«Гена, привет, — бодрым голосом начал портить настроение обиженный судьбой Костик. — Я тебе как друг звоню. Объявился Юрик Латун. Никого не помнит. И меня не вспомнил, и тебя. Коллекцию от показа отстранил. Приехал с толстой колхозницей, она же — его единственная модель. Говорят, она его любовница! Ты меня понимаешь? В общем — травма головы. Ну всё. Пока. До встречи».

Он торопливо закончил свой рассказ и отключился, не дождавшись реакции. Костик прекрасно представлял, что будет делать после такого сообщения Гена. Он приедет в аэропорт встречать Латуна, бросится на шею Стилисту. Их встреча не сможет быть воспринята однозначно! «Нестандартная модель» обнаружит возле себя стопроцентного гея! Если она имеет виды на Стилиста, вот здесь и будет ее ждать жестокое разочарование. И у Гены появится возможность получить от ворот поворот, все-таки эта Маруся в хорошей весовой категории и сможет побороться за свои права. В аэропорту встретят журналюги — они понесут весть в массы. В любом случае — скандал обеспечен.

Парамонова ждало много затейливых дел, которые следовало решать срочно: добыть приглашение на заключительный банкет, побеспокоиться о билете в Минск. А, может, подсесть к кому-нибудь попутчиком. Следовало найти потенциальных доноров личного времени, а в этом Костик был большой мастак. Его ласковая настойчивость редко подводила. Он успешно пользовался запасом маленьких хитростей. Вот, к примеру: на Лоукостере во вторник самые дешёвые перелёты. Пусть опоздал на денёк, но заказанный билет обошёлся в пять раз дешевле Гелиного с БЕЛАВИА. А Геле Костик ничего не рассказал об этой экономии: вдруг билет оказался бы один, а она — расторопнее? Да и приготовление платьев к показу — женская работа. Так что Геля — на БЕЛАВИА для подготовки к конкурсу, а Костик — с опозданием, но дешевле. Это была даже не хитрость, а рациональное распределение своих возможностей.

После разговора с Костиком Гена с омерзением вытер мобильник о штаны и выругался. Он хорошо понимал, что это — сладкая месть.

Голявин откровенно не ценил нового стилиста «Карамелей», разговоры не поддерживал и старался держаться от него не ближе трёх шагов. Такая дистанция исключала доверительные беседы и дурацкие просьбы вроде: посмотри, у меня походка похожа на Брэда Питта?

Перед исчезновением Латун оставил деньги для расчета со швеями — Гена их неосторожно потратил. Пошитая коллекция зависла у обиженных строчильщиц. Новый, неожиданно назначенный стилист Костя, объявил себя спонсором неоконченного проекта, расплатился за шитьё, заявив на коллекцию своё право. Вскоре «со «спонсором» стали происходить диковинные вещи. Костик стал одеваться как Юрик Латун, долго выспрашивал, где тот добивался такой прически, чтобы волосы долго и надёжно стояли пыром, чем красился разноцветный чуб Стилиста. Он даже особые жесты репетировал перед зеркалом, и модельки, наблюдая Костика со спины, ошибались, удивлённо здороваясь:

— О-о-ой, Юри-и-ик.

А Костя их не разочаровывал, широко и обаятельно улыбался, как Юрик покусывал губу, и щурил подведённые сурьмой глаза, вызывая недоумённые вопросы у мужской части фирмы «Карамели».

Гену бесили эти прикиды. Костику было до Стилиста как до луны, а он нагло брался переделывать идеи Латуна и портил их своей бездарностью. Модельки проговаривались, что для них готовится интересная работа.

Однажды Голявин встретил в магазине Гелю, выбиравшую себе чемодан на колесиках. Выяснилось, что она нанята переодевальщицей для дефиле, к которому готовился — кто бы вы подумали — новый стилист! Он собирался ехать с коллекцией Юрика в Париж!

Гена изо всех сил старался не показывать на людях свою досаду и возмущение. Если ему что-то рассказывали об успехах Парамонова — сразу отворачивался от собеседника и стремительно уходил куда-нибудь в тёмный коридор, где скрипел зубами и отрывал с пиджака пуговицы «с мясом». Однажды больно щёлкнул по лбу ни в чем не повинную модельку, которая заявила: «Костик далеко пойдёт. Он такой пробивной!».

