– Вас, Инна, подкупили еретики!

– Глупость! Чем можно подкупить богиню?

– Тем, чего вам здесь надо! За чем вы спустились с неба!

– Любопытно, за чем, по-вашему?

– Мы вымираем. Вы заберёте планету себе. Поселитесь здесь. Видно, не очень хорошо вам на ваших небесах… А еретиков вы оставите. Вам понадобится прислуга из местных.

– Какую чепуху городите! Фантазия у вас бредовая.

– Не знаю, не знаю… – буркнул музыкант, поднимаясь.

– Афлюн, вы хоть знаете, что такое счастье?

– Конечно. Отсутствие неудач и несчастий. Деньги…

Инна состроила недовольную гримаску. Иолантийское счастье – всего лишь отсутствие несчастья, не более того. Ноль. Отсутствие минуса. О плюсе даже речи нет.

– Афлюн, я не о таком счастье, а о настоящем. Когда душа поёт!

– Непонятно выражаетесь. Как может петь душа? Поёт горло. Верьте профессионалу.

Он щёлкнул выключателем. Зазвучал очередной ритм-шедевр. Афлюн протянул руку к шее Инны.

– Это что у вас?

И запустил ноготь под чуть отставший краешек радиомаяка. Инна отодвинулась.

– Родинка. Не трогайте, Афлюн!

– Инна, – произнёс музыкант каким-то незнакомым голосом. – Понюхайте отсюда.

И открыл флакончик с широким горлом. В нём плавало что-то вроде ватки. Инна взяла пузырёк, вдохнула… У неё закружилась голова. Афлюн подхватил флакончик, затем пошатнувшуюся богмню.

– Что?.. – пискнула она и обвисла на сильной руке музыканта.

Афлюну и раньше приходилось одурманивать девушек.

Держа богиню за локти, он свёл – точнее, снёс её с высокого крыльца и запихнул в дальний угол машины. Тут он, наконец, отклеил нашлёпку с её шеи (понял – не родинка это!), хотел выбросить… но сунул в карман. Для маскировки укрыл пленницу с головой чёрным плащом. Сел за руль, разбудил чёрта и, горяча его педалью, выехал на Западное шоссе.

Трахнуть богиню – это супер. Пожалуй, непросто будет извлечь её из этого сплошного неразъёмного одеяния, застёгнутого на незнакомую «молниеносную» застёжку. Ну, можно разрезать.

В четырёх сотнях перебежек от города, в лесу у него была дача – коттедж, одиноко стоящий посреди большой, заросшей высокими травами поляны. Братья, друзья, подруги – все оценили и место, и сам дом. От опушки леса к поляне вела тропа – около полутора перебежек. Машина не проходила, надо было идти пешком. Разрубать трассу и строить дорогу не хотелось. Пропала бы вся романтика. «Смотри, Зверь слопает!» – шутили друзья. Скорее – от зависти. «Этот Зверь – народная легенда, – отвечал он. – Меньше читайте на ночь моего отца».

Слуг Афлюн не держал, любил всё делать сам. И сейчас он представлял себе, как останется посреди леса, в тёплой тишине уютного дома, наедине с полубеспамятной Инной… И на десятки, сотни перебежек вокруг – никого, никого. Полная свобода.

В ровной песенке чёрта ему послышались перебои. Вот они усилились – и внезапно песенка оборвалась. Он встряхнулся, задёргал рычажки – систему передач, как назло, застопорило. Музыкант даже не успел отрулить, застрял на проезжей полосе. Выругался, включил аварийный пульсар и вышел.

Он плохо знал автомобиль. Машина была хорошая, дорогая, внимания требовала немного… Его объезжали и справа, и слева. Наконец, тормознула длинная пятиколёска. Высунулся водитель:

– Что стоишь, движению мешаешь?

– Чёрт помер.

– Ну-ка, дай глянуть.

Он поднял треугольный капот, что-то покрутил, куда-то сунул палец, понюхал.

– Да у тебя сосево кончилось! Что, недавно ездишь?

– Шесть лет. Но чтобы забыть заправиться – это впервые.

– Так и быть, поделюсь. До ближайшей заправки хватит.

Он перелил немного из своего бака в машину музыканта, стребовал двадцать кредиток и уехал.

Забыть заправиться! И проморгать индикатор уровня сосева! Нервы, нервы. Опасное затеял. Её же будут искать! Возможно, уже ищут. Но откуда они узнают, где его дача?

