Я спустился с крыши и не оглядываясь пошел прочь от огня.

Мне потребовался час, чтобы добраться до границы города. Почти все это время я не видел огненного кольца, но его облачная шапка всегда виднелась над крышами зданий. Люди вокруг все время что-то говорили, жаловались, плакали, тащили свой не богатый скарб. Я тащил легкую сумку. Кто-то тащил вещи из магазинов. Люди пытались отогнать мародеров, но те убегали, а затем снова возвращались. Думаю, среди машин, бесконечно тянущихся на выезд из города, немало краденных. Кстати, многие предлагают место в машине. Я всегда уступаю другим. Не у всех есть авто, чтобы выехать из города, не всем хватает места в автобусах. А людей из больниц и вовсе не эвакуируют. Лежачих так точно.

На окраине нас встретили военные. Их грузовики подъезжали колоннами с нескольких направлений и выстраивались ровными рядами. Военные грузили в них людей, тех, кому нигде не нашлось места, и отправляли дальше. А собственно куда дальше?

– Кто здесь старший? – я подошел к нескольким солдатам.

– Вон там! – один из них указал на лейтенанта, руководившего отправкой колонны грузовиков.

Я подошел к офицеру.

– Вы знаете что произошло? – я показал свое удостоверение журналиста.

– Ничего не знаю, – ответил офицер и крикнул несколько команд водителям.

Грузовики двинули по дороге на юго-запад. Следующая партия армейских грузовиков начала строиться для погрузки беженцев.

– Сейчас автобусы прибудут, – сообщил офицеру другой военный.

Лейтенант кивнул и бросил взгляд на карту, которую держал в левой руке, затем он посмотрел на город, над которым виднелось пепельное облако, а затем снова на меня.

– Я лишился дома. Я не знаю, что с моими друзьями, – спокойно говорил я. – Я видел, как разбился самолет, а потом все это началось, – я махнул рукой в сторону огненной стены.

– Сочувствую, но ничем не могу помочь, – ответил лейтенант. – Нас подняли по тревоге, отправили сюда и приказали провести эвакуацию. Мы больше ничего не знаем.

– Там в городе полно мародеров, – сообщил я.

– Если у нас будет больше людей, мы сможем отправить патрули, – ответил офицер, – но у нас не будет больше людей, а огонь доберется до этой развязки через два часа.

– Значит вы не контролируете ситуацию, – пробормотал я.

Лейтенант отрицательно качнул головой и предложил:

– Садитесь в один из грузовиков, и мы отвезем вас в безопасное место.

– Нет спасибо, я доберусь сам, – я был раздражен.

– Тогда двигайтесь дальше по дороге, – указал офицер. – Мы вывозим людей в этом направлении.

– Хорошо, – я кивнул, отошел в сторону и услышал позади знакомый голос.

– Они ничего не контролируют, – сообщил мужчина немного старше меня.

Он отделился от небольшой группки людей и подошел ко мне. Я уже несколько раз видел его, кажется на пресс-конференциях.

– Максим Дорошин, – он протянул мне руку, – помните меня. Кажется, Александр?..

– Решетник, – я пожал руку. – Да, я вас помню. Вы что-то знаете об огне?

– Только историю про самолет, – он покачал головой.

– Я видел этот чертов самолет, но что вообще происходит не могу понять.

– Сейчас никто ничего не может понять, – Дорошин поправил шапку на голове. – Мои источники говорят, что военные были наготове, когда это случилось. Грузовики были проверены несколько дней назад. И не только из ближайшей части.

– Конспирология, – решил я. – Что такое они могли перевозить, что вызвало такой пожар.

– Кто-то знает, – вздохнул Дорошин. – Может быть и конспирология.

– А откуда у вас связь с вашими источниками? – заинтересовался я. – Телефоны не работают.

– Дальше по дороге есть сигнал мобильной связи, – он указал направление. – Правда сеть перегружена.

– Куда их везут? – тихо спросил я, глядя на то, как грузят очередную партию людей.

– В Выровск, или дальше, – пожал плечами Максим. – Не понятно, почему так далеко. Неужели огонь как-то продолжит распространяться за пределами города? Здесь нечему гореть.

– Выровск далеко, – вспомнил я. – Пятьдесят километров, не меньше.

– Значит они предполагают, что гореть будет… снег на полях, – иронично улыбнулся Доршин. – Земля?

– Не знаю, – я не сводил глаз с пепельного облака. – Но такого огня я еще в жизни не видел.

