Череп поддался и хрустнул. В голове будто открылась входная дверь. Букет перевернул ключ и вонзил его острым концом прямо в череп. В дверь как будто заглянул незнакомец. Коля заволновался, что внутри не прибрано. Букет сунул ключ глубже и принялся ворочать его, перемешивая мозги как суп в кастрюле. Незнакомец испугался и заметался, спотыкаясь о мысли, падая, вставая и топча их, словно отыгрываясь за свой страх.

Букет надавил ногой на живот Коли и тело с шумом выплюнуло из себя всё, что было выпито и съедено. Букет заржал. Этот смех напомнил их детство. Они с Букетом играли во дворе и тот долго бил по листу железа, повторяя этот звук. Наверное, именно тогда он и научился смеяться. Саня мелко захихикал, будто крыса и без интереса спросил: «Дышит еще?».

Букет вытащил ключ из Колиных мозгов, перехватил и снова принялся молотить по голове. Кости черепа ломались. Содержимое расползалось по песку белыми сгустками в красной жиже. Глаза вылезли из орбит и, изумленно, вытаращились друг на друга. Коля расхохотался. Один глаз обиделся и уставился на Монолит. Коле почудилось, что Монолит как бы выделил суть происходящего и, удовлетворенный, отвернулся. Коле очень хотелось спросить, в чем же суть этого всего. Однако рот не слушался, да и мозгов уже не хватало.

Букет распрямился, отбросил железку, осмотрел Колю, как художник холст и полез на крышу джипа. Скинул канистру и ловко спрыгнул сам. За ногу оттащил Колю в сторону, старательно полил бензином, достал из кармана коробок спичек, чиркнул и бросил. Бензин полыхнул. Разгорелась одежда, но затем пламя угасло и тряпки пошли чадом. Букет досадливо сморщился и вылил на Колю всё из канистры. Черные космы дыма завивали воздух. Кожа трещала и лопалась, как отбивная на сковородке. Букет облизнулся, достал из кармана нож, выщелкнул его, присел и вонзил лезвие в плечо Коли. Заглянул в разрез.

– Тарелки тащи – приказал он Сане.

– Чё?! – отпрянул тот.

Букет, морщась от жара, поковырялся в мясе плеча и глянул на Саню так, что того развернуло, будто кто-то схватил за плечо и потащило к машине.

Коля смотрел на них и удивлялся, что не чувствует злости. Он был, скорее, удивлён. Коля попробовал вспомнить, когда он злился последний раз, но вспомнил только обиду, разочарование, испуг и много еще чего, а вот злости припомнить не смог.

Саня сноровисто установил стол, стульчики, расставил тарелки и разложил вилки. Полюбовался, подправил тарелку и принялся перебирать распотрошённые лошадьми пакеты. Букет поставил на стол добытую в машине бутылку водки. Налили. Молча выпили и принялись есть. Саня ел жадно, клацая зубами, урча и постанывая. Букет жевал молча, задумчиво и неторопливо, уставившись в степь.

Коля догорел и начал чадить. Ему стало интересно, вкусный он или как, и, словно отвечая на его вопрос, Саня прочавкал, обсасывая пальцы: «Офигительное мясо! – и добавил печально. – Жаль Ирки нет… Голодная уехала…»

Букет допил из горла всю водку, еще закусил Колей и заговорил так, будто продолжил только что прерванный монолог: «Мы вернулись в животное состояние моментально. Буквально за пару дней. Двух тысяч лет будто и не было. Я много об этом думал. И всё понял».

– Так, а что тут? – ковыряясь пальцем в зубах удивился Саня. – Потри человека и найдешь животное. Так что мы не возвращались. Мы стали собой. Да ты же сам вещал – стань собой и будет тебе щастье!

– Считалось, что избавившись от страха, человек превратится в духовное существо. Станет чище, лучше, добрее. – Букет потыкал ножом ягодицы Коли – Мидл реар будешь?

Саня кивнул и протянул тарелку. Букет принялся срезать с жопы Коли сочные, сочащиеся полу зажаренной кровью куски мяса.

– Мы притворялись – продолжил Букет. – Врали и обманывали, будто что-то там поняли и изменились. Сначала сами себе не верили. Затем проникались и как бы свыкались…

– С соплежуйством – заржал Саня. – Человек человеку корова. Давайте кушать траву вместе. Её всем хватит.

– И вдруг все, разом, будто открылись. Словно перестали себя выдавать за кого-то другого – Букет жестикулировал так, словно выступал перед аудиторией.

– Трава не вкатила – согласился Саня. – Наш удел – мясо.

