Деян видел, как над замком взошло солнце, как кружили над башнями стервятники и как прощались с жизнью воины.

Он покачнулся и упал на колени, пытаясь дрожащей рукой вынуть нож. Тут кто-то его тронул за плечо. Обернувшись, парень увидел перед собой рыдавшего бастарда. У Деяна не было времени задуматься, почему он ревёт как девчонка, когда вокруг гибнут люди, а на нём чистый камзол и ни единой царапины. Сандор кричал что нужно отступать. А Деян не понимал, чего тот от него требует, ведь голова гудела как колокол. Сандор тащил его вниз, призывая сдаться, но тут раздались вопли, будто разорвалась бочка с порохом.

– Уходят! – кричал бритландец. – Псы отступают!

Его слова поддержали усталые, но довольные крики воинов – бритландцев.

Деян оттолкнул бастарда и, пошатываясь, поднялся на ноги. Он добрался до бойницы и выглянул наружу. Скрываемые туманом Туркийцы бежали всё дальше от крепости, которую так желали завоевать. Жалкая кучка трусов отступала, чтобы стать отрядом бродяг и не вернуться на свою землю. Их ждёт позор и унижения, а это для туркийцев хуже гибели.

Вдруг Деяна развернули и ударили. Перед ним стоял меченый. Его лицо напоминало кусок мяса, а из груди торчала стрела. Однако он продолжал сражение. Это так разозлило Деяна, что он всей пятерней схватил того за физиономию и оттолкнул. Меченый ударился головой и осел. Деян схватил его за шиворот и ударил о противоположную стену.

– Мало тебе жаба? Так я добавлю, амарок тебя дери, – сквозь зубы шипел Деян, и столкнул врага со стены.

Бритландцы сразу начали собирать раненых и переносить их в замок.

За вратами зажгли погребальные костры для тех, кто никогда не увидит закат, окрасивший горизонт розовой дымкой.

Раненых противников оказалось порядком, они просили пощады, но кто-то из рыцарей выкрикнул, что их нужно убить. Деян согласился. Он увидел среди мёртвых бритландцев и лорда Лютрика, перед которым сидела на коленях девушка. Подойдя ближе, Деян грубо схватил её за волосы и одним рывком поднял на ноги.

– Я что тебе сказал делать? – зарычал он.

– А кто ты такой? – закричала Мира от боли и обиды.

– Я посажу тебя на цепь! – пообещал Деян, теряя сознание и разжимая кулак с волосами.

– Ты только живи, – попросила девушка, падая перед ним на колени. Она была поражена, насколько глубока его рана, ведь кинжал вошёл в плоть по рукоять.

– Чем я могу помочь? – спросил Сандор, присаживаясь на корточки рядом с сестрой.

– Нагрей вина и добавь трав из особенного сбора, что хранится в кухне на крюке у окна, – попросила девушка, поднимая Деяна. – И нарежь длинных полосок материи. Медлить нельзя, иначе случится заражение. Крови он потерял предостаточно.

– Будет сделано! – пообещал Сандор и поспешил в замок.

Мира посмотрела ему вслед и покачала головой. Она всё поняла, но не сейчас об этом рассуждать, не теперь.

Вскоре Деяна уложили на тюфяк в главном зале и залили его рану вином. Он так и не пришёл в сознание.

Со стороны странник видел как славно в бою погиб Лютрик. Обугленные тела тлели и гарью выедали глаза, но он кружил над местом сражения в облике крупной птицы и искал знакомые лица. Воспоминания яркими вспышками озаряли сон. В горячке парень отчётливо слышал крики ярости. Звон мечей и топот ног, хруст костей и ржание коней – окутывали его сознание. Щепки и искры летели от щитов, а вмятины на доспехах зияли как рваные раны. Перекошенные гневом лица врагов кружили вместе с ним в небесах.

Месяц спустя.

– Исса, есть новости?

– Да, моя госпожа, мне удалось кое-что узнать, – ответила молодая темнокожая служанка.

Она прямо с утра отправилась в покои королевы, чтобы поведать тайну, которая всю ночь жгла язык. Только госпожа ублажала супруга, и увидеться раньше им не довелось.

– Давай скорее, не тяни, – попросила Лея, усаживаясь удобнее на постели, подбирая под себя ноги. Её длинные локоны спутались, а глаза сверкали хищным блеском.

– У короля есть брат! – шепнула служанка, подавая госпоже ломоть тёплого хлеба с начинкой из лосося.

В то время рыбы в реках и морях было слишком много. Это прямо мечта рыбака. Сельдь добывалась и коптилась в огромных количествах. Она шла на закуску гостям, а осетровые, лобстеры, форель, лосось и карп – использовали для приготовления кушаний знати.

