Здесь, в толпе беженцев, можно послушать много интересных историй. Кто-то считает, что началось второе пришествие, кто-то верит в истребление людей инопланетянами, другие делают ставку на правительственные эксперименты. Самолет явно не был инопланетным, и спаситель на нем наверняка не летел. Хотя я ума не приложу, что нужно везти, чтобы так полыхнуло. Есть и те, кто считает это наказанием природы, за наше отношение к земле. Вот тут я бы согласился, ведь в своих командировках я вижу еще нетронутую людьми природу, и она прекрасна, чего не скажешь о тех местах, которые людьми уже тронуты. Иногда даже слишком. А кто-то думает, что это был не самолет, а метеорит. Или вовсе божья кара, без прихода спасителя. Просто люди так допекли Богу, что их время прошло. Забавно, но рассуждают об этом не суеверные бабки, а мужики в полном расцвете сил. Я помалкиваю, лишь иногда поддакиваю или что-то говорю о самолете. Я знаю только то, что он был неисправен, но больше мне ничего не известно. Я даже не могу показать им видео падения, ведь у меня только флешка и больше ничего.

Кстати, пару раз я сообщал о флешке старшим офицерам, которых встречал в селах на пути нашего следования. Офицеры не знали, что делать с такой информацией, не имели на этот счет инструкций и вообще были очень заняты. Один подсказал мне, что в Выровске ночью будет развернут оперативный штаб, и что флешку лучше отнести туда. Теперь у меня есть цель, хотя сомневаюсь, что моя информация им чем-то поможет. Поможет только тот, кто знал, что на упавшем самолете.

Очень скоро я узнал еще и то, что военные проводят эвакуации в пятидесятикилометровой зоне от места падения самолета. Вывозят людей из всех городков и сел. Многих везут в Выровск, где спешно оборудуют места ночлега для беженцев, но есть и другие крупные города, которые дадут приют несчастным на ближайшие дни. Зима не позволяет разбивать палаточные городки, а потому используют школы, больницы, муниципальные организации и много еще кого. Проводиться так же мобилизация резервов, так как людей для организации эвакуации не хватает. Я всегда думал, что у нас раздутая армия, а вдруг случилась катастрофа, и людей нет. Это при том, что МЧС и гвардию тоже привлекают. Власть использует всех, кого может.

Откуда я это знаю? Военные рассказывают. А еще километрах в десяти от огненной стены начало ловить радио и появилась мобильная связь. Я пытался звонить родственникам и друзьям, которые были в городе, но они молчат. Некоторые не в сети, кто-то не берет трубку. Я волнуюсь, но надеюсь на лучшее. Практически все жили вдали от места падения и наверняка успели выехать. В Выровске можно будет поискать своих.

Зато коллеги из других городов в курсе катастрофы и рассказали много интересного. Власть объявила об огненном апокалипсисе часа через два, после падения самолета. Называют это мощным взрывом, вызвавшем пожар. Когда журналисты с вертолетов сняли огненное кольцо, властям пришлось признаться, что природа пожара неизвестна. В этой части страны введено чрезвычайное положение. Всех будут эвакуировать, но тем, кто уезжает сам, рекомендуют не задерживаться на пятидесяти километрах, а ехать дальше. Оптимальным называют триста километров! Кроме того, проходят закрытые международные консультации. Похоже, масштаб трагедии колоссальный, и я не до конца его осознаю.

Сидя на одном из привалов, и жуя шоколадный батончик, я наблюдаю как вереница грузовиков въезжает в село. Машины есть почти у всех, и большинство уже выехало, но остаются одинокие, пожилые люди, которые и ехать то никуда не могут, да и не хотят. Военные их уговаривают, затем помогают грузить вещи. С военными есть врачи, многим нужно успокоительное. А есть и те, кто уже готов, собрал вещи и ждет своего места в грузовике. Собак и котов разрешают забрать. Остальных животных приходиться оставить. Многие открывают клетки и загоны, в надежде, что животные сами убегут от огня. Удивительно, я несколько раз видел, как коровы или свиньи начинают неторопливо семенить в сторону от огня. Животные ощущают опасность. Кстати, птицы тоже ощущают огонь, и в небе роятся стаи птиц, которые собираются в некие подобия облаков и плывут подальше от огненного кольца.

