– Вот что, – Данилов отошел от пилота на середину палатки, потер лысину и решил: – завтра, по следам в пепле, мы найдем этого человека и попытаемся вступить в контакт.

– Если он будет не слишком далеко от огня, – напомнил пилот.

– Мы выстроим мост из дронов, для ретрансляции, – ответил ученый. – Так мы можем забраться вглубь на несколько десятков километров. Может на тридцать. Он не успеет так далеко уйти.

– Это сломает нам программу исследований, – возразила Марина.

– Сбросим ему припасы, – предложил кто-то из ученых.

– И средства связи с инструкцией, – добавил пилот.

– Можем попытаться вытащить его, – решил Данилов. – Это программе не помешает, может быть даже мы получим дополнительную информацию от того, кто длительное время прожил в пепельном мире.

И в этот момент половина экранов погасла. Пилот недоуменно потыкал какие-то кнопки и постучал по экрану. Оператор включил перезагрузку системы. Военный, который отвечал за работу ретрансляторов на дронах, взял трубку полевого телефона и сообщил о неполадке, ему ответили, он повернулся к нам и сказал:

– Дрон по нашу сторону огня потерял связь с дроном по ту сторону. Никакого сигнала, вообще.

– Как это никакого сигнала, – оператор робота запустил систему и принялся читать отчет о последних секундах связи.

– Может быть огонь стал излучать больше помех? – спросил еще один ученый.

На экран вывели данные о помехах. Огненная стена была спокойна, помехи минимальны.

– Наверно слишком далеко оказались в пепельном мире, – решил Данилов. – Робот потерял связь и перешел в режим ожидания. Завтра выстроим мост из дронов и продолжим работу.

Все стали покидать палатку. Я вышел следом за Мариной, нагнал девушку возле ее домика и спросил:

– Как тебе сегодняшние открытия?

– Сегодня мы узнали о пепельном мире больше, чем за все предыдущее время, – ответила Марина.

– И у тебя есть идеи? – поинтересовался я.

– Особо нет, – девушка пожала плечами. – Странно все это.

– Что именно? – заинтересовался я.

– Человек который убегал от нас. Там же тишина, только гул огненной стены, да грохот, если что-то падает. Но огонь был уже далеко и ничего не падало. Он точно слышал беспилотник и убегал от него.

– Может быть ему очень срочно нужен был аккумулятор? – предположил я.

– Знаешь, мы сегодня действительно многое узнали, но ведь и вопросов у нас появилось еще больше, – ответила Марина. – А если мы потеряли наше оборудование?

– Тогда построите еще.

– Время уходит, – она опустила глаза и добавила: – У нас вообще нет времени.

Она зашла в свой домик. Я еще секунду стоял в нерешительности, потом зашагал к своему временному жилью.

Последний день зимы. Сейчас не високосный год, а значит на календаре двадцать восьмое февраля. И сегодня первый раз, на моей памяти, в этот день идет дождь. Ладно, я немного погорячился, дождем это назвать сложно, но тем не менее, эта моросящая мелочь усугубила окружающую грязь до такой степени, что вояк еще ночью заставили разбирать деревянные паллеты и делать из них мостки. Главная дорожка протянулась от обеденной палатки к научной. Еще несколько мостков тянулись к городку ученых и на выход из лагеря. Легкая армейская куртка была без капюшона, и я без особого удовольствия пробежал от своего фанерного домика в столовую, где разжился бутербродами и кофе. Мне не хотелось тратить время на завтрак, а поскорей вернуться в наш научный центр – там продолжали разворачиваться главные события. По пути мне встретился тот самый лейтенант, который инструктировал меня перед поездкой через туннель. Он пожелал мне удачи и подарил на память ту самую фотокамеру, которая была заполнена снимками пепельного мира. Теперь память фотокамеры пуста, а по мнению офицера я могу отснять еще что-то полезное. Камеру я спрятал в карман.

