– Кода длинолосый загарланил, пропади я пропадом – кто меня тода за язык тянул? Этот парубок из шайки Алых! – с придыханием произносил Трёпа, указывая рукой на стол, за которым пару минут назад сидел Джим.

– Алых чего? Алых попугаев? Что ты мелешь, сынок?! – разозлился на него Витольд. – Тебе четко поставили вопрос: кто и откуда!

Крепко сложенная фигура человека в пристегнутых с боков стальных пластинках пригрозила пальцем лохматому уборщику в испачканном халате. Ворн одернул своего соратника.

– Витольд, – похлопал его по плечу Ворн, – речь идет об Алых Клинках…

Мечник развернул свою усатую физиономию к герольду, отстал от Трёпы и, не скрывая удивления, переспросил.

– Алых Клинках?

– Да. Меньше слов, больше дела, – Ворн перевел взгляд на уборщика, – откуда их занесло? Они живут где-то неподалеку?

– Почем я знаю, судырь! – живо издал Трёпа. – Приходили с севера, там де балка.

Ворн незамедлительно стукнул ладонью о стол, неловко развернул дозорного к двери и вместе с ним протиснулся меж круглых спин галдящих мужиков. Трёпа проследил за покинувшими шинок делегатами, опрометью бросил взгляд на деревянную поверхность стола и увидел на ней золотой дукат с рельефным изображением Высокого Стола. Счастью его не было предела.

Воздух в округе наполнялся ночной прохладой, разыгрались запахи сирени, горизонт окрасился в малиновый цвет. От широкого сруба тянулось множество следов человеческих стоп, у самого порога заведения они разрыхляли землю. Ворн, склоня голову, переступал с ноги на ногу, то ли стараясь не задевать отпечатков, то ли воспроизводя бег похитителей. Витольд в это время сопроводил коней на привязи.

– Соратник, скажи на милость, – начал Витольд, – на кой хрен ты таскаешь с собой документы государственной важности?

– Мы с тобой знакомы не одно лето, – продолжал вглядываться в следы Ворн, – а ты будто еще не понял.

Затем он поднял кустистые брови на мечника, сопроводил пару мгновений сосредоточенным красным лицом, а после продолжил.

– Черные грифы, Витольд, предвестники ужасного мора… – и снова уставился в земляной пол.

Усатый дозорный поправил удила в руке, набрал воздуха в грудь и медленно выдохнул, развевая волосы над губой.

– Мы об этом еще поговорим, Ворн, – недовольно подвел мечник, – седлай коня и в погоню.

– Бессмысленно, – обрезал герольд.

– Я ослышался? – ворчливо отозвался Витольд, вскакивая на лошадь. – Давай бегом, у них фора две минуты. На конях мигом сократим расстояние.

Красный рукав кафтана Ворна потянулся к сбруе жеребца, на спине которого сидел Витольд. Мечник в это время закончил подвязывать стальной шлем и уже собирался скакать во весь опор.

– У меня стойкое ощущение, что ты ни сном, ни духом не о каких Алых Клинках.

– Я обычно не езжу в далекие места, а несу службу в черте Раитлона. И Алые Клинки для меня не больше, чем пустое словосочетание.

– Либо ты мне врешь, либо ездил последние пару лет с ватой в ушах, – отозвался нетрезвый герольд, не давая Витольду уехать, – Алые Клинки – бандиты. От них у этой мелюзги есть вентепос – “ветряные ноги”. Это необычные туфли, которые облегчают походку и бег.

Дозорный нахмурил брови и усы, лошадь под ним издала трещотку губами и отступила от Ворна на пару шагов.

– Магия? – процедил всадник.

– Она самая, – Ворн помотал пестрядевым рукавом по истоптанной земле, – я нашел свежие отметины их ног – очень хаотичные следы. Такими разными их можно сделать либо играючи, медленно надавливая ногами, либо мчась как ветер. Тем паче ты видел, как старший из них метнулся по кабаку и оттащил за шкирку сопляка, пока ты падал.

Возразить было нечего, Витольд лишь трепал удилами лошадь и хмуро слушал дальше. Ворн продолжал держаться за сбрую и глядел в нарастающую лесную гряду у бровки дороги. Завыл ветер.

– За тем околком полноценный бугристый лес, а дальше балка. – после недолгого молчания промолвил Ворн. – Имеем все шансы заблудиться или быть съеденными волками. Объезжать, видимо, придется долго.

