Кратиса очень раздражал тон Велеи и, хотя он не мог не признать, что она была права, выслушивать все это ему не хотелось, и он достаточно грубо прервал ее:
– Хватит уже, а! Ты, видимо, забыла, что ты здесь по моей милости?
– Да, ладно! Неужели! А то, что я здесь появилась раньше тебя, это как, не считается? – высокомерно парировала ворожея. – И поверь, Кратис, хотя ты и атаман, но даже если ты запретишь островитянам обращаться ко мне, послушается тебя лишь небольшая часть. Так что, это ты, видимо, забыл, что все твои неудачи из-за того, что как раз-таки ты меня и не слушаешься?
– Ну, ты, это, не сильно задирай нос-то! А то это уже слишком! – более примирительным тоном заговорил атаман. – Давай уже к делу?
– А что к делу-то, капитан? На тебе порча, и порча серьезная. Заказал ее человек, о котором я тебя предупреждала. Но ты меня слушать не захотел. А теперь он имеет это законное право, так как у тебя его сын, и он потребовал возмездия. Мало того, что он сам человек огромной власти, так он еще себе в союзники позвал серьезного помощника, и я, как бы ты меня не просил, атаман, против нее не пойду, потому что мы учились у одного учителя.
На последней фразе Велея снизила тон и произнесла ее с огромным уважением, как бы высказывая мысли вслух. Затем она высоко и гордо подняла голову и уверенно сказала:
– Так что теперь, увы, расхлебывай сам ту кашу, которую заварил. Я с этим связываться не хочу.
– Подожди-подожди, – выставив руки перед собой, удивился атаман. – Что-то я не припоминаю, чтобы ты меня об этом предупреждала.
– Я говорила тебе, не брать с собой в эту поездку Армиль? Я говорила, что, если ты ослушаешься, будут серьезные последствия? Я говорила, что смерть заберет чистую душу? Все, что я предсказала, сбылось! А ты?! Ты как поступил, а?! Что же ты теперь забеспокоился? Раньше думать надо было!
– Но, постой! Разве это не ты увидела, что Армиль будет кормить младенца грудью? Я и подумал, что ты ошибаешься, и что это будет мой сын. А теперь оказывается, что я еще и виноват! – не унимался Кратис.
– Ты не послушался меня в самом главном. Ты предпочел больше слушаться свою жену, которая меня ненавидит. Ты не можешь получить благо от того, против кого ты говоришь.
– Но.., эй! Не так жестко, Велея! Я же против тебя не говорю? Армиль говорит, да, но я-то здесь причем?
– Притом, что ты ей это позволяешь. И что самое унизительное для меня, предпочитаешь быть с ней заодно. Хотя, то, что я тебе говорила, я говорила, желая тебе блага. А теперь, что?! Что я могу поделать? Сделанного не вернешь. Ты похитил у него сына, и он мстит. И он прав, а ты, увы, нет. Поэтому у тебя и неудачи. И я думаю, что это только начало.
– И что, уже больше ничего нельзя сделать? Что ты не можешь с меня снять эту порчу? Ты ведь…, ты ведь все можешь! – У атамана в голосе появились доселе незнакомые умоляющие нотки.
– О-о, как ты заговорил! А минуту назад готов был меня проклясть, и говорил, что мне не место на острове.
– Я такого не говорил! – горячо воскликнул Кратис.
– Ну, да, признаю. Именно так не говорил, но смысл был похожий, – ответила гадалка с сожалением.
Какое-то время атаман молчал, размышляя. Потом он почесал затылок, и уже совсем другим тоном попросил:
– Ну, Велея, ну, сними с меня эту гадость…, эту… порчу. Я не хочу, чтобы меня во всем сопровождало проклятие этого …э-э, ну, в общем, …царя. Ну…, пожалуйста!
Ворожея какое-то время молчала, отвернувшись в сторону, а затем, не поворачивая головы, тихо, но решительно проговорила:
– Я смогу снять с тебя это проклятие, но только с тебя одного, и стоить это тебе будет в десять раз дороже, чем обычно. Если не хочешь платить, можешь заплатить всего вдвое обычного, но тогда тебе придется самому бросить Армиль и… ее приемного сына, и притом немедленно, Кратис, потому что времени на раздумье у тебя уже нет. А чтобы снять это еще и с нее, ей нужно прийти ко мне самой, и немедленно. И за нее я возьму еще больше. Но только, она ко мне ни за что не придет, так что, попомни мои слова, недолго ей осталось, и ее уже не спасти. Отделишься от нее, и проклятие падет окончательно лишь на ее голову. Не отделишься, разделишь вместе с ней ее участь. Тебе решать, атаман.