Еще спустя пару километров я начал встречать грузовики военных, с которых раздавали сухие пайки и воду. Люди охотно брали и тут же садились обедать. Я не преминул возможностью перекусить и взял один себе. Обедать среди всех я не хотел, а потому присмотрел себе заправку, стоящую в сотне метров от основной дороги, на пути к небольшому городку. Возле заправки стояло несколько автомобилей, и я решил, что она еще работает. Деньги я прихватил и рассчитывал прикупить еще продуктов. При заправке был магазин.

Пока я шел к заправке, один автомобиль отъехал, а второй начал заправляться на его месте. Заправщика не было, водитель сам вставил в бак пистолет, а затем отправился в магазин. Я вошел следом за ним. Заправка оказалась брошена работниками и уже изрядно разграблена. Водитель сгребал с прилавков воду и тащил бутылки в охапке к машине. Он пробежал мимо меня молча, а когда вновь вернулся замер передо мной и спросил:

– Вы же не работаете здесь?

– Нет, – я качнул головой.

– Тогда хорошо, – он бросился внутрь. – Я видел где-то здесь полуфабрикаты.

Он быстро отыскал холодильник и начал набирать из него пачки с полуфабрикатами. Я вошел в магазин и огляделся. Можно было взять воду, напитки и мелочь вроде чипсов. Шоколад тоже еще оставался.

– Вас военные не смущают? – спросил я, не решаясь что-то взять.

– А что они сделают, расстреляют меня? – водитель закончил с полуфабрикатами и разглядывал другие полки.

– Это мародерство, – ответил я.

– Вы новости не смотрели? – он бросил на меня взгляд, затем вернулся к своему делу. – Здесь ничего не будут спасать или охранять. Пятьдесят километров ничейной территории, которая скоро сгорит, если они не придумают, как потушить этот огонь.

– Все равно есть правила, – упрямо ответил я.

– У вас есть пистолет? – спросил незнакомец.

– Нет, – я удивленно пожал плечами.

– А у меня есть, – уверенно ответил водитель. – Очень полезная вещь. Но все равно, никто не будет выставлять патрули. Людям нужно как можно скорей отсюда убраться, и им разрешено взять с собой все, что угодно. Вот если я залезу в чей-то дом, тогда я стану мародером. Или отниму что-то ценное у другого беженца, тогда я еще и преступник. А если я просто пытаюсь спасти себя, взяв немного продуктов, и бензина, то это не мародерство. Это борьба за выживание. Вы тоже себе что-то возьмите. Нам еще долго бежать от огня.

– Почему вы думаете, что они не найдут способ потушить огонь? – я скрестил руки на груди.

– Вы слышали, что они уже пытались сбить его бомбами – у них ничего не вышло. Потушить такое пламя тоже вряд ли удастся. Этот огонь будет гореть до тех пор, пока есть чему гореть, – незнакомец отставил в сторону один пакет и принялся набирать второй. – Я уеду как можно дальше, чего и вам советую.

Я не только слышал о бомбах, но и видел их. Да что там видел, я час хромал из-за них.

– Сейчас сюда еще кто-то придет, и он заберет здесь все оставшееся. И вы не брезгуйте, – водитель потащил пакеты в машину.

Я проводил его взглядом и подошел к раскладке шоколада и батончиков. Люди зачем-то набирают скоропортящиеся продукты, в то время, как сладкое хорошо восстанавливает энергию и храниться дольше. Моя мораль меня погубит. Мимо заправки проехал армейский автомобиль, но никто не вышел из него, и не сделал замечание. А ведь незнакомец как раз складывал пакеты в багажник. Я снял свою сумку и сложил в нее немного батончиков, и воды. Есть наверняка какое-то негласное разрешение брать все, что нужно для выживания. Это пугало меня, но пугало не только потому, что я чувствовал себя вором, а еще и потому, что в правительстве определенно не знали, как погасить огонь. Пятьдесят километров – это очень много. Это большая фора, которую люди отмеряют себе сами, потому что не знают, как долго будет пожар, и как далеко он зайдет, но точно знают, что его так просто не остановить. Значит точно знают.