– Эээ, нет, – возразил Толстый. – Это не любовь. Без денег жизни нет. Это факт. И этот факт указывает на зависимость, несвободу, рабство, если хочешь.

Человек молчал и казался вполне довольным разговором, но он напрягся. Он не понимал, к чему клонит Толстый и, именно поэтому, разговор ему не нравился.

– Зависимый страдает без своей зависимости, – продолжил Толстый, – но страдания – это не любовь. Это боль. Разве любовь – это боль? – попросил он разъяснений у человека.

Человек постучал пальцами, решая, как быть дальше. С одной стороны, хороший разговор – редкость, а эта встреча перерастала именно в такой – превосходный диалог. Однако, ситуация не располагала к подобной тематике и это настораживало. Человек колебался. Пальцы выбивали то дробь, то медленный вальс.

– Хорошо, – согласился человек. – Любовь не может быть страданием. Любовь – это радость и счастье. Когда я беру деньги в руки, – он взял пухлую пачку, – я чувствую именно это – я счастлив. Я счастлив, что они у меня есть. Я рад тем возможностям, которые они мне дают. Я восхищен миром, который они мне открывают. Я люблю деньги, за то, что они дарят мне счастье – закончил он.

– Я люблю женщину за то, что она делает для меня – ублажает, помогает, вдохновляет, детей рожает – задумчиво произнес Толстый. Но разве это любовь? Это потребление.

– Слушай, – нервничая ответил человек, – давай закругляться и я погнал. Хорошо потрещали, но у меня еще дела и…

– Нет ты постой – не согласился Толстый. – Постой. Дело у нас с тобой сегодня одно – завершить наше дело. Или у тебя есть заботы, тяжелее этого мешка?

– Нет, но…

– Руки вверх! – гаркнул Толстый и сразу же засмеялся. – Шучу.

Человек всё понял правильно, уходить перестал и продолжил разговор.

– Это не потребление. Ты утрируешь. Ты же не валяешься на диване с пивом. Ты стараешься сделать то, что её порадует. То, чего она ждёт и хочет.

– Вот! – довольно воскликнул Толстый! – Вот за что я тебя ценю. Ты – умный. Именно! Когда любишь, делаешь то, чего хочет она. Заботишься о ней. Это и есть любовь. Любовь – это забота, разве нет? А когда ты заботишься о ней – тебе хорошо от того, что ей хорошо, верно?

Человек молча кивнул.

– Деньги открывают тебе мир. Дарят возможности. Делают тебя счастливым. Деньги заботятся о тебе. Они любят тебя. А ты потребляешь их любовь. Ты их не любишь. Ты не заботишься о них. Ты эгоист.

Человек завис. Поворот вышел неожиданный, но логичный. Любовь может быть к чему угодно – хоть к родине, хоть к детям, хоть к деньгам. И, действительно, если ты любишь деньги, исходя из этой логики, ты должен о них заботиться.

– Подожди, – возразил человек, – нельзя ведь сравнивать деньги и человека. Это сравнение и есть главная ошибка.

– С чего это? – удивился Толстый.

– Как с чего? Люди живые. Деньги – это… бумажки. – Человек снова поднял пачку, но уже с другим к ней отношением. Он, неожиданно, почувствовал, что в руках у него не просто пачка, а нечто, чего он, на самом деле, не понимает абсолютно.

– Зачем тебе то, чего ты не любишь? – уточнил Толстый. – Ты себя насилуешь. Зачем?

Человек почувствовал, как по его спине пронесся холодок. Повеяло опасностью. Он собрался.

– Вован, постой. Что-то тебя занесло. Чисто теоретически – это прикольная тема. Меня вставило. Без базара. Но в практической плоскости… – договорить он не успел. Толстый быстрым и точным движением всадил длинный, тонкий стилет ему в висок.

Человек рухнул грудью на свои колени и замер. Он еще думал. Он возмущался тем фактом, что Толстый развел его на базар и тупо замочил, чтобы отжать бабло. Это не по-людски. Если бы христианские проповедники резали всех, кто, по их мнению, не способен принять Христа, были бы сами они христианами? – очень хотелось ему уточнить, но, очевидно уже было поздно.

Это была его последняя мысль. Именно с ней он и отправился к вечности. Вечность глянула на него и не нашла ничего интересного – ни фишки, ни личности, ни разума. Только электрические импульсы в мозгах. Абсолютно такие же, как у всех остальных, которых вечность, точно так же, не посчитала достойными внимания.