Капитан Анаконда схватился за голову.
– В десять раз больше? Я с трудом насобирал, чтобы тебе заплатить за этот раз! Еще вдвое, куда ни шло, но в десять раз! Велея, ты не зажралась ли?!
– Но-но! Полегче, атаман! – повысила голос ворожея. – Я никому не позволю мне грубить!
Но Кратис как будто не услышал ее, и его понесло.
– Ты и так самый богатый человек на Логове Дракона! У тебя итак все есть! Зачем тебе еще? У тебя нет ни детей, ни внуков! Скоро в гробу окажешься, а тебе даже передавать все это некому! А ты просишь в десять раз больше! Да и за что? За то, чтобы помочь своему атаману! Ты в своем уме, ведьма? Хочешь со мной поссориться? Хочешь проверить мою власть? Я тебе это устрою! Наговорила тут невесть чего, и думаешь меня всем этим напугать? Да мне плевать на все эти твои предсказания! Жили нормально без тебя до этого, и дальше проживем! Либо ты снимаешь с меня это проклятие, либо я завтра же выдворю тебя с острова и…!
– Ах, так! – гневно воскликнула Велея, и ее глаза сверкнули. Он осекся на полуслове, встретив ее жесткий и смелый взгляд. На него как будто вдруг дохнуло из этих глаз что-то неподдающееся объяснению, но ужасное и зловещее, над чем у него Кратиса не было власти. Капитан Анаконда понял, что наговорил лишнего, но было уже поздно. Велея отвернулась к окну и тихо сказала:
– Ты можешь делать, все что хочешь, …если сможешь.
– Что? Что …ты сказала?
Ворожея продолжала молча стоять, глядя в окно и не отвечая ни слова.
Ему стало реально не по себе.
– Велея, ну, ты… что? Ты это прекрати! Я это так… не со зла. …Ты …не принимай близко к сердцу…
Это было как об стенку горох. Гадалка никак не реагировала, продолжая смотреть вдаль. Какое-то время атаман еще пытался ей что-то сказать и хоть как-то привлечь ее внимание, но все было напрасно, его дальнейшие попытки ни к чему не привели.
Поняв, что он сделанного уже не исправить, он немного потоптался у входной двери, а потом вздохнул и печально побрел прочь. В конце концов, он тоже был горд, и не мог позволить себе унижаться перед женщиной.
Придя домой, он не смог скрыть своего состояния от проницательного взгляда жены, и конечно ему пришлось ей все рассказать.
Внимательно выслушав мужа, Армиль на этот раз не стала его бранить, что он без ее согласия отправился к гадалке, а вместо этого подошла к нему близко-близко, обняла его нежными и теплыми руками, прижала его голову к своей груди, и ласково проговорила:
– Эта старая карга тебя напугала, а ты и повелся? Эх, Кратис-Кратис! Я же не зря говорила тебе, не ходить к ней. Лично я не верю ни одному ее слову, и нисколечко не боюсь.
– Но, как? Все, что она предсказала в отношении нас с тобой и Азара сбылось? – засомневался Кратис.
– Ну, и что? Совпадения ведь случаются. И да, может быть какие-то вещи она интуитивно и чувствует, но она использует это, чтобы запугивать простачков. И они начинают боятся ее слов, потому с ними такое и происходит. Я слышала, в одной древней и мудрой книге написано: чего ты боишься, то тебя и постигает. Мы постоянно по жизни это видим. Успех улыбается смелым. Ну, случилось пару разу неудача, и что? О, конечно! Это старой ведьме только это и надо! Она готова использовать любую ситуацию для своей выгоды. По сути, она просто наживается на людском страхе. Странно, что ты, такой сильный и умный мужчина иногда тоже бываешь таким наивным и идешь на поводу ее обмана. Не нужно ничего бояться. Вот увидишь, следующий наш рейс обязательно будет успешен, и мы не только отдадим все долги, но еще и разбогатеем.
Она говорила ласково и с любовью, гладя его по голове, как ребенка. От ее слов ему стало хорошо и спокойно, и все его страхи вскоре развеялись. Кратис с облегчением вздохнул, с благодарностью потерся ухом о ее грудь и сказал:
