Он заложил вираж и вошел в стремительное пике.

Как у нашей Ирочки, сзади есть две дырочки.

Сладенькие дырочки, есть у нашей Ирочки.

Сочинилось его желание. Гул рассекаемого воздуха становился все яростнее. Он снова и снова повторял эти строки, разрезая воздух и настигая всадников, как вдруг… Сладостные судороги сотрясли Колю. «Аааоооууу…» заорал он. Семена жизни брызнули и закружили в воздухе. Коля потерял направление. Его закрутило, завертело и понесло. А семена извергались еще и еще. И, вдруг, все они вспыхнули разноцветными брызгами.

Коля словно оказался внутри радужного салюта. Он расслабленно лежал на воздухе и удивленно наблюдал за происходящим. Брызги потухли, но в воздухе осталось какое-то мельтешение. Коля пригляделся и тут с его зрение резко изменилось – он смог видеть то мельчайшее, что ранее было просто незаметно в силу своих размеров.

Коля протянул руку и пощупал, вроде бы пустое пространство перед собой. На самом деле оно было наполнено жизнью. Мельчайшие существа, разнообразных форм и размеров, сновали по его руке. При ближайшем рассмотрении и сама рука и всё тело представляли собой нечто вроде скопища, колонии, множества разнообразных существ.

«Что это?» – удивился Коля и дал сам себе ответ: «Это жизнь». Рядом с ним пролетал ворон. Он сипло каркнул на Колю и презрительно вознесся вверх. Ворон состоял из тех же организмов, которые составляли и Колю. Да, они расположены в другом порядке и их меньше, но они точно такие же!

Коля распахнул руки и почувствовал сопротивление, но не воздуха. На самом деле его держали частицы жизни. Коля не парил в воздухе. Он БЫЛ здесь вместе с ними, потому что он был частью их.

Донесся далекий стон Толстого. Он лежал на земле, держался за сердце и смотрел на Колю. Коля спикировал и опустился на землю.

«Прихватило меня. У тебя водка есть? Глюки начались. Срочно надо. На Толковище. Худо мне». – Он со страхом посмотрел в небо и зашлепал губами.

Коля присмотрелся к существам, составляющим Толстого и обнаружил, что они не согласованы друг с другом и готовы разбежаться в разные стороны. Коле стало их жалко и он подул на них, мысленно заставив их занять положенный природой порядок.

Толстый еще немного полежал, а затем резко сел и ударился лбом об оглоблю. Он потер лоб и удивлено засмеялся. «Отпустило!» – облегченно выдохнул он. – «Вода есть?». Коля отрицательно покачал головой. «Надо срочно на Толковище. Пить хочу. Взяли!».

Коля впрягся в оглобли и потащил телегу дальше. Толстый шёл рядом и удовлетворенно вздыхал. А Коля шел и улыбался. Улыбался не грустно, не неловко и не скованно. А той улыбкой, в которой чуть-чуть не хватает счастья.

Они перевалили через очередной холм и Толстый распахнул руки, словно пытаясь обнять раскрывшийся перед ним пустырь: «Ну, как грится, бобро пожаловать. Вот оно – Толковище».

Раньше тут, видимо, был небольшой городок. Но догадаться об этом можно было только по толстому слою кирпичей, лежащим везде. Дома, видимо, не просто упали. После этого они еще долго кувыркались по земле и развалились буквально по кирпичику. Одиноко торчало уцелевшее стропило крыши. На нем болтались старые брюки.

«Ты местом не ошибся?» – уточнил Коля. «Да ты шо?! – изумился Толстый. – Чумадеи на тачках уже уехали. Тут только наша живность осталась. Щас всё выметут!»

Они спустили телегу вниз, по расчищенной дороге и остановились на площадке, освобожденной от остатков катаклизма.

– Толстый не подведет! Они знаешь что мне? Зальешься, грят, ты там и подохнешь как пёс. А я вот! Щас, набегут. Ты голыдьбе-то на шару не давай. Ни пол кружечки. Ни горсточку. Понял? Одному дашь, остальные всё растащат в момент!

– А где дома? – спросил Коля

– Да их снесло нахер когда эта блямба тут образовалась. – Толстый кивнул на Монумент. – Ты шо! Тут такое было… Ураган… Да какой нахер ураган. Смахнуло как ладонью всё что было. Здесь же городок был. 40000 жителей. А знаешь сколько осталось? 362 человека.

– А остальные переехали?

– Ты тупой?! – Толстый зло вперился в Колю.

– Я никто. – успокоил его Коля.