– На север – ровно в бок от Перинских холмов, – угрюмо заключил Витольд. – Плакали наши первые звезды…

На дуновениях ветра подрагивал кафтан герольда. Тот не выпускал узду чужого коня из рук, как не выпускал нижней губы из своего рта. Солнечный свет продолжал меркнуть, на улице становилось прохладно.

– Сделаешь факсимиле? Печати, сургуч – все есть, как ни как.

– Это не вексель, друг мой, – с выдохом произнес Ворн, – а то, ради чего затевались переговоры с черными магами…

Хворост приминался под туфлями-скороходами, деревья мелькали черными полосками в периферии глаза, ступни взлетали по кочками и перелетали глубокие лунки. Джим чувствовал, как нагреваются сменные подошвы вентепоса, как внутренний жар скользит по холщовому носку и проникает под кожу. Зазубренный меч, наспех привязанный к поясу, терся об талию и подтачивал выделанную кожу. Ёзеф нёсся без оглядки в разы быстрее русого мальчика, так что Джиму оставалось лишь улавливать направление друга. И все же жизнь за прошедшие шесть лет научила юнца уносить ноги от различных неприятностей и догонять заветный луч надежды, светящийся где-то в лесистой неизвестности.

За бугристым пнём Ёзеф остановился, спрыгнул в овраг и сел перед самым краешком уходящего вниз лесного склона. Джим последовал его примеру и ловко запрыгнул в лунку к нему под бок. Оба вдыхали и выдыхали в унисон. Патлатый развернул круглое молодецкое лицо с большими глазами к Джиму, осмотрел его с ног до головы, остановившись на мече.

– Ты что, все же украл эту махалку?

Джима покоробил взыскательный тон подельника.

– Да.

Ёзеф набирался воздуха, параллельно делая усилия по продвижению мысли от одной точки черепа до другой. Отдышавшись, он сказал:

– Ну и ворюга же ты…

Джима озадачился. Ёзеф стал прижимать губы, кожа на его лице натянулась, щеки сделали легкие ямочки. Между зубов забрался воздух, лицо надулось как брюхо лягушки. Рот разразился смехом. Он смеялся так громко, что его можно было бы расслышать с расстояния пушечного выстрела. Шутка так и не дошла до Джима, но заразительный смех напарника подействовал на одиннадцатилетнего как припарка. Хохот лился из обоих уст. Джим почувствовал головную боль и перестал дурачиться, пока Ёзеф только-только остывал от собственной хохмы.

Патлатый пришел в себя. Рукой в сером дублете он указал на спуск, на краю которого расположил ноги.

– Спустимся по левому краю, быстрее окажемся в хибаре у Мурзы, там позырим чего натяпали.

– У меня пятки горят. – сознался Джим. – Можно я вентосы поменяю?

– Слышь, давай не канючь, тут идти то. – среагировал Ёзеф.

Джим всегда говорил ему только правду, поскольку считал Патлатого больше, чем просто подельником. Из банды Алых Клинков с ним он наладил отношения первым. Когда Бенбоу только привели в разбойничий дом, каждый по-своему желал сцапать мелкого толстощекого ребенка: кто-то с целью удовлетворить свои похотливые фантазии, кто-то с целью попробовать детской человечины, а кто-то из веры обрести сверхсилы от крови ребенка аристократической семьи. И лишь единственный мальчик в том доме не питал подобного влечения. Мальчик этот был чем-то похож на самого Джима: такой же длинноволосый, толстощекий, умытый и сообразно одетый. Возможно, по-началу он лишь притворялся его лучшим другом, подобострастно следуя указаниям Доброхожего, но со временем, все изменилось. В этом Джим нисколько не сомневался.

Младшему пришлось смириться с болью в ногах, чтобы избежать ссоры с Ёзефом. Ноги привели их к подножию лесного склона, откуда было рукой подать до высушенного речного дна.

Пологие холмики бурьяна ограничивали равнину, изгибом уходящую в ельник. На берегу высохшей реки под сенью деревьев стояла косая деревянная хибара, обросшая мхом. В таких лачугах Алые Клинки оставляли команду рубайл, обязанную прикрывать отступающих бандитов и запутывать преследователей. В состав сегодняшней команды входило три человека: Ёзеф “Патлатый”, Джим “Русый” и Мартин “Мурза”. С последним участники побега вот-вот должны были встретиться.