– Ты не умираешь, – целительница развела руками, – я бы даже сказала, что идёшь на поправку. Могу сказать точно, что лихорадка к тебе не вернётся.

Женщина говорила что-то ещё, рассказывала, как позапрошлым вечером Мархад выловил её прямо на улице, когда она шла из таверны домой. Прицепился как банный лист, кричал что-то про бедную жрицу, что её нельзя так долго оставлять одну и что Мархад порежет её, Дриву, на кусочки, если она не поторопится и не пойдёт с ним. На робкое предложение отнести больную в ближайший храм, Мархад всего лишь положил руку на рукоять кинжала, и сказал, что ни в коем случае не стоит этого делать. Многое ещё она рассказывала, но Мистлев не слушала, поймав себя на мысли, что считает удары сердца Мархада. Быстро, очень быстро оно бьётся, гоняя кровь по венам.

Мистлев закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула.

– Думаю, мне пора, – сказала Дрива, – тебе сейчас нужен крепкий отдых. И обязательно поесть.

Хлопнула дверь, послышались шаги в коридоре, а затем затихли. Мистлев совершенно не хотелось мяса, ароматного, жареного на вертеле, истекающего жиром, от которого шипит огонь, когда капли попадают на горящие дрова. Не хотелось ей и вина, и мёда, сладкого как грех, и тёмного пива, пахнущего ржаным хлебом, ни даже простой колодезной воды.

Ревана всё не было, а Мархад нервничал. Мистлев с удивлением обнаружила, что слышит, как некромант спорит с трактирщицей внизу, как сыпятся на прилавок звонкие монеты. Как плещется в деревянной кружке мёд, очевидно, подогретый. В тусклом свете свечи, которая стояла в подсвечнике на грубо сколоченной прикроватной тумбочке, Мистлев принялась считать прожилки на досках в потолке, количество сучков и линий. Она больше не чувствовала тошноты и головокружения, её не бил озноб, и в целом, у Ревана и Мархада уже не было причин опасаться за её здоровье.

– Я не хочу… есть, Реван, – вяло произнесла Мистлев, видя, как в дверях появился некромант с деревянным подносом в руках. – А тебе бы не помешало.

– Да куда ему, заклинатель мёртвых обойдётся и так! – Мархад махнул рукой.

Реван, проигнорировав его выпад, молча поставил поднос на тумбочку рядом с постелью, однако воздух вокруг стал густым. Мистлев показалось даже, что светильники потускнели.

– Мархад. Выйди, – велела она. – Я не хочу, чтобы вы ругались при мне.

Мархад бросил взгляд на Ревана, но ослушаться не посмел. Он вышел, хлопнув дверью, Мистлев огорчённо вздохнула:

– Он ревнует. И винит тебя в том, что случилось со мной.

– О, я заметил, – Реван пододвинул стул и сел рядом с постелью. – И всё же, целительница сказала, тебе надо есть. Не будешь сама, велено кормить тебя силой, понятно?

– Ты не можешь меня заставить, – Мистлев скривилась, но всё же села, подложив себе под спину подушку. – Мы поменялись ролями и на Этле я главная. А ты, – она ткнула в Ревана пальцем, – будешь ко мне прислушиваться, пока остаёшься в Стае. Ха-ха, ты видел сейчас своё лицо? Видел? Короче, ты не пытаешься командовать мной, я не пытаюсь проделывать с тобой то же самое, идёт?

– Идёт, – Реван пожал плечами.

После случившегося на материке ему многое стало безразлично, особенно правила и иерархия. Когда-то он следовал им и старательно отыгрывал роль законопослушного мага, это позволяло избежать многих проблем. Но такое не могло длиться вечно, а годами играя зануду постепенно становишься таковым сам.

– Но всё же позволь мне немного побыть занудой и ешь наконец! Ты взрослая женщина, а кривишь нос как капризная девчонка лет шести.

– Бе-бе-бе, – Мистлев показала Ревану язык, но всё же нехотя взяла с подноса тарелку с едой.

Миска была полна мяса до краёв, а в деревянной кружке, оставшейся на тумбочке, плескался подогретый мёд со специями. Ароматный пар витал в воздухе, способный пробудить аппетит даже у мёртвого. Но только не у Мистлев. Она примеривалась вилкой то к одному куску, то к другому, но никак не могла заставить себя попробовать хоть кусочек, хотя мясо всегда любила.

