Фиданг посадил машину, и все вышли на бетон аэродрома.
– Хороша техника! – признал Артур. – Я управлял с удовольствием.
– Не хуже наших в этом классе, – согласился Ярослав. – Комфортная машина.
Они неторопливо подошли к катеру.
– Лётная техника красива, – заговорил Фиданг. – Что наша, что ваша.
Ярослав с удивлением глянул на него.
– У вас есть понятие красоты? Это не ересь?
– Да, это принято считать ересью. Но мы-то, летающие, всё понимаем.
– Нам сверху видно всё, – добавил Сетлах. – И за это нас не очень любят власти.
Испытатели заговорили все разом. Стас и Ярослав едва успевали переводить Артуру.
– Наш космонавт Кендал, видимо, слишком много увидел с орбиты. Больше в космос не летаем…
– Пассажиры в иллюминаторы почти не смотрят. Жмурятся. Наши конструкторы вот и придумали лайнеры делать без иллюминаторов. Прочнее, технологичнее. Дешевле.
– Нам пророчат всеобщее вымирание.
– И много таких пророков… Сконхэ.
Ярослав в затруднении повернулся к Стасу.
– Жаргонное слово, – пояснил тот. – Вроде нашего старинного «раздолбай».
Летуны продолжали высказывать своё.
– И у нас были. С нашего завода мы их вышвырнули.
– Я одного взял за кадык, спрашиваю: хочешь прямо сейчас вымереть? Молчит, глаза вытаращил, головой мотает… Спрашиваю: дети у тебя есть? Опять головой мотает. Только бормочет: зачем?
– А у вас дети есть? – спросил Артур.
– Конечно, есть! Как же без них?..
Ярослав набрал код, и из днища катера почти до земли опустился тамбур.
– Удобно… – оценил Фиданг. Он расстегнул куртку, снял с комбинезона сине-золотой значок – летящая птица – и приколол Артуру со словами:
– Теперь ты наш…
Другой лётчик наградил Ярослава.
– Эх, нечем отдариться… – подосадовал штурман.
– Вы лучше свозите нас на большой звёздный корабль, – ответил командир иолантийцев.
– Так поехали, – просто сказал Артур.
– Нет… Дней через двадцать. Сейчас облётываем новую партию машин. Этих, без иллюминаторов. Я так понимаю, вы ещё не скоро улетаете домой?
– Не скоро. Вас отвезти на завод?
– Не надо, мы всё равно собирались сюда.
Поднявшись в катер, Ярослав остановил Артура. Всмотрелся в значок. Перевёл выбитые золотом слова:
– «Лётное братство Атмис».
* * *
Они разгонялись, выходя на орбиту «Стрежевого».
– Здесь народ какой-то другой, – сказал Ярослав.
– А что ж ты хотел, – откликнулся Артур. – Авиация.
– Безумно храбрый народ, – со смехом покачал головой Стас. – Этак просто взять и посадить за штурвал инопланетянина!
Артур чуть подумал.
– Мы, летуны, народ ответственный. И они это понимают. Сами такие.
– Пассажиров не было, – сказал Ярослав. – А то бы не дали.
– И ты, Стас, тоже ответственный, – засмеялся Артур. – Не сел же, когда приглашали.
На звездолёте они сразу пошли в медицинский отсек. Всматривались в Иннино бледное неподвижное лицо, заговаривали. Инна не отвечала.
Буханочку отнесли в лабораторию. И… штурман оказался прав. Хлеб содержал незнакомые компоненты, без всякого сомнения психотропные. Это стало окончательно ясно, когда определили структурную формулу.
– Но мы же все его ели! – ужаснулась Алёна.
– Но мы, – ответил Ярослав, – на него не налегали без меры. И не нюхали вскоре после этого формалин.
– Вот! – поднял паоец Манфред. – Спусковой крючок?
– Да, он самый.
– Как просто ослепить человека…
– Ломать – не строить.
– Мы здесь – инопланетяне, – печально сказала Алёна. – У нас нет иммунитета.
Корень зла вроде бы нашли. Но легче не становилось. По-прежнему никто не понимал, чем лечить отравленную Инну. Благодаря усилиям Манфреда она постепенно выходила из комоподобного состояния. Вставала, призраком бродила по кораблю. Ни с кем не заговаривала, никого не узнавала. И узнавать не пыталась. Было видно, что товарищи её не интересуют. Однако из медицинского отсека в свою каюту перешла самостоятельно.