– Вот наш спаситель! – Букет указал на Монолит, – Тот вроде как сдох и воскрес, вот, мол, люди, любите друг друга. А этот объявился и избавил. От всего. От страхов. От ограничений. От запретов. Он явил миру абсолютных героев – бесстрашных и готовых на всё.

– Наверное это неправильно. – засомневался Саня. – Есть же какие-то… заповеди?

Букет задумчиво смотрел на Колин череп, в котором сам Коля себя уже не узнавал. Кожа и мышцы на лице выгорели и сплющенная голова, с торчащими зубами, походила на Чужого.

– Тебе сейчас хорошо или плохо? – поинтересовался Букет

– Мне? … Хорошо.

Букет поднял ключ и принялся по одному выбивать зубы у черепа.

– Значит – удар. Ты – удар. Ничего – удар. Не нарушаешь – мощный удар.

Зубы провалились в глотку Коли и застряли в ней.

– Ничего не нарушаю? Как это?! – с надеждой спросил Саня

– Бог оставил тебя. Всё. Ты свободен. Делай что хочешь.

– А как же… – отшатнулся от него Саня.

– Боишься? – усмехнулся Букет. – Радуйся, дурила. Ты стал цельным, гармоничным созданием. Ты не сомневаешься ни в себе, ни в том, что ты делаешь. Знаешь, почему?

Саня помотал головой, завороженно глядя на него.

– Дух ЕГО смущал тебя. А теперь некому. Он его изгнал! Он – Букет кивнул на Монолит, заметив непонимание на лице Сани. – Чтобы получить ВСЁ, надо быть готовым на ВСЁ. Но это было запрещено. ИМ. Только единицы могли преступить ЕГО запреты. Они и получали всё. И становились элитой.

Вот, например, зачем тебя Ирка? Она же бандитская шмара. Наводчица. Ты же ей сам пятнашку давал. Мог ведь на обычной, нормальной жениться?

Саня помолчал. Посмотрел в небо. Закинул руки за голову. Откинулся.

– Обычная… С ней и чувствуешь себя… обычно. А с этой…!!! С кем только она до меня не была. И депутаты. И законники. И бизнес. Да она и сейчас никому отказывается. НО!!! Она моя. МОЯ! Она ко мне возвращается. Значит… Я лучше их всех! ВСЕХ. Вместе взятых! Я!! Я. – ударил он ладонью по столу. – Я лучше. Я!!!

– Вот видишь, – согласился с ним Букет, – а если бы у тебя было духовное сознание, ОН боролся бы с тобой. И ты бы проиграл. И женился бы на обычной. А потом бы страдал и мучился от невозможности быть собой. ОН – это мучения. Если тебе хорошо – значит ЕГО с тобой – нет. Когда ОН в твою жизнь не лезет, у тебя с собой – согласие. Гармония. Ты ведь сейчас счастлив, абсолютно. Разве нет?

Саня кивнул, с полным согласием на лице.

– И я тебе верю! – продолжил Букет. – Ты конгруэнтно счастлив. Полностью. Без фиги в кармане. И никакой поп с кадилом не убедит тебя сейчас отказаться от этого, верно?

Саня кивнул с большим размахом и ткнулся лбом прямо в помидоры, так что ко лбу прилип один из них.

– Ты стал богом для самого себя – объявил ему Букет. – Отсталым людям нужен внешний бог – для контроля и управления. Человеку в его высшей форме развития нужен только он сам. Ты сам себе бог. Ты бог. Свой. Собственный.

Саня изумленно вытаращился на него. Помидор съехал ему на глаз. Он сунул его в рот и проглотил. Встал. Выпятил грудь. Огляделся. Воздел руку и изрек: «Повелеваю! На кол засранцев!!! В гиену огненную! В чан. В масло. Жарить. Рвать. Терзать. Пилить. Выжигать. Вырезать. Извращать. – он замотал головой, в поисках достойных кар, но видимо словарный запас у него закончился, так что он просто завершил приговор ударом по столу. – Да будет так!!!».

– Поехали, найдем их – поднимаясь предложил Букет.

– Может его надо как-то закопать? – засомневался Саня, кивнув на Колю.

Букет развернулся и пошел к машине.

– А если спалят? – тревожно спросил Саня.

Букет залез в джип и хлопнул дверью. Саня стоял и беспокойно разглядывал останки Коли. Коля находился прямо перед ним и, в какой-то момент, их взгляды встретились. Светло-серый водоворот раскрутился в глазах Сани, всосал Колю, протащил и выплюнул.