Мой милый наг подхватил меня на руки перед самой лестницей и, пока спускался вниз, мягко поцеловал в лоб. Я могла лишь благодарно к нему прижаться.

У сада камней стояли низкие широкие удобные лавочки, на одну из которых муж меня и опустил, сам же опустился на соседнюю. Вроде и рядом, но даёт мне побыть одной. Какие же они у меня хорошие. Алуар тоже появился минут через пять, опустившись рядом с нагом и что-то ему тихо сказал, обмениваясь кивками.

— Ал, Шаэр, — тихо выдала я, когда тело впало в лёгкую апатию. Думаю, это реакция на выброс энергии. Мужчины посмотрели на меня — я скорее почувствовала их взгляды, чем увидела. — Я не хочу его заставлять, тем более против воли привязывать к себе клятвами. Конечно, понимаю, что другого-то выхода нет, но… Что мне делать? — посмотрела на них в полной растерянности. От тяжести в груди хотелось плакать, но слёз не было, только усталость. — Если надо, я приму клятву и… могу я, если он захочет, отпустить, куда ему угодно после этого?

Мужья задумались, переглянулись, а ответил Алуар:

— Нет, милая. Думаю, так не получиться, — и весь помрачнел. — Когда тебя похитил Икрис, я едва удержал свой рассудок благодаря Шаэрдэшу, чтобы не сойти с ума и не броситься убивать, родная. Боль потери была слишком сильной… Понимаешь, милая, Зов для дракиссов тоже самое, что для нас Связь. А Связь — это то, что случается, когда близкие друг другу души поют в унисон, — повторил он свои слова, произнесённые в полёте на эту планету. — И клятва — это формальность, устная благодарность им за эту Связь.

Я кивнула, вспоминая все их объяснения. Значит, клятва ничего не изменит. Да и я уже согласилась принять Раграса, тем самым своеобразно показывая своё одобрение его как пары для себя. И что же теперь делать?

— Шена, — как-то неуверенно позвал меня Шаэр.

Посмотрев на мужей, я увидела их растерянность, и взгляды их были направлены куда-то за меня. Осторожно обернулась и сама замерла. На лавочке рядом со мной сидело три крохотных дракисса, размером с мою ладошку каждый. Один был белый как снег с красными глазами и стоял в центре, другие двое по его бокам полностью красные. Даже скорее кирпичного цвета, близкого к тициановому. Все трое внимательно и с дерзким любопытством меня рассматривали.

Первым вперёд вышел белый. Что-то рявкающе и урчаще проворковав на своём дракиссовом, он немного неуклюже взобрался мне на колени, потом на подставленную ладонь, обнял запястье своим хвостиком и улёгся поудобнее. Его братья сначала наблюдали за ним, потом сами весело приворковывая наперегонки бросились взбиваться на мои колени. Усевшись на них — каждый на своё, стали тянуть свои шейки и мордочки ко мне, сияя рубинчиками глаз.

Наблюдая за непосредственностью этих маленьких удивительных созданий, я сама не заметила, как угнетающее настроение исчезло, на лице заиграла по-детски счастливая улыбка. Всегда обожала животных, особенно таких симпатичных и игривых. Плюс это ещё и дракончики — мечта детства сбылись! А ведь, если подумать, то это первые драконы, который я вижу вблизи — если не считать того из сна.

Счастливая донельзя, я обернулась к мужчинам, чтобы столкнуться с растерянным и удивленным взглядом Раграса, тоже пришедшего в сад, но застывшего на полпути, стояло мне его заметить. Не знаю почему, но я не видела больше всего того негативного, что было в покоях. Оно ушло, открывая совершенно новое: мягкость, неуверенность, растерянность и…надежду?

Поняв, что его стоит и, не моргая, смотрит, Раграс еле заметно дрогнул и продолжил подходить. Он осторожно опустился на край моей скамейки, опустив взгляд на притихших с его приближением малышей. Те по-птичьему наклоняли головы то в одну сторону, то в другую, задумчиво и, я бы даже сказала, придирчиво рассматривая взрослого дракисса. А потом красненькие гордо выпятили грудки и одновременно рявкнули. Малыш же на моих руках переливисто проворковал что-то мужчине, а потом вновь прижался к моей ладошке всем тельцем.

