– Да, его действительно уволили, – поколебавшись подтвердила она, – но это не важно, потому, что я, также, провела собственное расследование.

И девушка опять смутилась – но Двинских не подвел.

– Вы молодец, – сказал он девушке, – собственное расследование это очень хорошо.

И ободренная Анна затараторила:

– Я выяснила, что своего повара у Антона Вульфа нет, и ему доставляют еду из ресторана, расположенного неподалеку. Но вся она выбрасывается. Это все замечают! Дворник, например. Вообще все, кого я опрашивала.

– Это, опять-таки, может свидетельствовать лишь о том, что ваш жених чем-то болен, – пожал я плечами. – Он ест, но мало, а простой люд готов везде видеть бесовщину, тем более что он еще и немец. Кому и быть вампиром, как не ему? Такая образованная, здравомыслящая девушка как вы должны были бы это понимать.

– Больным он не выглядит. Физически это очень сильный  человек, – покачала головой девушка.

– Это ни о чем не говорит.  Больной человек может долго сохранять свои силы, и это вам вон хоть Григорий Андреевич подтвердит.

– Я учился одно время медицине, – кашлянув, сказал Двинских. – Но не кончил курса.

Анну, однако, профессия Двинских совершенно не интересовала.

– О, вот как… – только и сказала она. – Это в любом случае дела не меняет, так как мне неизвестна болезнь, при которой больной принимал бы в качестве лекарства кровь.

– Доказать, что Антон Вульф пьет кровь, вы можете? – спросил я прямо.

– Что именно пьет – нет, я этого не видела, – с неохотой призналась Анна. – Но он точно возит ее с собой. Для чего ему это делать, если он не вампир? – добавила она, окончательно вогнав меня в бессильную злобу.

Но Двинских был спокоен. Должно быть, он по роду своей профессии слышал и не такое.

– Расскажите об этом подробнее. Вы видели у вашего жениха сосуд с кровью? – поинтересовался он бросая на Анну быстрый взгляд.

– Дело в том, что я сопровождала отца в его поездке на заводы Вульфов,– живенько зачастила девушка. – Антон Карлович выехал  на день раньше, чтобы все приготовить к нашему приезду. Но прибыли мы почти одновременно. Я видела, как из его экипажа выносили багаж. Один чемодан уронили, и из него выпала бутыль с кровью.

– Это ни о чем еще не говорит, – сказал я.

– Почему вы решили, что это кровь? – одновременно спросил Григорий Андреевич.

– Бутыль открылась, и ее содержимое вылилось на снег. Это действительно была кровь. Я учусь на курсах естествознания, поэтому как выглядит и как пахнет кровь, я знаю. И я вовсе не утверждаю, что эта была человеческая кровь.

– И все-таки этого недостаточно, чтобы счесть Антона Вульфа вампиром, – сказал я.

– Именно поэтому я и обратилась к вам. Я заплачу вам за то, чтобы вы это выяснили, – твердо проговорила девушка.

– Боюсь, результат моей работы вас не обрадует, – произнес я, и девушка поднялась со своего места.

– Я готова принять любой результат.

Она простилась и ушла.

Я дождался пока шаги девушки окончательно стихнут, и тогда только повернулся к Двинских.

– Ну, и что вы думаете об Анне Константиновне? – спросил я у него.

– Пока сложно что-либо сказать, – ответил он мне. – С одной стороны, все признаки hidea fixa налицо. Из тех свидетельств, что она собрала, можно было сделать и другие выводы. Я бы, например, о вампирах подумал в последнюю очередь. Но, с другой стороны, перед нами все-таки барышня… Ей вампиры, может, как-то ближе, что ли… – мягко улыбнулся он.

– Но выглядит она вполне разумной.

– Вот на это, Василий Силантьевич, я бы совсем не стал полагаться, – наставительно произнес Григорий. – В любом случае, прежде чем делать какие-то выводы, надо повидать этого жениха, вурдалака… или упыря, – и он сопроводил свои слова сдержанным смешком.

– Анна, дорогая моя, я рада видеть твоих друзей.