Со временем открывались и новые ужасные вещи. Парамонов выступал даже не в роли соавтора, а полноценным хозяином проекта! В один из последних дней, перед отъездом во Францию, новый стилист «Карамелей» предложил Гене поучаствовать в конкурсе и даже обещал хорошую зарплату и процент от выигрыша, если он случится. Вроде сделал джентльменское предложение для урегулирования отношений. Но Голявин гордо отказался от поездки в Париж.

У Гены складывалось впечатление, что Парамонов старательно гадит ему.

«Как еще можно воспринять этот телефонный звонок? Стилист жив и приехал на конкурс. Не сообщил о себе. С ним рядом женщина…»

Голова шла кругом. Он скрипел зубами и жаждал встретить Костика где-то в темной подворотне, чтобы испортить ему лицо.

Спустя два часа после знакомства с Костиком шестнадцать жёлтых платьев, дополненных его идеями, были сняты с показа. Стилист заявил своё участие в конкурсе-соло одним платьем с одной моделью.

Олешка, как истинный режиссёр, расставлял силы для будущей битвы.

Юрик хмурился, губа, которую он прикусывал в минуты глобальных мыслительных процессов, вздулась.

Вокруг Латуна витало множество неразгаданных ассоциаций, которые возникали из запахов лака, парфюма, косметики, отрывистых специфических слов, значение которых он с трудом доставал из памяти. А ещё лица, изменённые визажистами и стилистами… Холодно, горячо, горячеее… Он краем глаза фиксировал прибывающих моделей, известных кутюрье, их рекламных агентов, стилистов…

Маруся с любопытством разглядывала прозрачные юбки, блузы с нашитыми бантами и стразами, дырки, выкромсанные ножницами по нежному бархату, проволочные кринолины, похожие на поломанные птичьи клетки.

Костлявые модельки в одних трусиках перемещались по большому залу, где стилисты готовили их к дефиле. Бухгалтерша настолько не вписывалась в компанию похожих на нимф или эльфов созданий, что это несоответствие вызывало у неё чувство неловкости.

Кукольные лица моделек ничего не выражали. То ли им не разрешали улыбаться, то ли такая манера стала правилом дефиле, но именно это безразличное лицо на подиуме казалось Марусе отвратительнее всего.

Волновалась ли она? А ничуть! Она полностью доверяла Олешке, знала, что он вытянет Юрика в этом конкурсе. А она сделает всё правильно и красиво. Даже интересно было: какое впечатление произведёт она там, на дорожке, где привыкли видеть совсем иные примеры красоты.

Заканчивалась программа Финляндии, впереди всех ожидал небольшой перерыв. К Марусе подошла тощая моделька и с каменным лицом предложила ещё один стул.

— Спасибо, мне достаточно одного, — не чувствуя подвоха, улыбнулась толстуха.

За спиной хихикали. Марусиного знания английского не хватило, чтобы понять издёвку.

Второй заход состоялся минут через пять. От австрийской команды отделилась двухметровая девица с зелёными волосами и, выписывая паучьими ногами замысловатые восьмёрки, подошла к бухгалтерше. Она говорила на чистейшем русском.

— Откуда ты взялась, такая корова? — прищурив глаза, обведённые черными кругами, медленно произнесла она.

Маруся только сейчас поняла смысл шутки со стулом. На «корову» не обиделась.

— Корова — кормилица. Сравнение с ней не может быть оскорблением!

— Ой, девочки! Она в школу ходила!

— Сколько ж на тебя ткани пошло?

— Под тобой подиум не провалится?

И всё это они говорили ласково, заглядывая в глаза, вытягивая губы, подведенные фиолетовым и черным — страшные и смешные маски. Но Маруся не воспринимала их как обидчиц. Они-то и людей мало напоминали.

— Кто ваш стилист? — услышала из-за спины.

Какое им дело? Отвечать не обязательно. Юрик расправлял на стойке платье для Маруси. Он пытался сосредоточиться.

«Разрушать стереотипы — как пошевелить палкой в муравейнике! Не будет у нас никакого приза, но впервые мне так интересно думать о муравьях», — размышлял Стилист.