— У нас есть поверье, — осторожно заговорил Раграс, всё ещё смотря на малышей, но не решаясь посмотреть на меня, — что дикриссы — это души и временные перевоплощения будущих наших детей. Они редко подлетают так близко к нам, предпочитая свои колонии, — и протянул малышам свою ладонь. Красненькие прищурились, пригнулись и резко сделали выпад вперёд, клацая зубками рядом с пальцами мужчины, но не трогая их. — Простите меня, — тихо выдохнул он. А я не поняла, к кому именно были обращены эти слова. Все трое дикриссов внимательно на него смотрели, будто понимали. — Вы то же, Шена. Всё произошедшее было слишком неожиданным для меня, я не хотел вам грубить и приносить боль после всего, что вы для меня сделали, сделали для всей нашей Империи.

— Всё хорошо, — неуверенно, но мягко попыталась улыбнуться я, когда он поднял глаза. — Не буду врать, было обидно, но и вас я могу понять. К столькому шли, столько надежд питали, а тут появилась какая-то человечка и всё испортила, — горькая усмешка вырвалась сама.

Удивительно, что он не задал вопрос на мою расовую принадлежность. Мельком взглянула на невмешивающихся мужей. Ал, заметив вопросительный взгляд, нежно улыбнулся и кивнул. Теперь понятно, он задержался в покоях, чтобы поговорить с дракиссом. За что получил мой благодарный взгляд.

— Вы не испортили ничего, Шена, — мягко возразил сын генерала, а в его глазах я заметила что-то странное. Очень напоминавшее нежность. — Вы спасли мне жизнь и даровали новое и куда более желанное будущее, — и снова протянул руку к малышам. В этот раз красненькие наперегонки бросились к его ладони, толкаясь и пинаясь друг с другом. — Кстати, красненькие — это мальчики, а у вас на руках — девочка, — заметил он, а меня будто током дёрнуло.

Раграс сказал, что дикриссы — временные воплощения будущих детей его расы. А я сейчас вспомнила тех троих из сна, тоже девочку и двух мальчишек. Может их поверье не такое уж и поверье? — спросила я себя, и краем глаза заметила, как удивлённо переглянулись мужья, решившие, видимо, не вмешиваться без необходимости в нашу беседу.

— Раграс, — позвала я жениха, отрывая его взгляд от красных дракончиков на себя, — если хочешь, может обращаться ко мне на «ты». Я не настолько и старше, чтобы мне «выкать».

— Но вы…ты, — тут же исправился тот, — выше меня по титулу.

— Разве это важно, — удивилась я. — Мы почти муж и жена, — неловко было это произносить, даже щёки опалило, учитывая малышей на наших руках, — да и, если подумать, титулами мы одинаковы, а по возрасту — я тебя младше.

— Младше? — удивился мужчина, внимательно всматриваясь в моё лицо и заставляя краснеть сильнее. Что же так неловко-то?

— Вот, сколько тебе? — решила узнать, чтобы доказать.

— Сто тридцать восемь, — честно признался тот, приподнимая бровь. Да, у них реально все ужасные долгожители!

— Воооот! — протянула я так, будто выиграла спор. Даже чуть палец к небу не подняла. А мои мужья тихонько смешливо зафыркали, переглядываясь. — А мне двадцать один!

— Двадцать один век? — брови Раграса удивлённо взмыли на середину лба.

— Просто двадцать один год, — решил вмешаться Алуар.

— Что? — повернулся к нему дракисс. — Вы! Как? Почему? — только и вырывалась из него.

Пришлось объяснять, что для вида своей расы я уже считаюсь взрослой и самостоятельной. Да, мне продлили жизнь раз в десять точно, но возраста мне это не измелило… И тут я задумалась. Если подсчитать, то я уже полтора месяца участвую в Выборе, а вот сколько я на него летела? Это и спросила у мужей.

— Около ста двадцати дней, — ответил тардиарец.

Итого, почти четыре с половиной месяца. Посчитав по дням точнее, я удивлённо посмотрела на ждущих моих слов мужчин. Их явно заинтересовали мои раздумья.

— Скоро же мой день рождения! — выдала я. — Ещё бы знать точнее, чтоб сказать точно, через сколько. Но думаю, в ближайшую неделю, плюс-минус три дня.

— Шена, — обратился ко мне Раграс, первый отошедший от этой новости, — если ты позволишь, я хотел бы, чтобы ты встретила столько знаменательную дату здесь, в это мире, в этом дворце.