Но радость покинула её. Не раздавался на «Стрежевом» её смех, не слышались меткие юморные словечки. И радость ушла со всего огромного корабля. Будто покойник в доме… – думалось Ярославу.
– Мы все стали иолантийцами… – грустно говорила Алёна.
Как-то Ярослав сидел у Инниной кровати. Дочь лежала спокойно, полуприкрыв глаза.
– Есть хочу, – произнесла она в пространство.
Отец откинул стенную полку, поставил на неё приготовленные тарелочки и бокалы. Инна поела; он убрал посуду в проглот. Инна улеглась, поворочалась и, кажется, заснула.
Ярослав вздохнул. Повернулся к каютному компьютеру. Наткнулся на незнакомую строчку: «Кам. флот». В последние дни перед похищением Инна переводила одну из книг, подаренных иолантийским писателем. Похоже, именно эта книга лежала рядом с монитором. На обложке – люди, плывущие в странной лодке среди неласковых волн.
Он открыл файл. Прочитал сверху: «Каменный флот. Глава первая»… И чтение захватило его.
* * *
…Долгая война между сторонниками и противниками нового хлеба закончилась известно как. Новое всегда побеждает… Война, собственно, была гражданской – уже весь материк был объединён под одной властью. Ещё точнее – война была мафиозной. Наиболее решительная и циничная часть накопистов передралась за контроль над наркотическим хлебом. Война, как и следовало ожидать, закончилась так называемым Всеобщим Великим Поворотом…
Но оставалась одна «заноза» – большой Пальмовый остров. Там сроду не росло, не бегало и не летало ничего, содержащего наркотик. Островитяне упорно отказывались от попыток навязать хлебные поставки. У них была плодородная земля и благодатный климат. В то время как на всей остальной планете глохла радость, жители острова оставались веселы, хотя и далеко не беспечны.
На то, чтобы завоевать остров Еретиков, было положено двести лет и миллионы жизней солдат. Вложены громадные капиталы, которые требовалось отбить. Но население острова не желало меняться. Армейские генералы, обозлённые непомерно большими потерями, предложили ни много ни мало – поголовную казнь.
Правители приняли более трезвое решение. Вдоль северного берега материка тянулась цепь из семи островов – каменных, почти лишённых почвы и растительности. Лишь кое-где пробивалась полудохлая травка. Еретиков решили вывезти туда: пусть работают, приводят Северный архипелаг в пригодное для жизни состояние.
Сначала для охраны и предотвращения побегов на островах держали воинскую часть. Но убежать было и так невозможно. Ледяная вода северных морей исключала побег вплавь. В такой воде человек не мог прожить дольше десяти минут – сердце останавливалось. Сделать баркас или хотя бы лодку было не из чего – на архипелаге не росли деревья. Оставалась возможность захватить корабли охраны, но они были снабжены хитрыми устройствами самоутопления… А потом охрану сняли. Студёное море являлось лучшей охраной. Уйти зимой по льду было невозможно – морское волнение, при не таких уж больших морозах, не давало образоваться льду. Лишь в отдельные холодные зимы лёд устанавливался вдоль северной кромки островов… Людям оставалось только смириться. Возделывать скудную землю и выращивать небогатый набор овощей. Овощи эти с грехом пополам могли возмещать отсутствие хлеба, есть который островитяне себе запретили. Это было священное и непреложное правило: машреба не есть.
С материка приходил корабль, выгружал очередную партию арестантов, учебники и словари эглиша – имперского языка, орудия для обработки почвы, каменотёсный инструмент – пусть строят и ремонтируют свои убогие хижины – и какое-то количество посевного зерна. Корабль уходил; непреклонные колонисты зерно не сеяли и не ели, и даже не выбрасывали птицам. Его сжигали.
– Хлеб тут не растёт, – разводили руками островитяне перед государственным инспектором. – Так обходимся…
Седой еретик Иедин Бон, бывший кораблестроитель, подолгу сидел на берегу стылого моря, повыше, чтобы не докатывались холодные зеленоватые волны. Смотрел вдаль, о чём-то думал. Что-то подсчитывал, рисуя острым камнем по песку крупные цифры. Что-то чертил… Наконец, пошёл в кладовую и отобрал несколько молотков и ломиков.