– Если ты не будешь есть сама, мне придётся кормить тебя с ложечки! – пригрозил Реван. – Сама же в ужасе будешь.

Мистлев передёрнуло. Ещё бы с ложки её кормили, ужас какой. Она ненавидела быть слабой, а чужая забота лишний раз напоминала об этом. Если Реван исполнит угрозу, Мистлев сгорит от стыда. Она вздохнула, и снова попробовала заставить себя съесть хоть половину кусочка, даже насадила один на двузубую вилку, поднесла ко рту и тут же бросила в тарелку. Мистлев замутило.

Она всё ещё была бледна, её глаза болезненно блестели как стёклышки, в зрачках плясал огонёк свечи. Рыжий хвост разошёлся, и теперь начавшие виться волосы торчали во все стороны. Поняв, что уговорами ничего не добиться, а приказывать Мистлев некромант не имел никакого права, Реван решил сменить тактику. Тарелка перекочевала на подноси некромант принялся аккуратными движениями разрезать кусочки на более мелкие под гневным взором Мистлев. Двузубая вилка тускло блестела в свете свечей и луны, вышедшей из-за крыш ближайших домов, которые были видны из открытого окна.

Отвлёкшись на короткую перепалку с Мистлев, в которой горело поистине эльфийское упрямство, Реван порезал палец ножом. Мистлев испуганно выдохнула, дыхание участилось, острый запах свежей крови ударил в ноздри. Чужой крови.

Реван не видел этого, увлёкшись мясом. Несмотря на протесты Мистлев, он бесцеремонно уселся на край кровати, в одной руке держа тарелку с нарезанной говядиной, а в другой вилку с зажаренным до хрустящей корочки куском.

– Реван, – выдохнула Мистлев, пытаясь увернуться от вилки с мясом. Запах крови от крохотного пореза кружил голову.

– Твоё упрямство тебя погубит. Уйди. Пожалуйста.

– Уйду, если ты съешь хотя бы его, – Реван помахал вилкой у Мистлев перед носом.

Если бы света было побольше, Реван, может быть, и заметил бы неуловимые изменения во внешности Мистлев, чтобы понять, что находиться в одном помещении с новообращённой вампиршей крайне, крайне опасно. Но нет, молчала даже его чуйка на нежить, хотя вампира в замке МакГриллов он нашёл очень и очень быстро.

– К демонам это мясо, Реван! – рявкнула Мистлев, одним сильным ударом выбив тарелку из рук некроманта.

Кусочки мяса с чавкающим звуком упали на пол, Реван не успел опомниться, как она притянула его за шею к себе, отчего некромант, потеряв равновесие повалился на кровать.

– Что ты делаешь?

– Помолчи ты наконец, – выдохнула она, требовательным поцелуем впившись в губы Ревана.

Нельзя было сказать, что он совсем не ожидал такого поворота событий и уж тем более такой неожиданной пылкости со стороны Мистлев, которая после Дун-Крайха была с ним холодной как лёд. Реван не растерялся и, воспользовавшись своим положением, ловко оказался сверху.

Руки, скользнувшие Мистлев под льняную рубашку, казались ей слишком горячими, а её кожа казалась некроманту слишком холодной.

«Какой же ты идиот!» – пронеслось в голове, когда губы вампирши уже тянулись к беззащитному горлу, клыки едва задели кожу, оставив две алых полосы.

«Да что я делаю! Это же Реван!»

– Вон отсюда! – утробный рык. – Вон! Ненавижу тебя! Уходи и никогда не приближайся ко мне, слышишь?! Никогда!

Когда побледневший от происходящего Реван ушёл, Мистлев забилась в дальний угол комнаты, обхватив колени руками.

– Это для твоего же блага…

…Реван вылетел из «Пьяной пастушки» как ошпаренный. Прохладный ночной воздух на крыльце немного охладил пыл, но ни капли не успокоил. Он должен был раньше догадаться о том, что происходит с Мистлев! Как и где был упущен момент? После укуса Эмриса она оправилась от ран и выжила, но вампиром не стала. Так почему сейчас? Неужели дело в эльфийской крови, которая сопротивлялась так долго? Реван прикрыл глаза и прислонился к стене. Господин книгочей, как его в шутку когда-то величали сокурсники, допустил за короткий срок уже несколько грубых промашек.

«Что, Реван, стоило влюбиться, отшибло все мозги?» – ехидный внутренний голос тут же оживился.