– Кто успел в подвал спрятаться, тот и выжил. Да и то не все – кисло, словно вспомнив что-то, добавил он. – Так и живем – под землей. Приехали военные, конечно, расселим мол, по санаториям. Хрен вам! Здесь я живу и точка!

– А цемент зачем? – уточнил Коля

Толстый снова зло глянул на него. Коля отступил на шаг «Строимся мы. У меня два этажа уже». «Но где?» – отчаянно огляделся по сторонам Коля.

Невдалеке распахнулся люк. Оттуда, с трудом, видимо с помощью снизу, выбралась женщина необъятная женщина.

– Людк, а Людк, – крикнула она. – приехал наш горемычный то. Вылазь уж, а, Людк.

Открылся еще один люк. Из него выбралась Людка. Полная, опрятно одетая женщина лет 50.

– Ой вы гляньте люди добрые, кто тут у нас. Шарамыжник наш приехал. Вот-то радости. По кружечке чай продавать будешь, да? Мол вот вам подначка от наших барских плечов, а? – нараспев понесла Людка.

Колю так захватил это почти пение, что он и не заметил, как вокруг собралась уже довольно большая толпа.

– Почем для народа-то? – выкрикнули из толпы

– Пятак кружка. – Надул губы Толстый и подбоченился.

Народ загудел.

– Ой и щедрый у нас мужчинка! Ой и любит нас. Пятак. И всех делов. – ругнулась Людка.

Мужик в первом ряду плюнул в Толстого и попал в Колю. Коля не обратил внимания. Да и его, как будто, никто не замечал. «Как был мент, так и остался барыжником» – заявил мужик.

– Кто?! Я?! – взвился Толстый. А ты сам пошел бы, да потаскал тележку! Лошадку-то оглоеды реквизировали. Да плеточек бы отведал! – он задрал рубаху и показал следы на спине. Бабы заохали. – На мысе Отчаянном ночку бы провел. Чё ж сам-то не пойдешь? А, канешна, Толстый же, барыжник, привёзет. А мы его, всем честным сходом…. – Он всхлипнул и заплакал, утирая слезы рукавом и размазывая по лицу грязь.

– По шо терзаете вы его, а, люди вы или как кто? – пробилась с заднего ряда невысокая, но очень широкая молодка. – За шо жилы из него тягаете? Да если бы не кружечки его… А вы… Давай мне пять кружек – и она протянула мешок.

– Как это тебе?! – заволновались вокруг. Ты где стояла?!

– Где стояла там меня нету уж! Десять давай тогда!

Толстый, всхлипывая, вскрыл мешок и насыпал молодке в ведро десять кружек. Она отдала ему деньги. Толстый ссыпал их в напоясной мешок.

– Вы вместо шоб меня хаять, вон дали бы человеку чем укрыться.

Народ взглянул на Колю и словно только что увидел его. Раздались смешки.

– Людк, глянь! Исхудал мужчинка весь. Вон ципка как болтается. – Со смехом запричитала баба. – Давай ко мне. Я вон кака! – она лихо подбоченилась и глянула на Колю. Их взгляды встретились. Огненный водоворот всосал, протащил и выплюнул прямо тесный коридор. Одинокой лампочке доставало сил светить только для себя. Коля вытянул руки и, ощупывая воздух перед собой, двинулся вперёд.

Оказалось, что столбы можно не обходить, но стены такому фокусы не поддавались. Длинный, извилистый путь вывел в небольшую комнату с несколькими проходами. Коля прислушался, определил направление, откуда доносились невнятные звуки и прошёл туда. Ощутив, что путь заканчивается открытым пространством, он остановился и, снова, прислушался.

– Ты куда полез?! А ну постой. Я тебе что говаривала? Куда направляла? Вынимай. Вынимай сказала! Ишь, торопливый! Я, можа, не расслабилась сщо. А у тебя вон, елдаха кака. Куда ты притыкиваешь-то, а? Вот так-то… Охо-хо…

Людк, а, Людк?

А.

– А гаврики-то последние больно уж шустрые. На цепочку я их посадила покась, но, нужны более сурьезные противодействия. Сбегуть.

Да куда им тут бежать…

А не верят. Не верят, что не куда. Все им свободу подавай. Лучшую долю. На. Слышен звук наливающейся жидкости. Звон стекла.

– Эй, охальник, ты уши-то не распускай. А то щас отрежу то, да пробки заколочу. Хорош уж тут дергушку исполнять. Давай… вот здесь… ласковенько мне… язычком… сюда…. Ты посмотри, Людк, такой сурьезные мужчина, и не ведает дамских секретов. Жена-то у тебя была, сердешный? Не было? По девкам шлялся, шлёндра. Так вот они мы! Самые настоящие дефки! Дальше идти некуда. Всё. Ржет.