Правда, голове было слегка тяжеловато. Волосы высушили, собрали аккуратно на затылок и вверх, закололи странными золотыми заколками, одна из которых по форме была похожа на ту нефритовую у жены первого принца. А к ней уже прицепили тику. Она так звенела и холодила лоб и кожу головы, что хотелось её снять. В уши мне вдели на первый взгляд тяжёлые золотые серьги в форме перьев феникса, что был на одеждах мужчин.

Лицо мне чем-то бледно-бежевым намалевали, подкрасили верхнее веко, нарисовав чёрные стрелки, подкрасили ресницы, намазали бледно-алой помадой губы.

Когда я предстала вся такая расписная перед мужьями, их лица ещё минут пять были вытянуты, а глаза моргали лишь тогда, когда сильно пересыхали. Такое внимание невероятно льстило и заставляло разрумяниваться щеками и ушами.

Служанки поклонились и тихонько исчезли, оставляя нас наедине. Глаза мужчин так горели, что я начала побаиваться, что не только не пойду на праздник, но из спальни не выйду до завтрашнего полудня, если обстоятельства сложатся удачно. Что ж, в любом случае, я рада, что им нравиться, пусть и цвет у одежд красный, а я привыкла к синим.

Да и понравилась я не только им. Пришедший через полчаса Шуршиур, сначала подумал, что ошибся крылом и комнатой. Даже вышел прочь, низко кланяясь и извиняясь. А потом ошарашено заполз обратно, даже сглотнул, прежде чем заговорить:

— Вы великолепны, миледи.

— Спасибо, — мило улыбнулась я, слушая позади себя ревнивое шипение Шаэрдэша. Алуар даже звука не издал, только послал мрачную ауру в сторону гостя-нагшиара. Мужья вообще ещё не сумели взять себя в руки и сказать мне хоть слово. — Нам уже пора? — удивилась я, ведь времени за всем прошедшим совершенно не заметила. Зато отдохнуть успела, и то спасибо.

— Да, — низко склонил он голову. — Прошу за мной.

И повёл уже другими коридорами и пролётами лестниц, нежели которыми вёл в наше крыло. Видимо, есть другие пути прохода в него из основной части дворца.

Прогулка по коридорам была бесконечной, учитывая, как одни проходы были похожи на другие. Максимум, что их могло отличить, это цвета в различных, так скачем, аксессуарах: у светильников на стенах, ковровых дорожек, оформлении дверей. И как тут не путаются слуги? Или выучены до автоматизма и уже настолько привыкли, что знают каждый поворот? Возможно.

Так или иначе, мы из средних проходов вышли в большой. Тут всё было в золотых оттенках, уставлено вазами и украшено цветами. Мы проходили по нему чуть медленнее, словно резкие движения могли навредить всё этой красоте. Всё равно я поняла, что это один из основных коридоров, по которым ходит Его Величество. Значит, мы уже в главной части дворца.

Вскоре впереди показались массивные красные двери, за которыми раздавался гул голосов и слегка приглушённая музыка. В ней я легко смогла распознать восточные мотивы. Много уж у азиатской музыки именно струнных инструментах, да и звучат они по особенному, что и отличает их от своих собратьев. Чего только стоят переливы громоздкого Гучжэна, Гуциня поменьше и небольшой Пипы, а эти прекрасное нежное пение Эрху. У меня аж душа задрожала им в такт. Захотелось петь и танцевать.

К моему сожалению, других инструментов, в том числе ударных и духовых, кроме барабанов, флейт и дудочек — как же это звучит по-русски, — я не знаю. Но разве это важно? Музыка всё равно была прекрасна.

Жаль, что как только мы подошли к главным дверям, всё стихло. Даже переговоры замерли. Все посмотрели на нас. Шуршиур отполз в сторону и чуть назад, открывая лучший обзор. Глашатай тут же разорвал тишину своим очень звонким, громким и певучим голосом:

— Её сиятельство, герцогиня, княжна… — на мгновение он замялся, не зная моего имени, но быстро пришёл в себя: — и её сиятельные мужья, дорогие и высокоожидаемые…

И снова пауза, на которую, в прочем, мало кто обратил внимания. Я так понимаю, что у них в этикете есть пунктик, что чем выше твоё положение, то тем меньше шансов, что тебя будут представлять другому существу по имени. Имя в их мире значит куда больше, чем на Земле, особенно личное. Нужно будет поговорить на эту тему если уж не с Кинрилом, то с мужьями. Не хотелось бы вляпаться в неприятности или сложные ситуации из-за незнания порядков. Хотя, именно незнание подарило мне таких прекрасных мужчин, да только рисковать их жизнями и своих детей как-то не хочется.

