Они оба замолкли и стали ждать.

Ничего не происходило. Коля заскучал и, снова, принялся шариться вокруг.

– Где это мы?

– Я на месте.

– Но я не растворяюсь, как ты обещал, значит я тоже дома?

– Этого не может быть! – вскричал голос. – Мной сюда заглянули. А ты прилипло просто-напросто. Но ничего – пообещал голос, – сейчас. Сейчас.

Пространство вокруг вздрогнуло. Загрохотало. Вспучилось и взорвалось. И Коля оказался прямо в центре этого взрыва. Огненный комок вспухал прямо в нём. Коля раздувался. Молнии били из него во все стороны.

– Я как бог грома! – восхитился он. – Поднял руку и направил голубую искру вперед. Разряд хлестнул черноту перед ним и утонул в ней без звука. Тогда Коля направил туда две руки. И еще добавил из глаз. Четверной разряд свился в один толстый, искрящийся кабель и снова ударил в черноту. И снова исчез без звука.

И тут его ударило прямо в грудь. Вспышка! Коля отлетел и упал на спину. Снова удар. Его бросило вверх. Ещё удар. Его завертело.

– Э-э! – заорал Коля. – Так не пойдёт! В одни ворота. Фигушки! Он растопырил руки и, наотмашь, бросил молнии. Рядом полыхнуло. Коля заорал от неожиданной боли в боку. Поглядел. Дыра! Черная дыра! Дымок завивается и угольки тлеют.

– Эй – крикнул Коля – шабаш. Тебе же хуже будет. Мы по себе лупим.

– Я не ты – услышал он в ответ. И его снова ударило вспышкой и тут он услышал крик.

– Ага! – воскликнул Коля. – Не я. Ещё как я!

– Нет! Я не ты, сын обезьяны. Я высший разум. Это пространство возможностей. Твой убогий разум не может вместить ВСЁ. Ты можешь только бессознательно свои порномечты воплощать, да и то, сам себе всё портишь.

– Ещё как! – в азарте вырвалось у Коли и тут он… почувствовал…

Пространство вокруг ощущалось податливым, как будто он сунул руку в машину исполнения желаний и реализация, собственно, началась. Уже замерцали контуры будущего и ты уже веришь, что всё будет! Да уже практически можно руками схватить! Коля почувствовал убежденность, что ЗДЕСЬ стоит только о чём-то подумать, и оно сразу же возникнет. Реальное. Настоящее. В потенциале, здесь было ВСЁ.

И Коля испугался. Он не хотел, всего. Это было через чур. Он затрепыхался, задергался и попробовал уплыть отсюда. Ничего путного не вышло, однако чье-то ВНИМАНИЕ он привлёк.

Словно Вселенная вгляделась в него. И этот взгляд размаpал тонким слоем по милионолетиям. Вот большой бумс. А вот он уже схлопнулся. И всё, что между этими двумя началами, уже прошло, проходит и еще будет происходить. И открылась бездна звезд полна. Числа им нет, как в бездне дна… – подумал Коля чьими-то словами. И тут его словно связали в тугой узелок, размахнулись и бросили.

В мгновенье он оказался около своих останков. Коля с печалью оглядел своё бывшее тело. Когда-то оно было прекрасно. Сейчас эта обугленная кожа, исковерканный череп, перепутавшие всё на свете глаза, вызывали только тоску о не сбывшихся надеждах. Но вдруг, со всех сторон, к телу устремились ярко горящие точки. Их было много. Очень много. Они слились в сияющий поток, обнимающий сожженные кости.

Коля понимал, но не мог объяснить откуда, что частицы находили ДНК и, следуя программе, становились тем, чем должны были быть в этом организме. Кости обросли красным мясом. Голова выровнялась и мозг заполнил ее. Лопнувший глаз сросся и встал на свое место. Сгоревшие легкие восстановились и заполнили положенное им место. Одновременно восстанавливались все внутренности и в них прорастала кровеносная система. На костях нарастало бордовое мясо, а сверху его покрыла светлая кожа.

Что-то вбросило Колю в тело, и он почувствовал повеление «Живи!». И тело сделало первый вдох. Глаза его открылись. Над телом нависало нечто огромное, наполненное светящимися контурами, потенциально готовое ко всему. Коля закрыл глаза, от греха подальше. Однако полежав немного, всё же сел. Было холодно. Затем встал и пошёл.