Итак, ночью поиск потерянного оборудования был попросту невозможен. В общих развалинах и грудах металлолома трудно было отыскать упавший дрон или робота. Утром над аэродромом погода была совсем не летная, дул сильный боковой ветер и поиск утраченного решили перенести на час, а потом еще на полтора часа. Только после этого ветер стих и в воздух подняли беспилотник. К огненной стене он прилетел быстрее, чем вчера, ведь сам огонь заметно приблизился к аэродрому. За стеной дрон отыскал местность, где мы вчера потеряли оборудование, и пилот приступил к поискам. Искали часа два, но ничего не нашли. Вообще. Никаких следов. Я как раз вошел в палатку, в которой в полной тишине сидело пятнадцать человек с недоверием косившихся на большие мониторы.

– Как успехи? – спросил я, отпивая кофе.

Данилов вздохнул, перевел на меня взгляд, затем сосредоточил его на моей чашке кофе и ответил:

– Ничего там нет.

Затем он встал и вышел из палатки. Марина сидела в паре метров от меня, забравшись на стул с ногами, прижав их к себе и обхватив руками. Она посмотрела на меня и сказала:

– Мы не можем найти никаких следов дронов или робота.

– А старый дрон, в котором копался человек? – спросил я.

– Он исчез, – ответила девушка. – Нет вообще никаких следов, ни робота, ни дронов, ничего. Нет даже следов в пепле от гусениц или ног.

Я смотрел на нее с легким прищуром. Мой типичный журналистский взгляд, когда мне пытаются запудрить мозги. Но в одной комнате со мной профессиональные ученые решающие сложнейшую задачу. Они не пудрят мозги.

– Как исчезли? – спросил я, понимая насколько это глупый вопрос.

– Строго говоря пепельный мир выглядит так, словно там и не было никого, – ответил мне другой ученый, коллега Данилова. – Он очистился, обновился. Нам еще предстоит придумать подходящее название для этого.

– И у нас нет никаких мыслей об этом, – добавила девушка.

В палатку вернулся Данилов, с чашкой кофе в руках и сел обратно на свой стул. Он продолжал молчать.

– А раньше такое происходило? – спросил я.

Данилов обернулся, посмотрел на меня и произнес:

– Мы раньше не обращали на это внимание. Может и происходило, – он поставил чашку на стол перед собой и потер подбородок. – Мы никак не сможем наладить длительное наблюдение за пепельным миром, если наше оборудование будет иногда пропадать.

Все это время пилот продолжал кружить над поселком, в котором вчера происходили главные события. Никаких следов нашей техники, только черные здания да серый пепел.

– Кстати, – Данилов вновь обернулся и обратился ко мне, – ты летишь в столицу.

– С чего вдруг? – я удивился.

– Завтра соберется контактная группа представителей государств, будут обсуждать огненное кольцо, и хотят тебя послушать. Ты пока единственный, кто ездил в пепельный мир и вернулся оттуда, – ответил ученый.

– Я все равно большую часть времени пролежал без сознания, – отмахнулся я.

– Значит твой рассказ будет коротким, – улыбнулся Данилов. – После обеда тебя заберет вертолет.

– А потом я к вам вернусь? – спросил я.

Я опасался, что меня оставят в столице, где я еще более бесполезен, чем здесь.

– Как хочешь, – пожал плечами ученый. – В любом случае мы после обеда собираемся и вновь переезжаем на новое место.

– Понятно, – я отпил кофе.

Дождь закончился еще до обеда, но солнце не спешило подсушивать окружающую грязь. Пришлось намотать на ботинки пакеты, иначе мостки сильно ограничивали меня в перемещении. После обеда к нам прилетело сразу два вертолета. Один забрал несколько ученых на новое место лагеря, другой забрал меня, Марину и парочку климатологов в столицу. У Марины хватало образцов для исследования и теперь ей нужна была ее полноценная лаборатория. Климатологи летели делать доклад контактной группе, как и я.

Вертолет летел низко и можно было любоваться как уже практически весенняя природа медленно перетекает во все еще зимнюю. Чем дальше от огненной стены, тем холодней становилась. В столице сейчас мороз и нам заблаговременно выдали теплые куртки. Пейзаж под нами постоянно сменялся: поля, леса, реки, пустые деревни, небольшие городки из которых вывозили последних жителей, вереницы автомобилей на дорогах. Стада животных, гонимых природным предчувствием. Они еще не видят огонь, но уже знают, что нужно бежать.