– А мама ваша где?

– У нее бизнес, бутик в магазине «Мега-Город», она все время там.

– И ночует?

– Наверное. Все равно пицца вкуснее, чем мама готовит.

Катя только покачала головой. Очень непривычно. Чужая семья, конечно, – это чужой монастырь и вообще, потемки, кто как привык, так и живет. Но все-таки хорошо, что она скоро переедет в школу.

Глеб

Мать домой в тот день так и не приехала. Ну и ладно. Глеб слышал, как девчонка лазала по дому, возилась на кухне, болтала о чем-то с Лешкой. Осмелела.

Байстрючка, конечно же, была в шоке. Глеб пожалел, что вызверился на нее. Но уж очень гадкое настроение у него было, и Самарская к нему еще минусов добавила.

Гурмин зацепил его на перовой перемене, схватил за руку, зло глядя в лицо, бросил:

– Поболтаем?

Глеб вырвался, пошел за Матвеем к окну.

– Что, Никитин, захотел халявы?

– Чё тебе надо, Гурмин? Приснилось что-то?

– Ну ты и поймал подставу! Думал я не пойму?

– Да выразись ты уже членораздельно! – Глеб саркастически поднял губу, произнеся последнее слово как два разных.

– Собирался меня развести? Договорился с этой… Самарской, что разведете меня вместе, как лоха?

До Глеба дошло, он чуть не заржал в голос. О том, что Матвей может предположить сговор, он и не подумал, уж слишком его выбило появление «сестрички» в доме.

– Да не разводил я тебя! – раздраженно объяснил он Гурмину. – Я с ней в тот момент вообще знаком не был. Мы познакомились с ней на следующий день, в воскресенье. Антон привел. Это моя сестра по отцу. Я что, стал бы так палиться, зная, что она к нам в школу переходит?

Матвей смотрел на него, исподлобья, поджав губы.

– Какая, блин, сестра?

– По отцу! Типа общий папаша. Антон накосячил до встречи с мамой. Теперь у них с дочуркой все тихо-мирно, она у нас живет, временно. Я понятия не имел. Хочешь – спроси сам. Она лохушка полная, честнарик, не сомневайся.

– И спрошу, – процедил Гурмин.

Он действительно спросил, воспользовавшись тем, что Самарская при всех хлопнулась в обморок. Арина потом Глебу полчаса выговаривала, что у девочки стресс и к тому же покушать нормально не удалось, мол, проследите. Покушать, блин. Классная Глеба вымораживала. Ходит, трясет своим пятым размером, глазами хлопает. Кто таких, вообще, в школу берет? Директриса за воспитанием патриотизма не сечет, что парни на Арину реагируют не по-детски, когда она у доски наклоняется? Хоть бы блузки носила не в обтяг.

Матвей подозвал Глеба на третьей перемене, сказал, криво улыбнувшись:

– Ну ладно. Прощаю. Что за метелка?

– А что? – Глеба почему-то неприятно задело. – Сам к ней в кафе клеился.

– Так то в кафе. Она моется-то? Голова грязная, изо рта воняет, от одежды тоже.

Глеб только дернул плечом: от него-то Матвей чего хочет? Он Самарской не нянька.

Прошло два дня. Антон позванивал байстрючке, мать не появлялась, Ирка ходила букой, Вика, домработница, совсем обленилась. Самарская завела друзей в классе, Миулину и Бобринюк. Гурмин вел себя странно – постоянно находился с новенькой в интерактиве: то слово вставит, то спросит что-нибудь…

Глеб вечерами заходил в кафе у заправки, где обедали дальнобойщики, ему нравилось слушать гул усталых голосов, грубый мужской смех, это отвлекало от мрачных мыслей. Дома Лешка и байстрючка справлялись сами, девчонка покупала что-то, готовила для мелкого. Пусть отрабатывает проживание. Полина позвонила, сказала приедет. Глеб с нетерпением ждал мать, признаваясь самому себе, что скучает по ее бестолковому лепету. На душе было тяжело.

