– Так обращайся! – выкрикнул Двинских, и, отодвинув старика, бросился к лестнице, но бег его не был долгим – пламя уже слишком разгорелось.

– Полицию вызывай, пожарных, всех! Делай что-нибудь! Вода! – закричал Григорий, откашливаясь. – Здесь есть вода? Василий Силантьевич, что же вы стоите?

– Пойдемте, Григорий Андреевич,  – я взял его за рукав. – Идемте. Надо уходить.

– Но…

– Мы уйдем, и здесь начнут тушить. Без нас.

Последний довод, все-таки как-то подействовал на Григория, и он дал себя вывести, и буквально сразу же мы услышали звон пожарного расчета, а еще через несколько минут и сами пожарные подлетели к дому Вульфа.

– Можете быть спокойны, дом потушат, – сказал я ему.

– Но Антон Вульф… Он как? – Григорий, оглушенный всем произошедшим, абсолютно непонимающе смотрел на меня.

– Вульфу ничего не сделается. Потому что он действительно вампир.

Григорий Двинских стоял у узорчатого чугунного ограждения и глядел через дорогу, туда, где находился ресторан. Сквозь подсвеченные теплым желтым светом окна были видны утомленные официанты, кадки с пальмами, столики, и за одним из них, вальяжно развалившись, сидел Антон Вульф. Живой. Его дом в двух кварталах отсюда все еще курился дымом.

– Как видите, он не только жив, но еще и здоров, – заметил я Двинских, – на нем ни царапины.

– Он, наверное, лежал на полу, и не успел ни обгореть ни слишком задохнуться, – ответил он щуря на меня воспаленные глаза.

Я, впрочем, выглядел ничуть не лучше. Оба мы, растрепанные, осипшие и пропахшие дымом, куда больше походили на погорельцев, нежели побывавший в самом сосредоточии пламени Вульф. Но силы на спор у меня еще были.

– Пожар начался с пола. Загорелась солома, которой был покрыт лед, – возразил я Григорию.

– Солома вспыхнула, и тут же сгорела. Горели перекрытия.

– Он летал под этими перекрытиями.

Двинских коротко вздохнул и отвернулся. Он не поверил моему рассказу о летающем Вульфе.

– Может, вы, ну… перебрали, и вам померещилось? – произнес он, и в голосе его промелькнули неприятно деликатные интонации.

– Перебрали вы с Вульфом,– ответил я раздраженно. – Я не пил. И я решил отдать свои ботинки знакомому врачу, на экспертизу. Пусть выяснит, кровь ли на них, а если кровь, то человеческая или нет.

Двинских еще раз взглянул на пышущего здоровьем Вульфа. Тот опять пил, самостоятельно подливая себе из стоящей перед ним бутылки с вином. И ничего не ел.

– Я вполне допускаю мысль, что у Вульфа в подвале стоит бочка крови, – устало произнес Двинских. – И вполне возможно, что он, как говорил, пьет ее ведрами, бывают и такие психические расстройства. Но ни огнеупорности, ни способности летать это ему дать не может.

– Тем не менее, он летал. И не сгорел.

– Вы собираетесь рассказать об этом Анне?

– Да. Но сначала высплюсь.

Двинских понимающе закивал головой. Мы остановили припозднившуюся ( или раннюю? Ведь уже занималась заря) пролетку, и отправились по домам. Спал я плохо (мне, как и положено, снился летающий Вульф) но все равно проснуться смог только к вечеру. Не найдя себе дел дома, я отправился в свой кабинет – благо он находился неподалеку. И, как оказалось, не зря. Меня уже ждала Анна.

– Я выхожу замуж! – Воскликнула она, едва меня завидев, – я уезжаю в Невьянск, и там я выйду замуж!

– Добрый день… вечер. Присаживайтесь.

Но Анна не в состоянии была сесть.

– Что у вас случилось? – спросил я, безуспешно пытаясь обойти девушку и сесть за свой стол.

– Это ужасно, то, что случилось! Антон Вульф убил свою квартирную хозяйку, и теперь ему надо срочно уехать, а мне отец велит ехать за ним. Чтобы выйти замуж! Чтобы он вернулся зятем человека, приближенного к семье императора!

Признаюсь, меня и без того несколько дезориентированного всем произошедшим, просто снесло волной этих потрясающих сведений. Все они требовали как минимум пояснений, и начал я с самого одиозного из всех.

