Словосочетание “старые Клинки” напомнило Ёзефу про окровавленного Роберта Прямого. Мальчик выпорхнул из приглаживающей спину ладони Доброхожего и просто пошел рядом. Джим в это время занимал старца вопросами.
– А кто такие дриады?
– Дриады – это сами деревья, это связь. Они неразлучны, едины. Дриады, хранительницы лесов, прячутся от людей, борются с захватчиками и лесорубами, оберегают друг друга. Иногда, если человек благосклонен к природе, девушки незримо помогают ему, облегчают страдания, выводят из леса или спасают от хищных зверей. Алым Клинкам они тоже помогают – шьют вентепосы и прочные охотничьи комбинезоны.
– Они назвали нас сыновьями твоими, – возник Ёзеф, – но ведь это не так.
Джим ошарашенно взглянул на Ёзефа. Доброхожий остановился на озаренной светом траве, склонился над длинноволосыми мальчиками и стал медленно изъясняться.
– Ёзеф, вспомни мои детские рассказы. И ты, Джим, тоже. Я рассказывал вам истории про двух мальчиков-сирот, которых подобрал незнакомец. Помните? Он воспитывал их, заботился о них и в конце концов сделал чудо, закрепившее между ними семейные узы.
– Он дал им свою фамилию, – тихо произнес Джим.
Ёзеф незаметно огляделся по сторонам – дриады отвлеклись на причудливые маки в древесных альковах. Его ручонка намеренно спряталась за спиной.
– Да, а какую, ты помнишь?
– Пэттерс, – продолжал Джим.
– Хватит, – грубо прервал их Ёзеф, – Доброхожий, ответь лучше, че это ты умалчивал об этом месте? Ты от нас че то ныкаешь, да?
Джим взволновался не на шутку.
– Ёзеф! – подавленным голосом обратился Джим.
– Куда ты нас ведешь, а? Че за маза у тебя такая? – рука Ёзефа нащупала хвост дельфина у себя в ремешке.
– Ёзеф, послушай… Ты прав, у меня есть своя тайна, – Доброхожий повернулся к нему, – И ты справедливо гневаешься на меня, поскольку я не хотел выдавать её раньше срока. Мне кажется, настал подходящий момент. Эти сказки, Джим, вовсе не сказки, а былины. Это я одарил вас своей фамилией, закрепив семейные узы. Вы – Джим и Ёзеф Пэттерсы, мои сыновья, а я – ваш отец. Мы с вами – одна семья.
Проникновенная тишина. Ёзеф тяжело вдыхал сладкую прохладу, пока у Джима наворачивались слезы. Они оба еще несколько минут обдумывали его слова, сказки, детство, свое прошлое. Рука Ёзефа задрожала – перед глазами унего встало лицо Доброхожего, моложе нынешнего на шесть лет. Под рукой его гляделось младенческое лицо чумазого мальчика, который впоследствии стал его другом. Потом, также внезапно, появилась дощатая комнатка зимой, ветхий камин, вечер за окном, и та самая сказка, которая теперь кажется не убаюкивающей бессмыслицей, а красивой былиной. Ветренные воспоминания согрели душу Джима, от них размяк Ёзеф.
Доброхожий обнял обоих мальчишек за плечи, меньший сын сразу ответил взаимностью. Рука Ёзефа, тянувшая кортик за рукоятку, вернула холодное оружие назад, завернула дублет и тоже обхватила крупную спину старика. Их теплые объятия отгородили Ёзефа от трепещущих мыслей, он забылся в уютном уголке воспоминаний и пока не собирался оттуда уходить. Перед ним вновь и вновь проносились беззаботные деньки детского счастья…
– Ладно, хватит соплей, – чуть позже произнес Ёзеф, – чего мы тут-то, меч облегчать или на шеях висеть?
– Верно, – поднялся Доброхожий, – уже совсем близко, идем.
Втроем, под пристальным наблюдением дриад, они добрались до древнего рыжего дерева со сплетенными в кольцо корнями. Оно было настолько велико, что гостям лона пришлось карабкаться вверх по крутым древесным горкам, чтобы очутиться высоко над землей. Оказавшись на ровной поверхности, Джим и Ёзеф запрокинули головы сначала наверх, оглядеть раскидистые ветви с причудливыми сиреневыми листьями, обширными, как листья клёна, потом вниз – увидеть как велик столп сплетенных корней, по которым они с трудом взобрались сюда. Следующим перевели взгляд под ноги – на широкое водное зеркало. Большой колодец лоснящейся воды хранился в чреве гигантского дерева. В воде одновременно отражался весь нынешний мир и, в то же время, просматривалось глубокое дно. Доброхожий зачерпнул жидкости в свои ладони, поднес ко рту и испробовал на вкус.