Такими словами нас, меня и Григория Двинских, приветствовала мать Анны Константиновны. Впрочем, я в радостных чувствах этой весьма грозной дамы посомневался бы, но не о ней ведь была и речь. Лицезреть мы пришли не ее седые букли, и не дорогущий сервиз, из которого нас потчевали чаями, а жениха – упыря и вурдалака.

И, надо сказать, он меня разочаровал. Я ожидал увидеть промышленника, не нравящегося девушкам. Немолодого, неприятного, может быть грубого и властного, или сварливого, или, например, пугающе некрасивого – но при этом самого обычного. Но нет, ничего обычного в этом псевдонемце не было. Пугающего, впрочем, тоже. Малый этот самым усиленным образом изображал байронического вампира.

Прибыл он, естественно, когда на улице уже начало смеркаться. И все мы, я, Григорий и Анна с ее матушкой, сидели и ждали приезда этого солнца – если можно так выразиться о человеке, старательно ненавидящем солнечный свет. Одет он был в черное, лицо имел бледное, круги под глазами так же были – но я, представьте себе, углядел на его коже следы театрального грима, чего, конечно, Анна, по неопытности своей, могла и не заметить. И весь томный, печальный, небрежный, он слонялся по гостиной, тяжко вздыхая. И еще у него были заостренные ногти. Все небыстрое чаепитие мне хотелось утопить его в молочнике, или утопиться там самому, лишь бы не видеть этого, словно только что со сцены сошедшего хлыща. Тем больше оснований было пожалеть бедную Анну – право же, от перспективы брака с таким чудом и в самом деле можно было повредиться умом.

Впрочем, я старался проявлять дружелюбие,  Григорий не отставал, и с хозяевами мы прощались одновременно с Вульфом. После чего он весьма любезно предложил воспользоваться его экипажем, где завязалась непритязательная беседа (по-русски, кстати, Вульф говорил гладко, и без какого-либо намека на акцент, да и вообще, как иностранец этот мнимый Вульф совсем не ощущался), по результатам которой мы все трое оказались у цыган.

Потолки в безвкусной лепнине, бархатные шторы в пол, дым коромыслом, пьяные крики, ругань и визгливая музыка – Григорий в таком месте явно был впервые. Он не то чтобы робел, но держался слишком уж напряженно, а вот Вульф у цыган явно был свой. Его здесь величали его по имени-отчеству, девицы ему широко улыбались, братцы-купчики накинулись обнимать. Было забавно наблюдать, как с Вульфа мигом слетел его напускной вампиризм – не прошло и получаса, как этот якобы вурдалак, скинув мрачных тонов пиджак и драматический шейный платок, лихо отплясывал в кругу визжавших и махавших юбками цыганок.

– А это правда, что он вампир? – какая-то миленькая блондиночка с пустым и полупьяным взглядом подсела к нам.

– Не знаю. А ты как думаешь? – грубовато спросил Григорий, видимо, другим тоном он общаться с женщинами пока не умел.

– Я думаю, настоящий вампир, – с придыханием сказала блондиночка, – я фильм видела в синематографе…

– С Мюзидорой? – уточнил Григорий.

– А почему ты думаешь, что господин Вульф – вампир? – спросил я у нее.

– Он сам мне сказал, – произнесла девушка, сопровождая свои слова таинственной улыбкой.

И больше она нам ничего не сказала, потому что тут же была подхвачена и утащена каким-то юнцом в алой рубашке.

– Есть он не ест, а вот пьет за троих, – кивнул Григорий в сторону Вульфа, лившего в себя бокалы один за другим. – Столько алкоголя… Неудивительно, что у него плохой аппетит. Печень, наверное, ни к черту.

Согласиться я с ним не успел – Вульф как раз начал демонстрировать свою, как выразилась Анна, необыкновенную физическую силу. Схватив какую-то полноватую цыганочку, он начал лихо подбрасывать ее под потолок, все выше и выше, и, несмотря на то, что помещение по высоте вмещало в себя этажа два, мне стало боязно, что он зашибет ее об потолок. Женщине, видимо, тоже – она уже не визжала, а лишь охала, выпучив от страха глаза. Купчики гоготали, остальные цыгане, натужно улыбаясь, изображали одобрение.

– Надо это остановить, – поднялся я. – Он на ногах еле стоит, выронит ее ненароком, и убьет.