– Надо вернуться, – сказал он сам себе. – Вернуться и успокоить её. Как-нибудь, пока не натворила дел в городе.

«Вернуться? Может ещё и признаться, что ты и только ты виноват в том, что сейчас происходит?»

– Что, госпожа тоже выгнала заклинателя мёртвых как побитую собаку?

Проклятый альбинос возник будто из ниоткуда. На Ревана он смотрел с плохо скрываемым торжеством. Пусть Мархад сейчас в том же положении, но его радовало то, что и некромант разделил с ним немилость. Реван не выдержал и ударил резко и в полную силу. Не магией, нет, кулаком в челюсть. Мархад пошатнулся, сплюнув кровью на землю, но к удивлению некроманта он улыбался. Улыбался окровавленными губами и наслаждался болью. А потом всё произошло слишком быстро – против тренированного убийцы в ближнем бою у мага не было никаких шансов. Он пропустил тычок в бок, после чего Мархад, гадко рассмеявшись, убежал прочь. Реван пошатнулся, не сразу поняв, что из раны течёт кровь. Кто-то из прохожих звал стражу, но Мархада и след простыл.

– Пустяк, – Реван прислонился спиной к стене и потянулся к поясной сумке за порошком, останавливающим кровь.

Рана, нанесённая Мархадом, действительно была пустяковой. Если бы не одно но – нож оказался отравлен. Реван потерял сознание быстрее, чем успел сделать хоть что-нибудь.

– В конце концов, я смогла остановиться, верно? Не убила же… – убеждала себя Мистлев. – И Ревана надо вернуть, о, Многоликий, какая же я дура. Я ему всё объясню, уверена, он поймёт. И… и… Всё будет хорошо.

Мистлев посмотрела на свои белые руки, которыми с лёгкостью сломала бы Ревану или Мархаду шею, если бы желала этого. Ещё минута тогда, и в комнате на втором этаже на рассвете нашли бы обескровленный труп. Наверное, ему бы отрубили голову или сожгли, напуганная толпа способна на многое. Мистлев вздохнула, она чувствовала, что добром этот контракт не кончится! Проклятое любопытство! Она покосилась на дорожную сумку, в которой лежал таинственный кинжал. Не мог же он быть причиной?

Мистлев смахнула с щеки непрошеную слезу, посмотрела на пальцы, которые оказались испачканы кровью. Она не помнила, когда открыто плакала в последний раз, её сложно было назвать сентиментальной особой. Боль Мистлев переживала глубоко внутри себя, мало кому открываясь. Никто в Стае не должен видеть слабости. Наверное тем, кто рыдает ночами в подушку или плачется в жилетку друзьям чуточку легче. Мистлев сейчас хотелось не только рыдать от осознания собственного положения. Зверский голод нарастал, делая её раздражительнее. Что, если?..

Мистлев подняла с пола кусочек мяса, понюхала его. Надежды на то, что привычная еда может хоть немного притупить дикий голод, не оправдались. Мясо, несмотря на то, что не теряло свой аромат, на вкус оказалось совершенно никаким. Мистлев больше не чувствовала этого удивительного вкуса, не ощущала специй, которые, если судить по запаху, явно тут были. С трудом она заставила себя проглотить крохотный кусочек, тут же почувствовав в желудке непривычную тяжесть, будто она за раз съела целого быка.

Вампирша поморщилась. С остывшим мёдом была та же история, жидкость в организм вроде бы влилась, а толку от неё кроме несварения желудка и подступившей к горлу тошноты совершенно никакого. При острой необходимости, конечно, можно вытерпеть какое-нибудь застолье, не раскрыв своей истинной природы, но насытится привычной пищей стало невозможно.

Мистлев прислушалась к ночи за окном. Голод обострил все чувства до передела. Тишина, лишь изредка позвякивала кольчуга стражника, проходившего под окнами. Раз в полчаса, Мистлев считала. В самой таверне было на удивление тихо, видимо, поздние гости расползлись по домам, а постояльцы отправились в свои комнаты. В соседней комнатушке не было ни звука, ни дыхания, ни храпа, ничего, тишина. Мистлев вздохнула, хотела оно того или нет, но вылезти из своей норы придётся. Ей приходилось убивать за деньги, что с того, если в этот раз она убьёт, чтобы насытиться?