Узнают. Через братьев. Так что же, назад поворачивать?

Постепенно он успокаивался. Вспомнил, что Вовш со сподвижниками ушёл в бункер, у них долгий эксперимент, а Кимон за городом, на натуре. А Инну он успеет вернуть, в том же беспамятном виде. Скажет – ей стало плохо, вызвал врачей, врачи увозили неизвестно куда… Можно даже показать флакон – сама якобы из любопытства нюхнула…

На заправке впереди него стояла чёрная машина. Коротко стриженые парни, вышедшие из неё, были Афлюну знакомы. Они профессионально занимались не очень почтенными делами. Один приоткрыл багажник, и на Афлюна пахнуло трупом. Он поморщился. Это не укрылось от парней. Они подошли.

– Что, учуял?

– Н-н-нет…

– Не ври. Стой где стоишь.

Они сели в свою машину и стали совещаться. Форточки были открыты. Афлюн чутким ухом музыканта всё расслышал.

– Настучит в полицию.

– И что сейчас делать?

– Мочить.

– Зачем нам ещё одна мокруха?

– Заложит.

– Не заложит. Я его знаю. Это Афлюн Хатран, ритмовик.

– И что?

– Отпустим. Только пусть поклянётся родительскими яйцами.

Они вышли.

– Ну, давай, клянись, что не выдашь.

– Клянусь яйцами моего отца… – уныло затянул Афлюн.

Произнеся обязательство, он поднял голову. Опасные парни, больше не глядя на него, хлопнули дверцами и умчались.

Приключение за приключением… Не к добру.

Артур и Ярослав в этот день работали у художников. Художники и музыканты располагались в разных крыльях Дворца и ходили в разные подъезды, хотя внутри всё здание объединял общий коридор. Дворец Ярославу нравился. Он подозревал, что здешние накописты давно отобрали бы его себе под офисы – но здание принадлежало семье правителя.

Нетрудно было понять, что музыканты живут лучше художников. Возле их крыльца стояло раза в три больше автомашин.

Инна пошла к музыкантам. Встретиться вечером договорились у корабля.

На современной Иоланте не существовало живописи. Старинные цветные картины чудом спаслись от уничтожения, но были свалены – заштабелированы – в запасниках. Брат Афлюна художник Кимон и его друзья всеми правдами и неправдами добыли ключи от подвалов Дворца… Ярослава восхитили пейзажи Иоланты – планета и без того была, как говорил Артур, красавица, а художники это ещё подчеркнули. Артура больше привлекали изображения людей.

– Какая экспрессия, Слава! – говорил он, глядя на портрет какого-нибудь военачальника или владетельной дамы. – Смотри, сколько силы во взгляде! Честное слово, больше уважать начинаю…

– Действительно, – соглашался штурман. – У нынешних-то с экспрессией – не Бог весть.

– Человечество собралось умирать…

На улице стояла сухая жара. Эпсилон Индейца, по-местному – Альзан, добросовестно разогревал свою вторую планету. Атмис получала много тепла.

Отовсюду доносилось тихое потрескивание – в сухой траве от жары лопались коробочки, высыпая семена. Артур и Ярослав не спеша подошли к кораблю. Опустились в траву, прислонились к посадочной опоре. Артур тут же отодвинулся.

– Горячая! Накалилась.

– Пошли в тень.

Штурман опять прислонился к опоре. Пилот повалился в траву, забросил руки за голову.

– Хорошо…

В чистом бирюзовом небе плыли две хищные птицы.

– Парой идут, как истребители, – отметил Ярослав. И тут же хватанул траву рядом с собой:

– Ага, попался…

– Ну-ка, что за зверь?

– Вроде жука.

– Франт, франт… И шесть ног, как у наших.

Насекомое со страшной силой выдиралось из пальцев.

– Хитин, – сказал Ярослав. – Или нечто похожее.

– Изотоп хитина.

– Изомер.

– Ладно, Слава, отпусти. Куснёт, выведет из строя. Как будем без третьего штурмана?

Ярослав разжал пальцы.

– Эх, банки нет.

– Ничего, биологи ещё наловят… Что-то Инна не идёт.

Они повернулись к Дворцу.

– Подождём… Увлеклась. У них тамтамы ещё те. Услышишь – и запляшешь.

– Не очень-то они пляшут… – проворчал Артур и встал. Прошёлся туда-сюда. – Сходить, что ли, посмотреть?