– У нас уже есть несколько добровольцев, но работы слишком много, – продолжал Данилов. – А еще, кто-то должен поехать по ту сторону огня и собрать анализы там.

– Не выдумывай, – резко ответила девушка. – Мы еще не знаем, пригоден ли там воздух и не оценили риски.

– У нас дефицит не только в добровольцах, но и во времени, – ответил ей Данилов.

– Туда нельзя отправлять людей, – настаивала Марина. – Мы же решили, что первыми пойдут роботы.

– Роботов еще нужно построить, – напомнил ей Данилов.

– Слишком опасно, – качала головой девушка.

– То есть, кто-то должен поехать туда, через огонь? – удивленно переспросил я.

– Конечно не через огонь, – ответил Андрей. – По нашим подсчетам пламя не проникает глубоко в грунт, а значит можно переждать прохода огня под землей. Кроме того, есть старый заброшенный туннель под холмами, недалеко отсюда. Мы рассчитали, что можно въехать в него, когда огонь пройдет его дальний конец, выехать из туннеля по ту сторону огня, собрать образцы и вернуться через туннель еще до того, как огонь пройдет его ближний конец.

– Если там будет чем дышать, – добавила девушка. – И, если там не будет токсинов.

– Костюм биозащиты, – предложил кто-то из ученых.

– И, если оборудование будет работать, а двигатель не заглохнет, – напомнила Марина. – Беспилотники все глохнут и падают.

– У нас столько «если», что пора бы начать выяснять как обстоят дела на самом деле, – ответил Данилов.

Я посмотрел на девушку. Она сидела мрачной, смотрела перед собой и скрестила руки на груди.

– Мы теряем время, – добавил Андрей.

– Я поеду, – решил я, неожиданно даже для себя.

– Саша нет! – девушка встрепенулась и схватила меня за руку.

Она смотрела на меня испуганным взглядом. Никогда раньше она так не смотрела на меня.

– Но он же прав, – добавил я. – Времени нет, а вам нужно знать, откуда взялся огонь.

– Мы и без жертв это узнаем, – резко ответила Марина.

– Разве жертв еще нет? – спросил я.

Она отвернулась, встала из-за стола и вышла из палатки. Я перевел взгляд на Данилова.

– Она все принимает близко к сердцу, – вздохнул ученый. – Мы уже несколько раз работали в совместных группах, и она всегда была против риска для добровольцев.

– Риск риском, но оттуда хоть можно вернуться? – спросил я.

– Если бы мы считали, что оттуда нельзя вернуться, то мы бы не посылали туда человека, – ответил Данилов. – Нам очень нужно, чтобы доброволец вернулся, иначе мы не получим образцы.

– Тогда готовьте транспорт, – решительно ответил я и встал из-за стола.

Я вышел из палатки, повертел головой, но девушку не нашел. В ее лаборатории было пусто. В штабной палатке ее не было. Я обошел лагерь по кругу и нашел Марину, сидящую на пустых ящиках в дальнем конце лагеря.

– Где же дух исследователя? – спросил я, приближаясь к девушке.

– Дух исследователя – это то, что у тебя. – она терла ладони рук друг о друга чтобы согреть их.

– Ты боишься за меня? – я сел рядом.

– Конечно, – она кивнула. – Ты даже не представляешь, с чем имеешь дело.

– А ты?

– Я знаю немного, – она отвернулась. – И не все могу тебе рассказать.

– О! У тебя есть тайны, связанные с этим огнем? – удивился я.

– Не с этим, – она пристально посмотрела на меня.

– Ах да, – меня словно током ударило. – Как же я мог забыть. Дмитровск.

Она молчала, а я спросил ее:

– Огненная стена как-то связана с тем факелом над лесом?

– У них есть что-то общее, – уклончиво ответила Марина.

– И ты знаешь, что везли в самолете? – быстро спросил я.

– Возможно, – Марина пнула ногой одинокий ком снега. – Только не спрашивай ничего. Я знаю очень мало, но и того не могу рассказать. Например, мы не знаем откуда взялось это чертово огненное кольцо.

– Может быть это поможет, – я достал из кармана флешку.

– Что это такое? – Марина посмотрела на флешку, затем на меня.

– Я снял на видео падение самолета и его взрыв, – я с интересом наблюдал за реакцией девушки.

