Проклятая смерть забрала чистую как у ангела душу ребенка.
Велея оказалась права.
Капитан Анаконда попытался поговорить с женой, чтобы как-то ее утешить, но супруга была настолько подавленной и безучастной к его словам, что он оставил эти попытки и поднялся на палубу.
«Но, как!? Ведь эта ведьма сказала, что она видела мою жену с грудным младенцем на руках? Получается, что она мне соврала?» – думал он, в отчаянии обхватив голову руками.
Перед ним был бесконечный морской простор. Солнце уже потеряло свою полуденную силу и висело низко над горизонтом, отбрасывая на поверхность моря оранжевые отблески. Попутный ветер гудел в парусах, и Касатка неслась по волнам, как стрела, оставляя за собой белый пенистый след. Трюмы были полны награбленным, кричали чайки, никто из пиратов не погиб, лишь несколько были ранены, но ничего из этого не радовало Кратиса.
К нему кто-то подошел и сообщил, сколько они взяли добычи. Затем еще кто-то что-то говорил ему о том, что ребенка подготовили к погребению, и еще что-то насчет плота. Все было как в тумане. Капитан что-то отвечал… или не отвечал. Он не помнил, как они остановились, как опустили на воду плот с тельцем его сына, как пускали потом огненные стрелы, чтобы поджечь плот. Сейчас, опираясь на высокие борта судна, Анаконда стоял, устремив взор куда-то туда за горизонт, где еще недавно можно было увидеть красный диск светила, погружающегося в пучину вод, а на его фоне поднимающийся в небо от плота столб дыма. Он чувствовал себя крайне разбитым и усталым, а в его голове не было ни одной более-менее сосредоточенной мысли.
Когда почти стемнело, его супруга, все еще держась за живот и опираясь на руку служанки, вышла к нему и встала рядом, дав знак своей помощнице, что она хочет остаться с мужем наедине.
Как только служанка ушла, Армиль глубоко вздохнула и тихо сказала:
– Я хочу отомстить.
– Что?! – удивился Кратис, – отомстить? Кому?
– Царю, – ответила жена все так же тихо, но с твердой решимостью.
– Царю? Но… ведь, это безумие. Нам никогда не справиться с его войском.
– А зачем нам его войско?
В голосе Армиль зазвучали незнакомые и какие-то жутковатые нотки.
– Что-что? Ты о чем?
– О том, что мы же не собираемся нападать на него и сражаться со всеми его воинами в открытом бою?
Армиль жестоко прищурила глаза.
– А, что тогда? У тебя есть какой-то особенный план?
Анаконда внимательно посмотрел на жену. От ее подавленности не осталось и следа.
– Он сейчас должен быть в зимнем дворце. Это совсем близко к морю. Там охраны гораздо меньше, и тем более, если мы нападем ночью. А если еще и устроить переполох в соседней деревне…?! Пожар, например. Отвлечем внимание, а потом незаметно подкрадемся к страже. Если они не успеют зажечь сигнальные огни, мы сможем подойти к дворцу так, что нас даже никто не увидит.
Немного подумав, Кратис спросил:
– Ты хочешь, чтобы мы так рисковали?
– Я хочу отомстить! – Возвысила голос Армиль. – Отомстить за сына! Ты слышишь меня?
В ее словах зазвучала такая ненависть, что у атамана мороз прошел по коже. Не отводя от нее глаз, он кивнул.
– Да-да, я слышу.
– Если поплывем сейчас, завтра к вечеру будем возле северного мыса.
– Плыть днем? Нас могут заметить.
– У нас же есть для этой цели белые паруса. Днем поставим их и будем держаться от всех подальше.
– А патрульные суда?
– От них мы легко уйдем. Издалека никто не поймет, что это мы. А потом, если нужно, опять сменим на свои. Под покровом ночи нас никто и не увидит. – Армиль схватила его за руку, крепко сжала его пальцы и процедила сквозь зубы. – Ну, же! Решайся!
«…у вас будут два нападения, и две добычи», – пришли ему на память слова Велеи.
– Ладно, решено, – кивнул атаман, и позвав боцмана, отдал распоряжение на разворот судна.
***
Ночь была на удивление тихой. Лишь изредка какая-нибудь ночная птица нарушала тишину своим криком, или его сын Азарий в соседней комнате своим плачем.
Царь Ятон стоял на пространном балконе своей спальни, опираясь на широкие перила. Он попробовал уснуть, но сон не шел к нему этой ночью. В соседней спальне находилась его молодая жена с кормилицей Сенной, которая прикармливала и укачивала младенца Азария в ночное время, чтобы царица могла нормально выспаться. Камилла, конечно, могла пойти спать к мужу, оставив ребенка на Сенну, или, чтобы не слышать детского плача, вообще отправить кормилицу и младенца в дальнюю спальню. Но царица пожелала, чтобы ребенок был постоянно при ней, даже если он плачет и не дает ей спать, тем более, что в дальней спальне сейчас находилась ее родная сестра Кайя со своим восьмилетним сыном, Дарием, приехавшая в гости по случаю рождения наследника престола.
Слушая плеск прибрежных волн, Ятон с удовольствием вдыхал прохладный ночной воздух с запахом моря, и смотрел на усеянное звездами небо, пытаясь унять невнятное ощущение тревоги внутри.
Вдруг его внимание привлекло какое-то зарево слева вдали, где находилась ближайшая к царскому замку деревня.
«Похоже на пожар», – подумал он.
Вскоре в свете пламени стало хорошо видно, что горит чей-то дом.
«Вот значит, по какому поводу тревога», – подумал царь и в тот же миг услышал взволнованные крики людей.
Пожар быстро разгорался, и вскоре два дома, стоящие рядом, тоже занялись пламенем.
К морю потянулась дорожка зажженных факелов, которые, судя по всему, несли люди, бежавшие за водой, чтобы потушить пламя.
Тяжело вздохнув, Ятон накинул на плечи царскую мантию и пошел к выходу, считая своим долгом вмешаться в ситуацию. Как только он вышел из спальни, к нему тут же подбежал посыльный араб и поклонился, готовый исполнить любой царский приказ.
– Что там, Хабир? – спросил царь слугу.
– Пожар в деревне, господин. Уже четыре дома горят.
– Причина?
– Пока не известна, господин.
– Скажи, чтобы сняли часть береговой охраны и послали на помощь в тушении пожара, – отдал приказ Ятон.
– Слушаюсь, господин, – ответил араб, и стремглав отправился выполнять приказ.
Второй посыльный, по имени Джанг уже был наготове, внимательно наблюдая за действиями господина.
Жестом подозвав его, царь приказал:
– Передай сотнику Саиту, чтобы он так же послал своих людей на помощь деревенским жителям. Пусть оставит только постовых.
Когда посыльный удалился, царь отправился в палату своей жены. Он, конечно, и не предполагал, что примерно такой его реакции и ожидали затаившиеся в засаде пираты, которые незаметно и учинили пожар. Как только начальник береговой охраны отправил большую часть своих людей на помощь деревенским жителям, дождавшись в суматохе удобного момента, разбойники напали на постовых и, перебив их, направились к зимнему дворцу.
Царские воины были отличными бойцами. Они чудесно фехтовали, были прекрасными стрелками из луков, могли метать из пращи, и были грозны и опасны даже с простой палкой в руках. Каждый из них мог бы дать вполне достойный отпор пиратскому нападению, но только, увы, не ночью. Под покровом тьмы пираты делали все, что хотели, оставаясь незамеченными, поскольку они прекрасно ориентировались в ночном полумраке.
Они бы никогда не осмелились напасть на дворец при свете дня, а на летний дворец Ятона не осмелились напасть бы и ночью, в виду огромного перевеса сил царских охранников. Но разбойники знали, что в Зимний дворец на этот раз прибыла лишь незначительная часть царской армии. Обусловлено это было тем, что на территории бывшей Финикии оставалось лишь несколько небольших стран, которые все еще бунтовали против римской власти, и бояться царю было некого. Конечно пираты были исключением, но морские разбойники, как правило, не осмеливались нападать на военные суда. А набеги и грабежи на суше были еще большей редкостью, особенно если речь шла о царях или хорошо охраняемых правителях. Никто и предположить не мог, что у пиратов хватит смелости напасть на царский дворец. Если бы не хитрый отвлекающий маневр, у них было бы очень мало шансов. Но они коварно рассчитывали на благородство царя Ятона, и были уверены, что правитель обязательно пошлет своих воинов на помощь в тушении пожара в деревне, оставив на местах наблюдений только смотровых.
