганием вспомнил, как Бабс обнюхивал его, знакомился с запахом, которого никогда не встречал прежде. «Метчейти-айчжи», как назвал его Сенеди, зафиксировал этот запах в своих звериных мозгах и расположил где-то в иерархии групп Ассоциаций, а иерархия эта, как клянутся эксперты, уходит корнями далеко в животное царство…
Политика. Четвероногая политика. Стадное поведение — так это называют ученые на Мосфейре, где имеют возможность изучать мелких местных животных но отнюдь не метчейт, ничего даже близко похожего на метчейт, этих охотников, которые съедают — он припомнил уроки местной истории — все, что могут выкопать из земли или поймать. Всеядные звери. Стайные охотники.
Ноги у него бессильно висели. Рука, держащая поводья, тряслась — от избытка адреналина, сказал он себе.
Из-за этого выстрела. Не привык я к таким вещам. Они поглощают все мои чувства, до безумия, до такой глубины, которая давно уже не требуется человеку, профессионально рискующему жизнью, вроде Сенеди: я ведь не знаю, что важно, что нет, а потому как безумец впитываю все, что приносят органы чувств, и пытаюсь что-то сделать в таких ситуациях, когда такому вот Сенеди с привычным и упорядоченным рассудком ясно, что делать ничего не нужно.
Охранник, которого они оставили одного, догнал их, срезав путь по диагонали; за седлом у него было привязано небольшое грациозное существо. Голова животного откинулась. Глаза напоминали зверя на стене спальни, хоть и не были сердитыми: скорее робкими и ошеломленными. Из черных, изящно вырезанных ноздрей стекала тонкая струйка крови. Красивый нос, красивая мордочка. Брен почувствовал, что очень не хочет ужинать вместе с вдовой сегодня вечером.