Предыдущим вечером они долго болтали с Томой по видео. Тамара позвонила ему сама, и он понял – она уже влюблена в него. Это неожиданно резануло Глеба по сердцу. Тома – нормальная девушка, прикольная, наивная в чем-то, уже один раз на парне обожглась, но все равно ждет большой и чистой любви. Ухаживания Глеба и Матвея ее смущают. И видно, что Глеб девушке очень нравится. В конце беседы Тома, немного запинаясь, пригласила его к себе домой. Победа фактически была у Глеба в кармане, даже билеты в театр не понадобились. Но после разговора на душе было так пакостно, что он не мог заснуть, хотя днем мечтал перехватить пару часов сна. Технически тр*хнуть Тому проблем не составит, она симпатичная, он на нее реагирует. Почему-то перед глазами встало лицо Кати в тот вечер, в кафе. Глеб с усилием отбросил от себя воспоминание и вернулся мыслями к Томе. Он думал и представлял, как все это будет. И как он потом покажет видео Матвею. Распсиховался. Пошел к «сестричке», предупредить, что с минуты на минуту приедет Полина.

Глеб постучал к ней в комнату, молча показал: выходи. Сам остался в коридоре, встал, опершись о перила лестницы. Катя и сама слышала шум двигателя автомобиля – ее окно было прямо над гаражом. Она быстро причесалась в ванной, кивнула своему отражению: бояться нечего, отец звонит каждый день. Мама, конечно, расстроилась из-за того, что Кате приходится жить в чужом доме, но голос у нее был слабый, она призналась, что из-за лекарств и процедур чувствует себя очень расслабленной и много спит, словно организм, измученный многолетней напряженной работой, дорвался до отдыха.

В общем, Полину Катя уже не боялась. Лешка и Глеб отзывались о маме с любовью, но как-то покровительственно, по их колким замечаниям было понятно, что они считают мать кем-то вроде ребенка.

Катя вышла. Прислушалась. Что за звук? А, это телевизор работает. Непривычно. Никто из обитателей дома еще ни разу при ней огромную плазму в гостиной не включал. А таинственного Кирилла, который вел ночной образ жизни, Катя вообще не слышала и не видела, лишь замечала признаки его присутствия по пустому холодильнику и груде грязных вещей в постирочной. Кирилл был родным братом Полины, и его поведение было понятным, хоть и неприятным.

Глеб стоял к ней спиной, намного наклонившись над пролетом. Катя как-то интуитивно поняла, что он все еще сильно напряжен и расстроен. Он в этом состоянии он уже несколько дней. Неужели это из-за ее предстоящего знакомства с Полиной? Вряд ли. После последнего разговора на повышенных тонах у них что-то вроде перемирия: Глеб не трогает Катю, а Катя говорит отцу, как у них все хорошо.

– Глеб, ты чего? – робко начала она, подходя ближе. – Что-то не так?

Глеб вдруг резко развернулся, и оказался к Кате лицом к лицу, благодаря росту возвышаясь над ней почти на голову. Она почувствовала его дыхание на волосах и поняла, что стремительно краснеет. Отвела взгляд от его шеи – легче не стало, вернулась глазами назад – к еще большему своему смущению рассмотрела, как небрежно заправленная с одной стороны в джинсы темно-красная футболка обтягивает живот и рельефный пресс. И снова руки в карманах, кожаные ремешки на запястьях подчеркивают, какие у него красивые, сильные предплечья. Глеб смотрел поверх ее головы.

– А если не так, чем поможешь? – с вызовом и обычной усмешкой в голосе проговорил он.

– Я… я… я же не знаю, что случилось, – запинаясь, пробормотала Катя.

Глеб медленно опустил на нее взгляд:

– Нравственная дилемма случилась. Знаешь, что это такое? Вот ты, Самарская, как думаешь, совершить подлость… ну не подлость, может, а гадкий поступок – это нормально?

– Нет, конечно. Как это может быть нормой?

Глеб хмыкнул, продолжая изучать ее лицо вблизи, словно задавшись целью запомнить каждую черту. Это очень смущало.

– А кто сейчас это разделяет: добро и зло? Ты давно в соцсетях бывала? Зайди, поинтересуйся. Там все видно. Люди только хвастаются своей… говнистостью, выставляют напоказ то, скольких людей они опустили, скольких на бабло развели, кого отымели. Так?

– Ну и пусть, – сказала Катя, пожав плечами. – Это их совесть, им с ней жить.

– Да, и живут ведь, вполне уживаются, многие даже богатеют и на популярность себе зарабатывают.

– Если они не понимают, это их проблемы. Ты же понимаешь.