– О, боже! – шепчет он и возводит глаза к небу. Но нет неба. Взгляд упирается в низкий свод, заросший тонким кустарником, похожим на волосы.

– Неба! Неба! – молит Коля и ползёт к свету. Но непроходим этот путь. Невозможен. Нет неба. Нет света. Нет надежды. Коля сдается и закрывает глаза.

– Вставай! Ну, едрыть тебя! Давай. Ну! – надрывается Толстый. Коля, со стоном, открывает глаза. Обезьяна прыгает рядом. Бьет землю. Глубоко спрятанные глаза тускло блестят под нависающим лбом. Бом. Бом. Бом.

– Вы вымерли. Потому что. Не видели. Звёзд. И неба. А одной земли мало. – отправляет истину в косматое ухо Коля.

Обезьян замирает. Коля поднимается.

Вот они. Звёзды. Посмотри – трясёт он обезьяна. Ладони чувствуют, как напрягаются канаты мышц. Кажется, что еще чуть-чуть, и обезьян разогнётся. Что вот-вот, и узрит обезьян свет. Но нет. Нет. Нет. Тогда Коля размахивается и бьет обезьяну снизу в подбородок. Сильно бьет. Наотмашь. В надежде. Трещат кости в кулаке. Пронзает его боль ядрёная. Падает Коля на землю и воет от той боли. Обезьяна принимается ржать. Так ржет обезьяна, что в какой-то момент разгибается и в амбразуру её черепа вплывают звёзды. Замирает обезьяна поражённо. Пялится на них. Мысль остановившаяся, делится сама на себя. И становится их две. А после четыре. А затем шестнадцать. А дальше уже и ни сосчитать. Большая голова у обезьяны. Много мыслей вместится в неё. Уперлась обезьяна кулаками в землю, набрала могучую грудь воздуха и завыла: «Тагиииилллллл…». Толпа поддержала ее воющими криками «Уренгоооой! И, почему-то, «Самааааараааа…». Чья-то рука схватила Колю за плечо. Дернула. Развернула. Что-то мелькнуло. И наступила чернота.

Проснулся Коля от стонов: «Эй! Эээй… Оооййй…». Он сел и охнул от боли. Болело всё и везде, но стонал не он. Перед ним, придерживаясь руками за воздух, балансировал Толстый. Один его глаз смотрел на Колю, а другой, заползший за веко, прозревать явно не желал. Толстый икнул. Заплутавший глаз выкатился и на Колю навелись два мерклых зрачка. Склизкий, блёклый водоворот подхватил его, протащил и выплюнул прямо в казарму с одевающимися бойцами. На их спинах значилось «ОМОН».

Среди них обнаружился Толстого. Подтянутый. Легкий в движениях. Вооруженный и очень опасный. Он расхаживал, по-отечески подгоняя бойцов. Они с уважением поторапливались и, вскоре, выкатились на плац. Построились. Получили вводную, а затем, знакомую Коле и, видимо, традиционную накачку и загрузились по машинам.

Ехали весело. С шутками-прибаутками. Уверенные в себе. Влюбленные в своё дело. И в своего командира. Толстый, явно, этим гордился и их, ответно, любил – поправлял и подтягивал ремни, подбадривал молодых, веселил бывалых, в общем, был душой, звездой и батей.

Подъехали к зданию банка. Его Коля узнал сразу – он же здесь работал! Бойцы высыпали из машин и, цепочками, побежали, окружая, блокируя, устрашая, загоняя, сбивая, оглушая, останавливая и захватывая. Толстый довольно наблюдал за слаженной работой своих ребятишек. Получив рапорт, что объект взят, он вошел в банк, прошёл в кабинет директора, уселся в главное кресло и приказал ввести.

Привели женщину. Полную, коротконогую, похожу на бочонок с ножками. С плоским лицом. Глубоко утопленными щелками глаз, но с шикарными, вьющимися темными волосами. Страха она не выказала. Спокойно села в кресло для посетителей, закурила и предложила объясниться.

Толстый спокойно и доброжелательно объяснил, что он, как бы передовой отряд. Сейчас сюда подъедет УБОП и налоговая. Будут долго, нудно и тщательно искать. И найдут. Женщина поинтересовалась, что они найдут. «То, что вы хотели бы отсюда унести до их приезда» – пространно прояснил свою позицию Толстый.

