Так мы обошли все кабинеты, и к обеду я снова оказалась в своей палате.

– Боже, – я так обрадовалась своей кровати, что тут же забралась в неё, счастливо вытягивая уставшие ноги.

– Это что ещё такое? – невозмутимым тоном проговорила Капитолина Семёновна, но тут же улыбнулась и добавила. – Устала, бедная, ну полежи. Я хотела сказать, что в столовую уже идти нужно, а вы – в кровать. Ну ладно, лежите, отдыхайте, а я распоряжусь, чтобы обед в палату принесли.

Я пыталась возразить, но моя спутница уже не нуждалась в моём мнении.

– Лежите, – сказала она и, уходя, добавила. – Вы не обращайте внимания на мой тон. Просто привычка уже так разговаривать. Если мои девчата почувствуют слабину с моей стороны, то я не только баночки для анализов сама всем разносить буду, но и… – тут Капа махнула рукой и не стала говорить, что ещё страшнее для неё будет помимо этих баночек. – С медсёстрами по-другому нельзя!

«Да, на Маргариту это, наверное, не действует…», – подумала я, вспомнив красивую медсестру.

Видимо, девушка на самом деле была совсем не предназначена для работы в больнице. Больше я Маргариту в этот день не видела и совсем о ней забыла. Обед мне принесла совсем другая девушка. Вежливая, спокойная. Пожелав мне приятного аппетита, она тут же удалилась.

Я была приятно удивлена вкусным обедом, в который входило: щи, пюре с жареной рыбой и компот. Всё это я съела с большим удовольствием, ведь завтрака у меня сегодня не было.

После сытного обеда я не стал себя мучить мыслями о смысле жизни, а взбив дохлую больничную подушку, легла и сразу заснула.

– Тихо, она ещё спит, – услышала я сквозь сон.

Я хотела открыть глаза, но сон не отпускал меня из своих объятий.

И я опять впала в забытьё, где была в этот момент на огромной поляне с розами. Они были всех цветов радуги, благоухая неземными ароматами. Я шла от одного куста к другому, наслаждаясь этими запахами.

Блаженство! Красота!

Душа пела от счастья, видя и ощущая всю эту природную красоту…

Но тут вдруг набежала чёрная туча, которая быстро разрасталась, как бы стараясь заполнить всё пространство, и я отчётливо услышала тот самый голос: «Твоё время подходит. Ты – моя!».

Эти слова сопровождал жуткий клокочущий смех – смех самой смерти, и я даже уловила запах гниющего мяса.

Я вскочила.

На улице уже смеркалось, а я никак не могла отойти от сна. Покрутив головой, как бы прогоняя его остатки, увидела на своей тумбочке огромный букет алых роз.

Непроизвольно я потянулась, чтобы вдохнуть их аромат, вспоминая первую часть моего сна. Я не сомневалась, что это дочка решила меня порадовать таким великолепием.

Включила телевизор, щёлкая по каналам, не зная какому из них отдать предпочтение. Внимание привлёк сюжет какой-то мелодрамы, но увидев, что начинается двадцать пятая серия, решила больше даже и не пытаться во что-либо вникать.

Выключив телевизор, подошла к окну. Фонари только что зажглись, слабо освещая тротуар больничных дорожек медгородка. Народа было мало. Время посещения в больнице закончилось, поэтому посетители уже давно разбрелись по домам, а те немногие, что проходили всё же перед нашими окнами, были спешащие домой люди, которые старались сократить дорогу через территорию больничного городка.

Я увидела женщину, спешащую домой и крепко держа за руку девочку лет пяти. С другой стороны появился мужчина, он размахивал руками и что-то громко говорил, хотя рядом никого не было. Я поняла, что он разговаривает по телефону с помощью гарнитуры. По его сердитому лицу было видно, что он с кем-то ругается.

А это кто?

Я стала всматриваться в темноту, и в том, что там кто-то был – я нисколько не сомневалась. Но этот «некто» уж очень не хотел, чтобы его заметили редкие прохожие, поэтому старался держаться тёмной стороны парка. Мне почему-то очень захотелось рассмотреть его, но безуспешно. Нельзя было определить пол стоящего в темноте человека. Только высокий рост навёл меня на мысль, что это – всё-таки мужчина.