Коля шёл и шёл, но затем обнажилось отсутствие смысла в продлении настоящего момента. Тогда он остановился и лег на спину. Монумент обретался на своём месте. Коля щурился, скашивал глаза, закрывал их и резко открывал. Он снова хотел. И даже вроде что-то получалось. Однако голова сразу же разболелась, протестуя против втискивания в неё невпихуемого и Коля сдался. И заснул.

Снов он не видел, а проснулся от лихорадочных толчков в плечо. Первое, что он увидел, едва продрав глаза, жиденькие, встопорщенные усики над толстыми, будто сбежавшими из Африки, губами. Губы облизнулись языком и с надеждой зашлепали: «Водка есть?». Коля отрицательно мотнул головой. «Ты торчок?» – подозрительно уточнили губы.

«Убили меня, – неуверенно объяснил Коля, – череп разбили, все мозги из него выпростались. Сожгли потом. И съели еще. – припомнил он. А потом…. – Коля затруднился объяснить, что было потом, поэтому развел руками и завершил: – Ничего нет».

«Плохо! – поджались губы. – На мыс надо. Там водка. Но быстро надо. Я Толстый. Подъем!». Сам Толстый был куцым во всем, кроме выдающихся губ. Он поднял деревянную оглоблю. Коля оглядел телегу. Выглядела она тяжелой. «Хватай», – поторопил Толстый. Коля взялся за вторую оглоблю. «Шагом марш», – внезапно поставленным голосом скомандовал Толстый.

Коля напрягся и потащил. Тяжеленая телега, скрипя и подпрыгивая на кочках, ползла за ними. «Как ты её один тащил?» – удивился Коля. «Водки нет. Лошадь варвары забрали. Жить надо». – конкретно объяснил Толстый. – «Поднажми!», снова скомандовал он.

Коля поднажал. Толстый некоторое время в припрыжку нес оглоблю, а затем передал её Коле и заявил: «Кумарит меня. Прямо тащи». – и запрыгнул в телегу.

Коля тянул. Колеса телеги мерно поскрипывали. Дышалось приятно и ровно. И шел себе Коля. И ни о чем не думал. И привиделось ему, что широко и привольно раскинувшаяся полупустынная степь была совсем другой.

Была она дном моря, где ветвились кораллы с прячущимися стайками желтых, красных, синих пугливых рыбок. И частью горы, вспученной внутренним напряжением горячего тела земли. И плоской равниной, с которой горы стер ветер. И покрытой ледниками, пришедшими с Севера. Они были такими массивными, что оставили после себя пролежни и вмятины, выглядевшие сейчас живописными холмами.

И плодородным краем, обжитом людьми, когда после ушедших ледников остались реки, вырастившие могучие леса.

Однако дожди закончились, высохли реки, погибли деревья, ушли люди, а почву унесло ветром. Остался только песок, да коряжистые кустарники. Сейчас эта местность называлась устюртом – и не степь, и не пустыня. Бесплодная. Безводная. Одно слово – устюрт.

И ощутил Коля себя этой степью. Словно он сам разлегся здесь и лежит уже так давно, что и забыл когда лег. И будет лежать здесь… всегда. И ощутил Коля не-течение времени. Будто всё остановилось здесь и просто присутствует. Пребывает. Бытиёт. Не было вчера. Нет сегодня. И не будет завтра. А есть только ВСЕГДА.

Коля остановился, уронив оглобли. Он врос в недвижимое время как муха в янтарь. Он не дышал. Не двигался. Он пребывал.

– Ты оглобли подними, голый человек и вези нас быстро вперед, – вырвал Колю из безвременья раздраженный окрик Толстого.

Коля подхватил оглобли, набрал скорость и путаясь в словах постарался пересказать Толстому, что он только что пережил. И про ледники. И про леса. И про ушедших людей. И про замершее время.

– Ты дебил? – определил Толстый.

– Меня Коля зовут, – представился Коля.

– Никто тебя никуда не зовет, – отмахнулся Толстый. Ты же умер.

– Это правда? – Поразился Коля.

– Может ты дурак? – уточнил Толстый.

– Да нет же! – неуверенно открестился Коля.

Тпрууууу! – скомандовал Толстый.

Коля бросил оглобли и повернулся к нему. В руках у Толстого была приличных размеров дубина. Держал он её уверенно и профессионально.

– Кто ты? – требовательно стукнул по ладони дубиной Толстый.

– Я Коля. Вы меня…