За дверью скрипнула половица, Мистлев вдохнула воздух. Кровь. Кто-то остановился прямо напротив двери в комнату. Сердце человека билось ровно, он был совершенно спокоен и явно не подозревал об опасности. Или считал, что она ничего не стоит.

– Я знаю, ты здесь, кровопийца, – произнёс спокойный мужской голос с красивым бархатистым тембром. – Тебе страшно, ты не знаешь, что с тобой происходит. Бедная, бедная девочка, я помогу тебе.

В голосе говорившего сквозила непоколебимая уверенность в своих силах. Мистлев припомнила этлийца, стоявшего вместе со стражниками у ворот и слова Дривы о том, что они привлекли внимание. Этлийцы в отличие жителей материка были куда более осведомлёнными в вопросах вампиризма или оборотничества, древние легенды тут никогда не забывали. И никто здесь не верил, что вампиры давным-давно исчезли из мира. Дрива наверняка догадалась об истоках болезни, но промолчала, не сказала ни слова. Боялась, что её уберут как ненужного свидетеля?

Дверь не выдержала сильного удара окованным железом сапогом, и Мистлев увидела на пороге высокого широкоплечего мужчину с серебряным мечом в руках. Совершенно бесполезное оружие против людей, уж слишком мягкий металл, после первого же боя пойдёт зазубринами и прямая дорога такому клинку только на переплавку. Но против нежити серебро, особенно зачарованное, страшное оружие. Холодный клинок с бегающими по нему золотыми искрами был самым притягивающим взгляд предметом, и самым пугающим.

– О да, ты поможешь мне…

Мистлев посмотрела охотнику, пришедшему за ней, прямо в глаза, в которых не было ни капли ненависти, а… сочувствие! Этот человек действительно жалел её и желал её проклятой душе освобождения через очищающую смерть. Мистлев встала, не отводя взгляда от его глаз.

– Твои чары на меня не действуют, а вот мой меч на твоих рабов…

– У… у меня нет никаких…

Мистлев показалось, что её мёртвое сердце замерло повторно. Неужели охотник принял её спутников за рабов?

– Что ты сделал с ними? Они просто люди! Обычные люди! Ты блефуешь! – взвизгнула она, оскалив клыки.

– Я? Ничего, всего лишь наблюдал как твой лающий пёс всадил нож под рёбра тому… как его… некроманту? Уж не знаю, что они не поделили…

– Врёшь!

Что-то тёмное мелькнуло в воздухе, Мистлев машинально поймала нечто, брошенное охотником. Это что-то еле заметно пахло лавандой и очень сильно кровью. Непонятное и мягкое оказалось чёрной замшевой перчаткой со свежими пятнами крови. Реван затыкал перчатки за пояс, когда в них не было необходимости и, видно, потерял одну из них совсем недавно. Последнее, что он запомнит в своей жизни о Мистлев, так это то, что она сначала сама же чуть не затащила его в постель, к слову, Реван нисколько не сопротивлялся и, кажется, был совсем не против, а потом наорала, оскорбила и повела себя просто отвратительно.

– Не плачь, девочка, вы скоро встретитесь, – охотник мягко улыбнулся, того и гляди напоследок погладит Мистлев по взлохмаченной голове.

Он с места перешёл в атаку, занеся над головой короткий меч, Мистлев прыгнула, ярость и гнев придавали ей сил. Убить. Уничтожить. Разорвать на куски. Или нет. Пленить и доставить в Стаю, пусть этот человек познакомится с новым палачом, мальчику как раз не хватает практики.

Меч просвистел в воздухе впустую, Мистлев уже успела увернуться и полоснула когтями охотнику по животу, ей почти удалось прорвать кожу доспеха. Запах свежей крови подсказал, что она, всё же, ещё и задела своего врага. Охотник выругался но, не обращая внимания на царапины, не останавливался. Маленькая комната и мебель в ней не давали соперникам развернуться на полную катушку. Этлиец ловко увернулся от летящей в него тяжёлой керамической вазы, которая разлетелась на черепки, ударившись о стену. Охотник явно не рассчитывал, что убийство одного единственного вампира, совсем ещё неопытного, затянется так надолго. В своё оправдание он никак не мог знать, что вампирша окажется профессиональной убийцей и теперь её скорость возросла в разы. Кинжалом Мистлев предпочла не пользоваться, при наличии острых когтей и клыков от железки не было никакого смысла.