Чем больше я на него смотрела – тем меньше между нами становилось расстояние. Вроде мы оба и не двигались, стояли на своих местах, но расстояние сокращалось с увеличивающейся быстротой…

Вот я уже отчётливо увидела, что человек поднял руку и посмотрел на неё. Вот он повернул голову в мою сторону и больше не шевелился…

И тут я наконец увидела его лицо. Смуглое, но какое-то нечёткое, размытое. Его глаза были закрыты, но ощущение того, что он смотрит на меня через веки, всё больше и больше начало тревожить меня. Я смотрела на него заворожено, не в силах отвернуться.

Он резко открыл глаза, и у меня появилось ощущение, что он сверлит меня взглядом, как бы обжигая не просто огнём, а огненной лавой. Мне становилось всё больнее и больнее с каждой минутой. Жжение разъедало меня изнутри, там всё пылало, казалось, ещё минута – и я загорюсь, а вернее – мгновенно сгорю, не оставив после себя и пепла.

– Никогда не смотри на него, – услышала я нежный детский голос и почувствовала сначала прикосновение руки, а затем – знакомое уже расчёсывание волос гребнем.

Человек, прятавшийся в кустах, просто исчез, а я…

Глаза мои болели, как будто я долго смотрела на высоковольтную лампу, долго не моргая при этом. Я взмокла, капли пота сбежали с виска и упали на пижаму. Моё тело меня не слушалось, я не могла пошевелиться…

– Ничего, сейчас легче будет, – нашёптывая эти слова, девочка продолжала меня расчёсывать.

И от каждого её прикосновения мне становилось легче и спокойнее. У меня появилось ощущение, что я под защитой этого ребёнка…

– Да что с вами такое? – услышала я голос Ивана Сергеевича. – Милая, что это вы такая вспотевшая? – он озабоченно взял мою руку, считая пульс. – Голубушка, вы себя не бережёте. Чем таким занимались? Пульс подскочил, вон испарина на лбу, глаза красные. Вы что, принимали что-то из лекарств? Ведь я вам ещё ничего не назначал.

– Нет, доктор, – я обвела комнату взглядом. – А девочка где?

– Ну что вы, милая, у нас же – не детское отделение. Здесь только взрослые лежат, а время посещений уже закончилось, – доктор поднёс свою руку к моим глазам и начал ею водить: влево – вправо, вверх – вниз.

Но, увидев, что реакция у меня нормальная, убрал её и озабоченно начал шептать себе под нос:

– Ничего не пойму… Ведь анализы, результаты которых уже готовы, просто прекрасные, – он посмотрел на меня. – По тем данным, что у меня уже есть, вас только в космос отправлять. А сейчас смотрю на вас и сомневаюсь в их правильности. Да и в вашей дееспособности – по крайнее мере в данный момент – тоже. Так вы зачем на лампу смотрели?

Что я могла ему ответить?

Что какой-то странный тип меня сверлил своими глазами?

Тогда меня точно ждёт психиатрическая больница, а не дом – родной дом.

Когда доктор ушёл, я увидела своё отражение в зеркале: волосы распущены, глаза красные, как у рака…

Кстати, я ни разу рака не видела, и красные у них глаза или нет – только со слов этой пословицы и знала.

Я дотронулась до волос и опять вспомнила о девочке.

Что это – мираж? Или на самом деле я её снова увидела? Кто она?

– Девочка, а ты меня спасла, – проговорила я, глядя на своё отражение. – Если бы не ты – мои глаза точно из орбит вылезли бы от такого давления. И ещё… Кто этот человек? Кто ты, моя хорошая? Что со мной происходит? Малышка, – взмолилась я. – Приди ко мне и объясни происходящее.

Но в ответ – тишина. Даже для больницы сейчас было слишком тихо…

Сидеть в своей палате я больше не могла, поэтому вышла в коридор. Мне просто необходимо было пройтись, погулять, подумать.

Здесь уже прогуливались взад-вперёд другие больные, разминая ноги. Женщины, те что постарше, медленно прошли мимо, не обращая никакого внимания на меня, так как были увлечены разговором о какой-то старушке.