– Ты откуда это можешь знать, трусливое рыло? – выкрикнул, будто пролаял, главарь шайки Туркийцев. – Ты же говоришь, что крестьянин.

– Так и есть, но Бритландия слухами полнится. Они как стаи голубей несутся из уст в уста, быстрее ветра, – ответил Сандор, выглядывая из-за кустов. – Если господа желают, я могу всё устроить в вашу пользу. Вот только доберусь до крепости, да перешагну её порог. Я готов служить вам, милостивые господа.

– Обманешь, я тебя всё равно поймаю, – пообещал главарь, гневно сверкая серыми глазами. – И даже не пытайся придумать себе наказание, потому что не догадаешься, что будет тебя ожидать.

– И в мыслях не держу, милостивые господа, – поклонился бастард. – Мой вам совет, затаитесь у озёр, а я всё устрою.

Сандор развернулся, с облегчением выдохнул, и припустил вдогонку за напарником. Его трясло так, что он свалился и кубарем перелетел через себя. Услышав хохот за спиной, бастард резво вскочил на ноги и припустил дальше. Страх немного отпустил, и осталось в душе тихое ликование. Всё обернулось даже лучше, чем он мог представить. Махом он избавится от самозванки и станет лордом. А этой кучке диких разбойников всё равно нет выхода, как согласиться с ним. Они будут думать, что завладеют крепостью, и на их стороне окажется победа после столь шумного поражения. Да не тут-то было.

«А потом прикажу своим людям, и они выпотрошат тех вшивых туркийцев, – про себя размышлял бастард, приспосабливаясь к шагам спутника. – Замок Лютриков будет только моим!»

Брат не видел в тот момент, что творилось с Мирой, а она не знала, что замышлял бастард. Он специально немного поплутал по лесу, чтобы выиграть время и позже явиться в замок. Отправив спутника вперёд вместе со стадом, он пояснил, что идёт на охоту.

***

В ночь, когда новая луна только-только собралась взойти на небосвод, случилось непоправимое. Мира боролась с собой как могла, но не справилась. Изорвав на себе одежду в клочья, вышла она во двор. Страшное зрелище – глаза горят, волосы растрепались, одежда свисает лохмотьями, а в руках клюка, которую она подобрала у старца, спавшего на тюфяке в большом зале. Осторожно ступая, Мира шла дальше, высматривая себе жертву. Путь её лежал в сторону конюшни. Там точно можно тихо увести за собой воина. Луна ярко освещала обширные просторы, отражаясь в шлифованном каменном выступе круглой башни. Наверху переговаривались дозорные, а она кралась, прижимаясь к стене. Над замком кружили ястребы, раскинув широкие крылья, а в воздухе носились ночные мотыльки. Мира втянула ноздрями свежий воздух, который слегка отрезвил. Она решила, что если пойти к реке, и ухватиться за ствол тонкой осины, то можно претерпеть приступ безумства. Шелестя одеждой, Мира добралась до задних ворот. Стражи дремали. Распахнув створку, она вышла к обрыву, в котором тихо журчала река. Хватаясь за тощие кусты лозинок и чахлые пучки травы, девушка спустилась в овраг. Присев на корточки, почерпнула безумная в ладошки холодной чистой водицы. Умывшись, она собралась было прополоскать рот. Зубы сводило от ломоты во всём теле. Не успев сделать и глотка ледяной воды, девушка упала.

«Я не знаю, как угораздило меня связаться с этой девчонкой, но вышло так, как вышло. Мне её не жаль даже после случившегося, – размышлял Деян».

– Перестань себя обманывать! – воскликнул странник, нарушая тишину. – Она хорошая девушка, со сложной судьбой.

«Тот случай, о котором она рассказала совсем недавно, так и не выходит у меня из головы, – задумался парень. – Вот если бы она успела тогда выйти за того старика, который сватался к ней, то всё бы сложилось иначе. Жила бы в Нордвинде, кормила мужа, рожала детей, и никогда бы не узнала, что является настоящей леди. Дурная она, а я все чаще вспоминаю её. Когда уезжал, такими глазищами на меня смотрела, видимо надеялась, что останусь. Честно, и ведь остался бы, если вовремя завершил бы то дело, ради которого еду в эти края. Вот ведьма, забрала мой покой, похитила мои мысли. Вроде всё, как всегда, и я остался прежним, но в груди неприятно давит, когда вспоминаю о ней. Такое желание завалить эту маленькую ведьму на спину, поднять выше головы её длинные юбки и грубо взять, даже лучше силой. Я прямо вижу, как её ноги дрожат на моих плечах, а груди дёргаются в такт рывкам. Как в момент нашей первой близости, когда она кричала, кусая губы. А я заглушал её стоны жадным поцелуем».