– Пойду поговорю с людьми, – Дорошин сделал несколько шагов от меня. – Удачи вам, Александр.

– Вам тоже, – ответил я и снова посмотрел на облако.

Над городом уже кружило несколько десятков вертолетов. Журналисты и военные осматривали место событий. Я сижу здесь, на земле, а у них отличный вид на огненное кольцо. Жаль повыше мне не забраться.

Что-ж. От развязки отъехала еще одна партия грузовиков. Вдалеке виднелась колонна автобусов. Они стройным рядом двигались в нашу сторону, а на обочине уже столпились тысячи желающих уехать туда, где безопасней. Я потоптал ногами снег. Снег точно не горит? Мне нужно идти. Мне нужно выиграть фору времени до вечера. Кто знает, с какой скоростью идет огонь, и где он остановится. И я, поначалу медленно, а затем все быстрее, зашагал в том направлении, в котором ехали все остальные.

Я шел не один. Многие не стали дожидаться очередной партии грузовиков и пошли своим ходом. Вереница автомобилей, грузовиков и автобусов, а на обочине идут люди. Все движется слишком медленно, и я невольно обгоняю их, просто держа привычный темп. Под ногами лежат вещи, брошенная техника, одежда, какие-то сумки. Люди поняли, что взяли больше, чем им нужно, и теперь бросают излишки просто под ноги. Другие видят годную одежду и поднимают. Вот такой слепой обмен происходит прямо перед моими глазами. Какая-то женщина просит воды. Она забыла взять воду – самое ценное, и теперь просит напиться. Она не одна такая в этой проблеме, не у всех есть вода. Я отдал ей одну из бутылок. Ее благодарности я слышал еще долго, даже оторвавшись вперед. Если кто-то попросит поесть, я не найду ничего кроме банки рыбных консервов и шоколадного батончика, но и это я отдам. От этого я не стану героем, но останусь человеком. Я бы поискал кого, с кем можно подискутировать на тему человечности мародеров. Впрочем, даже я допускаю кражу продуктов из магазина в ситуации, когда власти не могут позаботиться о беженцах. Похоже, что пока они заботятся. Во всяком случае грузовики к месту эвакуации все едут и едут.

Я оглядываюсь назад. Я уже отошел от города на пять километров. Огонь стал еще выше и теперь прекрасно видно, как ярко-красная стена тянется дугой. Противоположная сторона огненного кольца наверняка ниже и слабее, а может быть она вовсе потухла. Она двигалась полем и редкими лесополосами, которые плохо подкрепляют огонь. А если не потухла? Я сошел с дороги и присел на поваленное дерево. Здесь уже отдыхало несколько человек. Огонь словно разогнал облака. С утра была небольшая облачность, но сейчас ясно, и даже немного жарко. Солнце начало припекать, что не свойственно последним дням февраля. Может быть огонь топит снег и жжет саму землю. Я ведь видел странную мерцающую дугу у основания огненной стены.

Воду следовало беречь, но я не сдержался и вновь напился. Вторую бутылку можно выбрасывать. Я машинально повертел головой в поисках урны, но, естественно, ее здесь не было. Еще одна моральная дилемма: выбрасывать ли мусор просто так, на землю? Других этот вопрос не беспокоил, и обочина уже была прилично загажена. Спишем все на исключительность ситуации. Я бросил бутылку себе под ноги и встал с дерева. Пока огонь дает фору, нужно этим пользоваться.

Интересно, с какой скоростью движется огонь? Я думаю, не более двух километров в час. Поначалу он действительно был намного быстрее, я едва оторвался от него, но сейчас он медленно ползет. Может быть на переваривание целого города нужно больше времени, а тогда, на поле, он изрядно разогнался. Но, в таком случае, та часть огненного кольца, которая идет полями, должна быть быстрее, и вот у нас уже не кольцо, а сложная геометрическая форма. Но с крыши своего дома я видел именно кольцо. И скорость на поле была не больше, чем в городе. Какие законы физики определяют эту скорость? Я иду у обочины и время от времени оглядываюсь. Огонь движется медленно, но заметно подрос за последний час. Огненная стена изначально была чисто красного цвета, а теперь, я бы сказал, что это тот цвет огня, который кажется наиболее приятным глазу. Теперь огненная стена бледнеет к вершине, а венчает ее сильно разросшееся облако. Иногда мне кажется, что в облаке случаются разряды молний, но, думаю, это лишь игра моего воображения. Оно дорисовывает некую зловещность и без того мрачной конструкции.