– Брат? – выдохнула Лея, и отложила хлеб на блюдо. – Как такое возможно?

– Мне удалось узнать, что у Максимиана I было две жены. Не спрашивайте, как такое здесь было дозволено, не знаю. И вот каждая из них родила старому королю по сыну. Но случилось так, что младший умер в младенчестве. Его мать сошла с ума от горя, и у власти осталась старшая жена и её трёхлетний болезный сын. Да только тот, второй, живым остался, – шептала Исса на ухо госпоже, разместившись рядом с ней на постели. – Такие вот дела!

– И где теперь этот мальчик? – выдохнула обескураженная королева. Она выжидающе смотрела на служанку и хмурила выкрашенные хной тонкие брови.

– Госпожа моя, то уже не мальчик, а муж. Прошло целых пятнадцать лет. Представьте, как вырос тот малыш. Если выжил, конечно, – округлила глаза Исса.

– А дальше?

– Не могу знать, госпожа. Вроде как отдали его на воспитание крестьянке. Мой осведомитель не договорил, так как поднял мне юбки и завалил на солому.

– Терпи, Исса. Нам нужно знать всё, – отчеканила королева.

– Да, моя госпожа, – согласилась служанка. Она сползла с постели, поклонилась и вышла из покоев.

Лея подтянула колени к груди, уперлась в них подбородком и задумалась.

То, что у супруга имеется брат, сильно осложняет дело. Но неразрешимых вопросов нет, а есть лень. Но, Лея не из таких особ.

Аппетит у королевы от такой новости пропал, и это после страстной ночи любви. Вначале, когда она с Максимианом II ступила на твёрдую землю, решила, что не допустит супруга до своего тела. Однако пока добирались до замка, королева решение поменяла.

Теперь же снедаемая известием властительница весь день провела рядом с монархом на совете. Она стояла в стороне и наблюдала за супругом. После посещения востока он изменился – всё больше молчал, чаще потирал палец и задумчиво смотрел перед собой. Такие перемены озадачили Лею. Она всеми силами старалась вернуть короля в прежнее русло. Он был так предсказуем, когда кричал и топал ногами. А теперь, поди, узнай, что кроется за его молчанием. Этот человек будто отгородился от всего мира. Он вроде бы рядом, но точно не здесь. Вот и на совете помиловал вора, а раньше бы собственноручно задушил прямо в замке. Следом на колени упал немощный старик и, целуя утоптанный пол, просил помиловать и не забирать козу, чтобы уплатить дань. И что вы думаете? Максимиан II дал золотой корамар этому деду, чтобы тот поправил дела по хозяйству. Подданные перешёптывались, а монарх молчал, потирая в задумчивости лоб. Он больше не приказывал жечь деревни и искать чудовище, и не издавал указов. Этот человек просто потух.

***

«Что я здесь делаю? Как живу? Да и живу ли?! Все кланяются мне, а я больше не получаю удовольствия от своего величия. Что все эти люди от меня хотят? Не знаю. Но точно понимаю, чего хочу я. В тот день, когда меня заживо погребло под песком, я испугался. Этот страх давил на плечи и тисками сжимал грудь. Я хотел дышать, а буря всё больше укрывала моё бренное тело, задевая душу. Я видел свою не столь долгую жизнь, видел себя и дурные поступки. И то был не я. Тот Максимиан – настоящий, чистый, честный, остался в детстве. Он не вернётся. А я хочу постараться его возвратить. Ведь это не сложно, стоит только подумать об отце. Его чествуют каждый день, а меня осуждают. Я всего-то хотел порядка и процветания для страны, но остался непонятым. Это страшно, как и то, когда тело не двигается, а ты живой. Когда не слышишь и не можешь кричать, а готов сам себя растерзать, лишь бы спастись из плена. Ещё тогда я дал себе слово, что если случиться чудо, и мы спасёмся, я изменюсь. Найду лекаря, даже если придётся весь мир перевернуть, и излечусь от терзавшего меня недуга. И чудо случилось, меня спасли. Как оказалось, в мире правит вовсе не зло, – про себя размышлял Максимиан II, не прислушиваясь к докладам советников. – Помню, случилась со мной тогда настоящая истерика, после которой краски вселенной стали ярче, воздух слаще, а душа легче. И чем больше каялся я, тем спокойнее становился. А когда поддался искушению с теми восточными девами, которых вспоминаю до сих пор, я понял что живой и живу. А главное, меня отпустили боли, которые терзали рассудок изнутри. Не было больше тех вспышек, от которых хотелось убивать, лишь бы отпустило. Пока я сам не понимаю, что буду делать дальше, но что-то буду. У меня есть трон, государство и жена. Думаю, для начала этого достаточно».