– Так, бродяга, кончай эти думы, – грубо обругал себя Деян. Он сидел в поле, где за туманом было не разглядеть даже Седого, который пасся поблизости.

Два дня назад было полнолуние.

– Справилась ты там со своими порывами, ведьмочка? Или загубила очередную жизнь? – обратился Деян в пространство. Он доедал последний кусок ржаного хлеба, запивая остатками сладкого вина.

Уже неделю бродяга в пути, направляясь к той, которая изменила его жизнь раз и навсегда.

В низине было слишком сыро и холодно, что влажные волосы липли на лоб, нервируя парня. Его бледные глаза сузились, рассматривая ветки деревьев. Сейчас бы поймать пичужку или зайца, впрок. Хоть он привык голодать, но организм ещё слаб, и требует особого к себе отношения. Да только не было живности вокруг, хоть лопни от голода.

Деян свистнул, и сразу пред ним встал Седой. После этого привала в дороге они провели день, и появились вдалеке очертания деревни. Бродяга сжал бока коня, обещая, что скоро тот отдохнёт. Проскакав совсем немного, путник спешился и привязал жеребца к растущему близ дома клёну. Повернувшись лицом к избе, он заметил, как скользнули две тени в чёрных плащах.

– Налётчики? – удивился Деян. Он осторожным шагом направился к избе, откуда вышли чужаки. – Как-то странно.

Вскоре послышался топот копыт и ржание, и бродяга вздохнул с облегчением.

– Унесло, – шепнул он. Парень не заметил, что один вернулся, обойдя с другой стороны дома.

Разбойники заметили всадника в окно, когда он привязывал коня, и решили спрятаться.

Деян переступил порог избы, где когда-то был счастлив. Он прищурился, привыкая к предрассветной темени. В углу послышался слабый стон. Бродяга метнулся туда. На полу лежала женщина и билась в предсмертной агонии. Её булькающий хрип говорил о тяжёлом ранении. Разбойники всадили клинок в живот несчастной крестьянке. Да видно не успели завершить своё чёрное дело, и обрекли жертву на мучительную смерть.

Парень упал на колени и всмотрелся в серое лицо умирающей женщины. Она ухватилась окровавленной рукой за его ладонь и попыталась подняться. Женщина шевелила дрожащими губами и закатывала глаза, а парень смотрел на неё и плакал. Впервые за десять лет он ревел как ребёнок, со злостью смахивая слёзы рукавом.

– Жаль, что это сделал не я, … мама, – сквозь зубы протянул Деян. Он склонился над женщиной и буравил её растерянным взглядом.

– Прости… меня,… мальчик… мой, – едва ворочая языком, молвила пострадавшая. – Я… не продала бы … тебя, но мне нужно было… кормить своих малышей.

– А, я значит, чужой рот в семье был? – взвыл Деян и замахнулся для удара, но следующая новость заставила его остановиться. Рука в воздухе зависла.

– Ты не мой… сын, парень, – ответила женщина. – Тебя принесли весной, … пятнадцать лет назад. Я тогда кормила соседского мальчонку… Его мать приболела. В дверь постучали. На пороге… сидел малыш… и улыбался. В руках держал мешочек… с монетами. На тебе… было… красивое облачение с богатой меховой отделкой. Ты знатного… рода, … сынок, и чужой мне, … но, … я любила тебя когда…

Слова оборвались, вместе с надеждами Деяна. Он начал трясти мать за грудки.

– Скажи, ты ведь знаешь, чей я сын? – орал Деян. – Отвечай, я прошу тебя, отвечай. Не умирай, ты не имеешь права бросить меня дважды.

Он плакал, опустив голову в холодеющие ладони своей матери, которую любил всем сердцем, а в душе желал убить за подлость.

Стоны женщины стихли, как и всхлипывания бродяги, скрючившегося рядом с телом. В горнице становилось светлее, а по стене побежали тени.