Мы выдвинулись вперёд, как только пауза начала становиться слегка неловкой. Красная ковровая дорожка — и как я только с ней не сливаюсь, — была широкой и легко открывала обзор всем желающим. Этим пользовались все присутствующие в этом огромном зале. Даже музыканты. Тело даже зудеть начало от столь пристальных взглядов. Чтобы отвлечь себя, незаметно стала рассматривать обстановку.

Тронный зал был поистине огромным, что у главного входа фигура Императора, сидящего в своей ложе на тройной возвышенности казалась очень маленькой. Гости сидели по обе стороны от дорожки за низкими квадратными столиками, но так, чтобы не спиной к Императору и его семье. Между столиками было много пространства для мельтешения слуг, а сами столики стояли в пять рядов в одну и другую сторону.

Сам зал был в красно-золотых оттенках. Столбы, перекрытия, окна и двери были красными, украшения в виде ламп, статуэток и ваз — золотыми, пол и потолок тёмно-тёмно-серыми. А вот возвышение лож императорской семьи — чёрное, хотя разные резные изыски конструкции вроде вершин углов или боковых рисунков были золотыми, как и трон Его Величества.

Возвышение делилось на три части. На нижней с обоих сторон сидели высшие чиновники из своими квадратными столами и полуоборотом к Императору и к залу. На втором, по правую куму мужчины сидели советники и его доверенные лица. По левую — ближайшие родственники, среди которых, как я и догадывалась, обнаружился сопровождавший нас генерал.

Он был очень серьёзным и при параде, так сказать, — в чёрно-синий доспехах с серебряными вставками. Рядом с ним ютилась прекрасная женщина в платье цветом под стать мужу и такая маленькая в сравнении с ним. Только вот её лицо показалось мне слишком бледным, а прекрасные голубые глаза — очень печальными. Некогда прекрасные чёрные волосы сейчас выглядели тусклыми и едва ли не седели прямо на глазах. Что с ней? Она напугана? Или у них случилось какое-то горе?

На третьем возвышении в центре гордо на троне восседал сам глава государства. Перед ним был двойной стол с самыми изысканными яствами. По левую руку за своими столами сидела все его дети, а старший принц ещё и с женой. Женщина тоже была напугана и напряжена, хотя и оставалась внешне холодной и безучастной к происходящему. Принцы сидели от отца по мере своего рождения и каждый за своим столом. А дальше всех сидели принцессы, решившие разделить один стол на двоих. Они жадно всматривались в нашу процессию, но старались так явно не проявлять интереса, как это было при нашем знакомстве. Лишь их глаза сияли в этот раз слишком уж надменно и даже злорадствующе. Не нравиться мне это.

Ложе по правую руку от Императора было свободно и подготовлено на три персоны за одни длинный стол. Думаю, это для нас, поэтому спокойно двинулась в его направлении. На нужные ярусы возвышенности вела лестница. Мужья с обеих сторон подхватили мои руки, помогая мне подняться по ней. Шуршиур отстал от нас на среднем из лож, поклонился низко Императору и заполз на правую часть, где тут же был хорошо принят знакомыми. Мы же продолжили подъём, остановившись точно перед правителем. А ведь трон-то установлен на ещё одной небольшой возвышенности. Мда…

Его Величество гордо и радостно улыбался нам. Алуар и Шаэрдэш неглубоко склонили голову, приветствуя его, а я лишь улыбнулась в ответ, хотя под прожигающими взглядами принцесс делать этого совершенно не было желания. Император широко взмахнул рукой в сторону наших столов, как бы приглашая, чем мы тут же и воспользовались. И, как бы мне этого не хотелось, я сидела к Правителю ближе своих мужчин, севших по старшинству, а не между ними.