– Что значит: «Вульф убил свою квартирную хозяйку»?  – спросил я Анну.

Сесть за свой стол я не смог, и поэтому опустился на один из стульев для посетителей. Анна последовала моему примеру – и тут же принялась рыдать. Громко, с подвываниями и всхлипами. Вот уж когда впору было пожалеть, что рядом со мною нет Григория Двинских, он, хотя бы, психиатр, его вид женских припадков смущать был не должен.

– Анна Константиновна… Вы…

Я привстал, думая, не пойти ли мне и не привести на помощь единственную женщину, работавшую на том же этаже, что и я, профессиональную машинистку.

– Куда вы, Василий Силантьевич? – подняла на меня заплаканное лицо Анна.

– Э-э-э… За водой, – нашелся я. – Хотел вам воды…

– Так вот же графин, на столе, – сказала она, шмыгнув носом.

– Да, правда, – я подошел к столу и налил ей воды, – расскажите все по порядку, – я протянул ей стакан.

– Только что приходил адвокат Вульфов, – начала она, все еще продолжая всхлипывать. Он часто у нас бывает, но в такой поздний час никогда. Я сразу поняла, что что-то случилось, и… – она замялась, видимо, ей не хотелось признаваться мне в том, что она подслушивала.

– Расскажите мне, что вам удалось услышать, – сказал я ей.

– Я стояла далеко, поэтому услышала не все. Но определенно говорили об убийстве какой-то женщины, домовладелицы, это повторили несколько раз. Как я поняла, Антон Карлович где-то помимо дома снимал квартиру, и убил свою квартирную хозяйку. А потом они заговорили обо мне! Сказали, что я немедленно должна выйти замуж! Они сделкой это называли!

– Когда вы отправляетесь в Невьянск?

– Завтра! – и Анна Константиновна снова принялась плакать.

Определенно, это был не лучший момент для сообщений о том, что ее жених, ко всему прочему, держит в подвале бочки с кровью, умеет летать, не горит в огне и т.д. Поэтому я как можно более вежливо – хотя получилось все равно не очень, – выпроводил девушку из своего кабинета, и  в коридоре, почти у самого выхода, нос к носу столкнулся с Григорием Двинских.

– Куда вы? – вцепился он в меня. – Анна Константиновна, что с вами? – и, несмотря на производимые мною за спиной девушки знаки, этот остолоп потащил ее, рыдающую, обратно в кабинет.

Хотел бы я сказать, что Двинских, после этого воспользовался своими профессиональными навыками и моментально ее успокоил – но нет, этого не было. Он тиснул ей очередной стакан воды и уселся рядом с совершенно непроницаемым выражением лица. Мне тоже деваться было некуда. Так мы и сидели.

Квартира, хозяйка которой пала жертвой Антона Вульфа, находилась на Большой Пушкарской. Адрес узнать труда не составило – у меня был хороший приятель, имевший связи среди полицейских чинов. Даже квартиру жертвы нам, –мне и Григорию Двинских, – показывал не кто-нибудь, а следователь, занимавшийся этим делом. Впрочем, о Вульфе он не сказал нам ни слова, да и то, что смерть женщины насильственная, а не является несчастным случаем, он убежден не был.

– Ценные бумаги, деньги, серебряные позолоченные часы, ничего не пропало, все на месте, – сказал нам он, – это не ограбление. Ни врагов ни родственников у покойной не было.

Впрочем, через несколько минут настойчивых расспросов, он, все же, обмолвился, что для несчастного случая (подозревалось неосторожное обращение с керосиновой лампой, так как тело сильно обгорело) покойная слишком уж ровно лежала. Как будто она даже и не пыталась себя затушить, а просто легла и сгорела. Но развивать эту мысль следователь не стал.

– Это несчастный случай, – повторил он нам на прощание.

В итоге кое-что о Вульфе мы, все же, услышали, но не от следователя, а от дворника. Бородатый и крепко пахнущий перегаром, он сообщил, что видел Антона Карловича. Ровно в тот час, когда произошел пожар у хозяйки. Вульф спускался по лестнице.

– Не знаю, что за человек этот Вульф, и что скрывает, – произнес Двинских, когда за нами закрылась кованная дверь, отделявшая двор от улицы, – но Анне точно не стоит выходить за него замуж.