Марина даже рот открыла от изумления, затем вскочила, схватила флешку и понеслась к палаткам, только крикнув мне:

– Иди за мной!

Мы собрались вокруг большого монитора, на который транслировалось видео с флэш-карты. Микрофон камеры едва захватывал звук, но изображение было четким и крупным. Самолет сваливался вниз, кренился, пытался вернуться на курс, но в итоге направился к земле. Я видел это вчера утром, своими глазами, но ощущение было таким, словно это было давно. Так много событий прошло с того момента, что я уже стал забывать, с чего все началось. В момент взрыва Данилов поставил видео на паузу. Все прильнули к экрану и принялись покадрово разглядывать видео. Я с большим интересом смотрел на ученых, чем на экран монитора. Данилов был напряжен, ученые, которых я не знал, пристально разглядывали стоп-кадры. Марина скрестила руки на груди и мрачно смотрела на экран.

– Реагент был стабилен, пока не отключилось охлаждение, – решил один из ученых. – Отключение охлаждения совпало со взрывом керосина, а это в свою очередь вызвало кольцевой коллапс.

– Ничего подобного нельзя было предсказать, – добавил Данилов. – Мы слишком рано свернули исследования.

– Стоило повременить, подготовить физическую модель, только потом приступать к полигонным испытаниям, – подметил один из присутствовавших ученых. – Мы едва-едва успели понять природу возникновения вспышек, а о кольцевом коллапсе и говорить нечего.

– Что такое реагент? – спросил я.

– Это вещество, которое перевозили в самолете, – ответил Данилов. – Мы уже имели с ним дело, но наш проект свернули.

– Что-то полезное есть на видео? – поинтересовался я.

– Нужно будет взять покадрово и смоделировать процесс, – ответил ученый. – Возможно мы что-то вытащим из этой съемки.

– Прекрасно, – резюмировал я и посмотрел на Марину.

Она оторвала взгляд от монитора и посмотрела на меня.

– Что скажешь? – спросил я девушку.

– Ничего, – она покачала головой. – Для меня здесь нет данных. Возможно Андрей что-то найдет.

– А что на счет реагента? – спросил я Марину, но ответил мне Данилов.

– Реагентом мы занимались несколько лет, но недавно нашу программу закрыли и передали военным.

– Делать бомбу? – я нахмурился.

– Возможно, – Данилов пожал плечами. – Нас не посвящали.

– Да, во время вспышек выделялась некоторое количество энергии, – подтвердил другой ученый. – Военные хотели точно знать сколько, и можно ли использовать реагент в качестве оружия.

– А что на счет самого реагента, это взрывчатка? – уточнил я.

– Нет, это вещество другого рода, – Данилов потер подбородок, посмотрел на одного из своих коллег, затем на меня. – Я потом расскажу тебе.

В палатку вошел офицер в чине полковника и резким, громким голосом спросил:

– Кто здесь доброволец?

– Смотря для чего? – я перевел взгляд на гостя.

– Для поездки через туннель, – уточнил полковник.

Вот стою я, посреди военной палатки, вокруг малознакомые мне люди, одну только Марину я знаю давно. А еще здесь военные и этот полковник, как потом я узнал, его фамилия Кальпа. Стою и думаю, о том, что вчера утром моя жизнь изменилась кардинально. Моего дома больше нет, моего города больше нет, я безработный беженец, у которого есть сумка с документами и парой вещей. А теперь я должен ехать через трубу в земле по ту сторону огня. Фраза «выйти из зоны комфорта» наполняется новыми смыслами и красками. Да хоть бы краски были радужными, но нет, сплошь серые тона. Серый цвет пепла, который беспрерывно сыпет из облака над огненной стеной. Я ищу в себе мотивацию не отказаться от глупой затеи, меня ведь никто не осудит, если я откажусь. Страх заложен в нас природой. Марина, так вообще обрадуется, что не отправила меня на верную погибель. Но будь поездка настолько опасной, то отправлять человека не имеет смысла. Я перевожу взгляд на Марину. Ей не хватает материала для анализа. Действительно, доброволец в первую очередь едет для того, чтобы у химика было что исследовать. Марина смотрит на меня, пауза затягивается, и я отвечаю: