Через три минуты на вживку Татьяны поступило сообщение от головного вечевого компьютера: «Не выношенный, но независимый выбор. Оказано влияние на решение трёх находящихся рядом избирателей. Дистанционного воздействия на людей не отмечено. Коэффициент снижен с 0,87 до 0,80. Вес голоса повышен до 1,25 базовых единиц»…

Внедорожник прошёл ещё с полкилометра. Водитель притормозил, увидев пожилого крестьянина, который махал машине кепкой.

– Что ему надо? – злобно фыркнул Голощапов и вышел из машины.

Земледелец показал его пассажирам окровавленную ногу.

– Вот… – жалобно сказал он. – Вчера вечером наточил тяпку на свою голову. Сегодня работал-работал ей… и вдруг как саданёт в запястье! Вечевой набат, будь он неладен! Антисептика не найдётся?

– Бедненький! – участливо пропела белошвейка. – Даже проголосовать не удалось?

– Как же не удалось? – ответил крестьянин. – Попробуй не проголосуй! В руку так будет шибать, что белого света невзвидишь! В общем, высказался я за запрет, а потом мухой на дорогу.

Водитель начал рыться в обширной аптечке.

– Да здесь целых десять флаконов «Микробойки»! – ахнул он.

Швея начала обрабатывать крестьянину рану.

– Чудесное средство! – приговаривала она. – Это вам не какой-нибудь антисептик или антибиотик. Завтра будете как новенький.

Она вслух прочитала надпись на этикетке: «Нанороботы-пожиратели. Уничтожают патогенные микроорганизм и раковые клетки. Поглощают токсины. Ускоряют регенерацию тканей. Срок хранения не ограничен».

– Много истратили? – поинтересовался крестьянин.

– Я совсем чуть-чуть нанесла на вашу рану., – ответила Таня. – Почти весь флакон остался…

– Дадите? Я вам за него картошечки отсыплю.

– Дадим. Не разорится Виктор Николаевич! – вставил Голощапов. – Немного – это сколько?

– Полведёрка, – ответил крестьянин. – Больше никак не могу, уж извините.

– Полведёрка мало. Кур у тебя нет?

– Есть… но не дам. Мало их у меня. Сам ни курятину, ни картошку не ем, всё на продажу.

– Пузырёк стоит как двадцать кур, а мы всего одну просим.

– Побойтесь Бога! – взмолился крестьянин. – У меня семеро по лавкам. Чем буду детейих кормить? Мы вроде уже договорились о картошке…

Археолог был неумолим:

– К нанороботам нужна управляющая программа. У тебя на вживке её нет. Пиратскую можешь не искать: работает только заточенная под конкретный пузырёк. Вот за неё курицу и отдашь.

– Петушка.

– Значит, мы тебе остаток флакона и программу, а ты нам петуха и полведра картошки. Без обид?

– Без обид, но до хутора надо доехать.

Караваев по пути в деревню поинтересовался у нового спутника:

– Ты из каких будешь? Из природных крестьян или оземеленных?

– В Ямове родился. Сначала работу потерял, затем жильё. Землю получил по блату. С тех пор и работаю на экополе. Жука руками собираю, пырей дёргаю… Всё лучше, чем оказаться на свалке!

* * *

Внедорожник подъехал к большому крестьянскому дому, отделанному зелёным искусственным камнем и покрытому пластиковой черепицей терракотового цвета. Хозяйка вынесла гостям по крохотному стаканчику молока.

– Это не из дрожжевого белка, а из-под коровки, – похвасталась она. – Кстати, могу самогончиком угостить. Из униовоща. Напиток, правда, из него дюже вонючий получается, зато забористый…

Крестьянка пригласила гостей в горницу и усадила за стол. Из подвала раздался скрежет и грохот.

– Не пугайтесь! Это наш железный друг, на все руки мастер. Он не только готовит и убирается, но и тяпки с лопатами делает, обувь и одежду шьёт… Какую программу в него зальёшь, то и будет варганить. Сейчас вот бражку перегоняет и грибочки жарит.

– На поле робота используете? – полюбопытствовала Татьяна.

– Откуда ты такая взялась? – осадила её хозяйка. – Картошка наша потому такая дорогая, что выращена и собрана руками. Сама-то чем занимаешься?