Женщина отказалась понимать, о чём идет речь. Тогда он предложил перейти от этапа отрицания сразу к концу, минуя злость, торги и депрессию. Ведь она всё равно согласится, какой смысл тратить время? «А что в конце?» – поинтересовалась она. «Принятие и любовь – пояснил Толстый. Женщина игривым жестом, отбросила волосы, открыв толстую шею в жирных складках и цинично ухмыльнулась. Толстый понимающе кивнул в ответ на эту улыбку и предположил, что любовь, видимо, нуждается в пояснениях. Женщина не высказала отрицания.

– Жизнь, она ведь о чём? – задумчиво начал Толстый. – Разочарования, страдания и потери. Без этого никак. А для контраста – немного хорошего. Хорошее нас интересовать не может. У каждого оно своё. Сам каждый радуется по своему разумению. А вот как потеря выйдет, людьми становимся схожими. Сначала не верится, конечно. Кажется, что это какая-то ошибка дикая. Не может со мной такого произойти! Затем злость накатывает. Это такой естественный ход вещей. На инстинктах. Мы же животные, по сути. Потом злость проходит. Понятно уже, что назад не отмотаешь. Всё уже случилось. Человек хватается за соломинку. Надежда еще не умерла. Еще кажется, что можно как-то что-то разрулить. Торгуется он, хитрит, взятки предлагает. Малой кровью хочет обойтись. Но ничего не выходит. Большой получается облом. И тогда шторм начинается. Бьют его волны страданий. Хлещут. Топят. Силы сосут.

– Вам это знакомо? – интересуется женщина, снова откидывая прядь.

– Работа такая – тяжело усмехается Толстый.

– И что же делать? – вроде бы небрежно любопытствует она.

– Жить без любви невозможно – соглашается Толстый. – Хочется сдохнуть. Но есть и выход – надо приложить к себе усилие. Нельзя себе потакать. Это жизненный урок. Его надо пройти. Надо думать. Но не абы как, а с вопросами. Верными вопросами. Потеря моя – в чём здесь смысл? Зачем мне это? Чему я могу научиться? Об этом надо думать, а не о том, кто виноват.

– Вашими бы устами – усмехается она.

– Чем глубже человек размышляет о случившемся, тем быстрее он в любовь погружается. В любовь к тому, кто стал причиной всего. Кто провел его через этот урок. К своей судьбе он проникается любовью.

– Судьба… – задумчиво тянет она.

– Судьба – это всегда конкретный человек, перевернувший твою жизнь. Его ты ненавидишь. С ним торгуешься. Он причина твоих страданий. Но на этом нельзя зависать. Нужно двигаться дальше. А дальше – только любовь. А коль так, к чему тянуть? Зачем страдания, если рядом любовь?

Толстый замолкает. Вытаскивает сигару. Раскуривает. Скрывается в облаке густого дыма.

Женщина уточняет, на что рассчитывает он. Толстый проясняет, что он честный и не замаранный коррупцией командир. Однако есть люди, способные вынести любые муки совести.

– И сколько они смогут поднять? – интересуется женщина.

– Это сильные люди и любая ноша им по плечу – успокаивает её Толстый.

Он рисует на бумажке ряд цифр. Женщина пробует зачеркнуть несколько последних нулей, но он напоминает, что этап торгов они пропускают и, сразу, переходят к любви.

Вечером Толстый сидел в машине на многоярусной парковке, курил и ждал сильного человека. Тот приехал на обычной, ничем не примечательной машинке, открыл багажник и, с трудом, вытащил туго набитый мешок. Багажник в джипе Толстого открылся плавно и дистанционно, удовлетворенно принял в себя мешок и закрылся. Человек загрузился в салон.

Деньги делили пополам. Полмешка тебе, полмешка мне. За этим приятным делом Толстый и спросил человека, на что ему деньги. Тот, вопросу не удивился и отрапортовал, что у него много желаний, и все дорогие. Толстый попросил уточнить и конкретизировать. И человек зачитал, по всей видимости давно лелеемый список. В нём было всё. И гражданство. И недвига. И депозит. И лазурные моря. И безбедная старость.

Его желания Толстого не поразили и отвращения не вызывали. Если человек живет хорошо, красиво и богато, – заметил он, – это надо только приветствовать. Такой человек становится достойным членом общества – платит налоги и заботится о глобальном потеплении. Но вот что он хотел бы прояснить – любит ли человек деньги?

– Конечно любит. – ответствовал человек. – Как их не любить? Да как, вообще, без них жить?