– Это Лиакаин, – после испития произнес Доброхожий, – “осеннее дерево” в переводе с Яклирона, Акрибии и Албаса. Вода, хранящаяся в этом бассейне придает тебе легкости осеннего ветра.
– Можно попробовать? – попросил Джим.
Доброхожй одобрительно кивнул, мальчик нагнулся к колодцу и зачерпнул к губам пару капель. Привкус отдавал древесной смолой, а послевкусие оставляло необычный холодок на языке. В целом походило на мятный чай, который долго настаивался в вершинах северных гор. Ёзеф предпочел наблюдать поднимающихся по корням красавиц дриад употреблению воды. Ёзефа манили их стройные фигуры, гибкость и оголенная женская красота. Он глазел на все их достоинства, а они только улыбались и хихикали. Доброхожий дождался, когда семеро знакомых ребятам дриад выстроятся по краям колодца, попросил у Джима меч и торжественно провозгласил что-то на непонятном языке.
Девушки почтенно поклонились, Доброхожий поднял клинок над головой и стал запевать длинными пространными словами.
Дриады взялись за руки, раскачивались и вторили Доброхожему, когда тот затихал. Меч в его руках опустился в воду, Джим с Ёзефом завороженно наблюдали за обрядом. Вода нахлынула на острие клинка, руки Доброхожего под громкую песню опустились в колодец, и на зеркальной глади появилась мелкая рябь. Хор дриад усилился, Доброхожий произносил слова все громче, вода заиграла мелкими волнами, меч подсветился серебряным светом. Девушки взмыли руки в воздух и одновременно произнесли заклинание, в котором Джиму удалось разобрать слова, отдаленно напоминавшие “Белен” и “Меч”. Доброхожий зажмурил глаза, его руки напряглись, он продолжал подпевать поддерживая меч под тонким слоем воды. Ёзеф почувствовал, как дерево зашаталось, встрепенулось, уронив на его голову сиреневый лист. Джиму показалось, что далекие ветви Лиакаина машут в такт магическому хору.
Из колодца вырвалась струя воды и окатила стоявших в стороне приятелей. Девушки принялись смеяться, а Доброхожий в это время достал из замолчавшего колодца обновленный меч.
– Смотри же, сын мой, – Доброхожий схватился за рукоять меча тремя пальцами и взмахнул им по воздуху так сильно, будто на мгновение превратился в исступленного кавалериста, атакующего на полном скаку, – Теперь этот меч легче тополиного пуха. Возьми, попробуй его в руке.
Джим принял от Доброхожего острый меч из фаранда, подержал в руках и сказал.
– Как веточка дерева! – воскликнул от удивления Джим.
– Ну-ка, малой, дай позырить, – попросил Ёзеф.
Братец передал ему в руки клинок. Мальчик не ожидал, что слова Джима окажутся явью, меч был что крохотная веточка из лесу. Ёзеф легко взмахнул этим клинком – получилось почти также сильно, как у Доброхожего, снова взмахнул, а потом еще раз и продолжал баловаться, пока не надоело. Друг возвратил оружие в руки Джиму – мальчик дивился легкости своего нового меча.
Налюбовавшись, Доброхожий спросил.
– Всякому волшебному мечу полагается имя, – подытожил Доброхожий, – Какое ты выберешь для этого клинка?
Странное навеяло ему далекую песню из шинка, где хмельные дядьки пели про героя Друже. Джим сказал, что хочет назвать свой меч “Друже”.
– Друже? Имя крестьянского героя? Одобряю. С сегодняшнего дня этот меч будет называться так! – декларировал во вне Доброхожий.
Первая дриада, встречавшая Ёзефа с Джимом, поднесла мальчику сшитые ножны. Они были похожи на полынь – такого же цвета и такие же мягкие. Клинок целиком вошел в сотканный футляр, легко прикрепившийся к поясу русого мальчика. Джим находился на седьмом небе от счастья.
Через час они выбрались из Гамадриада при помощи сообразного заступа, воткнутого неподалеку от Лиакаина. Новый инструмент не требовал обходительности, какой требовал предыдущий экземпляр – все без проблем воспользовались его силой. Семья Пэттерсов очутилась в отдалении от леса высоких деревьев, неподалеку от дорожки, ведущей к холму с молодым дубом. К их возвращению на ясном небе высыпали первые лучезарные созвездия.