– Белошвейка и дизайнер одежды. Никаких 3D-принтеров не использую! Мастер ручной работы, – заносчиво ответила Татьяна.

– Стало быть, других обшиваешь, а на самой принтерная курточка! Ну, и чем ты от нас, крестьян, отличаешься?

– В нашей компании не одна я такая. Вот краснодеревщик рядом сидит.

– Неужели мастер Караваев? – всплеснула руками хозяйка.

– Он самый, – ответил тот.

– Евгений Петрович, давно о вас слышала. Можно об одолжении попросить? Я вам сейчас чурочку дубовую принесу, а вы на ней свой вензель вырежьте. Я её на самом видном месте в доме поставлю!

– Рад бы, да не могу. Репутация пострадает. Все скажут: Караваев вензелями торгует.

– Пожалейте нас! Это же какая моральная поддержка! Была бы у нас такая чурочка, мы бы её всем показывали. Говорили бы: мы ещё не на самом дне, у нас эксклюзивные предметы в доме имеются. Я вам ещё одного петушка за вензель дам. Даже двух!

– Хватит и одного, – сжалился Евгений Петрович. – У меня только инструмента с собой нет. Складной ножик – и всё.

– Какая проблема? – удивилась хозяйка. –Робот мухой сделает вам инструменты.

3. Следы древних колёс

Дыша зловонным свежачком, археолог и три ремесленника прибыли на раскопки. Голощапов вынул из багажника полведра картошки и неощипанного петуха без головы.

– Вот вам гостинец! – он свысока чиркнул взглядом по головам обступивших его копателей. – Петушок настоящий, не из дрожжевого белка! Не ждали такого подарка? Варите суп!

Краснодеревщик положили рядом ещё петуха. Копатели заахали от удивления, притащили казан и начали разводить костёр.

Тем временем Пётр Васильевич продолжил просветительскую деятельность. Он достал из сумки всё тот же череп абашевца с выбитыми зубами, повертел его и начал рассказывать.

– По костям можно узнать о человеке довольно много, например, его пол, возраст, этническую принадлежность… О многом говорят и бугорки на зубах. Они позволяют определить, что покойник ел и чем он болел.

– Ну, и какая же у него была национальность? – поинтересовалась белошвейка.

– Тогда не было национальностей. Однако рядом с этим черепом было столько конских костей, что нам показалось: мы нашли кентавра! – ответил Голощапов.

– Неужели они ели лошадей?

Голощапов вынул из сумки вылепленный вручную горшок величиной с голову ребёнка. На его стенках оставались следы незамысловатого орнамента, а на донышке был выдавлен символ, напоминающий свастику.

– Вот видите! – Пётр Васильевич повертел горшок в руках. – На внутренних стенках видны следы мышиных зубов. Увы, содержимое горшка съели мыши. Мы не знаем, чем питались люди, которые воздвигли этот курган.

– Что вы вообще знаете! – неожиданно вступил в разговор молчаливый сапожник. – Как одевались, не знаете. Что ели, тоже не знаете. Наверняка не скажете, и какую обувь они носили?

– Что-то они точно носили, – философски ответил ему Голощапов. – Не может быть, чтоб не носили…

– Тогда зачем ваши уроки? Что у них была обувь, я и так понимаю. Если б ничего не носили, то отморозили бы ноги.

Караваев слушал разговор с растущим раздражением.

– Вы мне хотели что-то показать! – напомнил он археологу.

Пётр Васильевич молча подвёл краснодеревщика к яме, в глубине которой виднелся отпечаток давно истлевшего колеса.

– Это всё, что осталось от древней колесницы. Посмотрите и замерьте, – сказал он краснодеревщику.

Когда отпечаток был измерен, он громко скомандовал:

– На сегодня уроки окончены. Сейчас мы перекусим и двинемся назад. Ну что, сварились петухи?

Выяснив, что обеду надо готовиться ещё минут десять, Голощапов приказал копателям сложить в электроджип сумки с ветхими костями и коробки с артефактами.

Пообедать толком не удалось. В казане ещё оставался суп, когда все подпрыгнули от мощного укола в левое запястье. Начался обязательный час рекламы. Вживки передавали её через импланты прямо на сетчатку глаза, обонятельные рецепторы и барабанные перепонки.