Вечность отвернулась от сильного человека, а так как кроме вечности больше нет ничего, он отправился в никуда. Электрическая деятельность мозга затухла. Связи распались. Тело начало подгнивать. Никакой души из тела не вылетело. Портал в рай не открылся. Люк в ад не распахнулся. Жил – был человек. И умер. Ну и всё.

– Раньше, – размышляла вечность, – люди думали о боге. Умирали с верой в бога и убивали за него. Любили и ненавидели с мыслями о нём. Это было просто тоскливо.

Теперь они думают о деньгах. С той же силой и надеждой, как до них те, другие, думали о боге. А вот то уже повтор. Это уже плагиат. Это уже скука!!! Найдите мне ЧЕЛОВЕКА! – воскликнула вечность и, с интересом, посмотрела на Толстого.

Толстый похлопал бездыханное тело его по плечу и объяснил, что содеянное и есть любовь. Не к человеку, конечно, а к деньгам. Как любимую женщину Толстый оберегает их от неправильных рук.

Толстый выпихнул тело из машины и довольный поехал домой. Зашел в квартиру. Аккуратно поставил мешок в угол. Переоделся. Поел. Помылся. Надел белый, стерильный халат, маску и хирургические перчатки. Взял мешок и открыл дверь в другую комнату. Зажег свет и удовлетворением окинул взглядом толстые, высокие штабели упакованных в целлофан денег. Открыл еще одну дверь. Деньги до потолка начинались прямо от порога.

Он высыпал деньги из мешка на стол. Подкатил тележку с утюгом, бутыльками и кисточками и начал свою службу – каждую купюру он промывал, очищал, отпаривал, разглаживал, высушивал и обеззараживал. Получившиеся пачки он запаковывал в вакуумную обертку и укладывал на паллеты.

На лице его, как и в душе, царила абсолютная гармония. И счастье. Счастлив он был не от того, что у него много денег. Как ОНИ могут быть у него?! Это ОН БЫЛ У НИХ. Он служит им. Это его Миссия. Именно поэтому он счастлив. Ведь это и есть счастье – найти свое дело и чувствовать себя на своём месте, разве нет?

И тут случилось ЭТО. Дом заколыхался. Толстый упал на пол. "Землетрясение?" – подумалось ему. Он добрался до окна. За окном обнаружился филиал ада – потемневшие небеса опускались вниз. Молнии с грохотом лупили в близкую землю, зажигая всё, во что попадали. Заправка через дорогу взорвалась так, что Толстого обдало выбитым стеклом. А затем на дом налетело торнадо.

Оно выметнулось, будто гопник из-за угла, обняло дом и, без уговоров, всосало. Сразу всю девятиэтажку. Толстый успел заметить, что земля удаляется так, будто он на ракете возносится в небо. Дом разлагался на составляющие – стены отделялись от него и кружились вокруг. Следом выметалось содержимое квартир. Толстый успел заметить кувыркающуюся и уносившуюся вверх соседку в цветастом халате.

Пачки денег высасывало из квартиры и они отбывали так стремительно, будто долго ждали этого момента. Толстый вскрикнул отчаянно и бросился закрывать дверь в ту, полную, комнату! И тут его ноги поднялись в воздух. Он вцепился в ручку, не давая себе вылететь из остатков квартиры, но ручка сдалась и Толстый, отправился в полёт. Правда недолгий. Его закрутило, ударило и он вырубился.

Очнулся от холода. Поднялся и обнаружил себя на ровном слое перетертых, как в мясорубке, обломков. Он рыл этот слой как собака. Он искал. Искал своё божество. Он не верил, что это происходит с ним. Он тёр глаза и щипал себя за уши. Но видимо, бог оставил его. Денег не было. Вообще. Они растворились бесследно в голодном, злом небе.

Толстый упал на колени, воздел руки вверх и залаял яростно: "Дай. Дай. Дай." – но небо молчало.

Злость охватила Толстого. Он вытащил из обломков железный прут и помчался на поиски других. Тех, кто выжил. Он протыкал их прутом, крушил их головы, он вгонял их обратно туда, откуда они выбирались – под землю. «В аду твоё место!», орал он им и бил, бил, бил…

Наконец силы оставили его, но он не мог отключиться. Он словно лежал на дне глубокого колодца и на грудь ему давила тяжелая, черная вода. Не вдохнуть. Ни пошевелиться.