– У меня есть идея!

– Какая? – переспросила Элен, любуясь высоким ростом брата.

– Ты не скучаешь по Парижу? Может быть, нам съездить туда?

– Зачем? У тебя там дела?

– Хочу побыть вдали от Соланж и больницы, – на этих словах Эмиль переглянулся с сестрой многозначительным взглядом. – Тебе Эрнест ничего не пишет?

– Изредка! Ты оставишь больницу и практику?

– На время! В Сорбонну приезжает профессор Штольц читать лекции по болезни Паркинсона, – пояснил Эмиль свой интерес к столице.

– Временное отсутствие способствует росту притягательности, – заметила Элен.

Через секунду раздался звонок в квартиру. Эмиль направился к входной двери. Стрелки часов в гостиной показывали ровно два часа дня.

Тем временем, Мари Арно закрыла глаза, убрав в сумку часы отца на цепочке. Наступило время обеда. Голову сдавило тяжелым невидимым обручем. Так случалось всякий раз, когда она ощущала отчаяние и беспокойство. Сегодня утром, заходя в банк, она надеялась уладить ситуацию, но теперь осталась только пустота. Больше года она не заглядывала туда. Куда подевался месье Оливье?!

Сердце предательски ныло внутри, посасывало тянущей болью. Неприятности быстро отнимают здоровье. Ожидание беды способно испортить человеческую жизнь и лишить сна. Голова болела нестерпимо. В городе они зашли купить немного муки. Затем долгое время провели в Basilique Saint-Sauveur20 за молитвой. Холод там показался теплом в сравнении с их ледяным домом. Последние деньги. Они оставались от заложенного в ломбард золотого браслета бабушки. Какая бездарность жить такой жизнью! Порой она лежала и плакала без остановки. Потом наступал стопор. Бессмысленные слёзы. От них голова болит ещё сильнее.

Несколько раз Мари перезакладывала браслет, выкупала и снова сдавала в залог. Почти все ценные вещи, так нравившиеся бывшей лучшей подруге, оказались проданы к этому ноябрю. Та трогала дорогой мех с красивых шуб и нахваливала вкус одной из богатейших наследниц Рена. Какая глупость была хвалиться одеждой и золотом!

– Я завидую тебе белой завистью, – повторяла Одетт.

Какая беспечность, когда не умеешь оценивать и сравнивать себя с другими. Злость за собственные поступки настигала Мари всё чаще. От былой роскоши остались только самые дорогие и редкие украшения. Откровенная безнадежность уже читалась в её глазах.

Почти всё ушло в ломбард. Ценные украшения с дорогими камнями при оценке в ломбарде стоили куда ниже своей покупной стоимости. Выгоднее всего оказались цепочки и кольца. Они быстро принесли деньги и совсем немного переживаний. Это было в начале. Тогда казалось, ситуация улучшится со дня на день. Потом в ход пошли самые крупные украшения без камней. Затем пришёл черёд шубам в начале прошлой зимы и пальто.

К этой зимней погоде в первый день ноября, мадам Арно оказалась почти без верхней одежды с заложенным в ломбард бабушкиным браслетом. Мари взглянула на Натали, дочь держала в руках небольшой кулёк с мукой из лавки. Их повозку трясло со стороны в стороны и добавляло печали к нерадостным раздумьям.

– Поворот! – донеслось от извозчика.

Дешёвая аренда и удаленность от города – одно из лучших решений. Дом лучше маленькой мансарды под крышей и можно посадить овощи. Мари ошиблась в своих расчётах. Никак не предполагала она оставаться за городом до глубокой осени и уж тем более зимы.

Один план за другим оказывался провальным. В городе они заждались эту повозку и ещё сильнее подмерзли от внезапно разошедшейся метели. Больше всего Мари побаивалась за дочь. Слишком тонкое пальто для такой погоды. Жесткие ветра с Атлантики продували его насквозь. К тому же, ноябрь начался со снега, предвещая долгие холода.

В повозке находилось ещё несколько человек со своей поклажей. Они ехали дальше, в портовый Нант и безразлично смотрели на две фигуры, покидающие их в начале пути.

Какими одинокими смотрелись два домика среди белеющих просторов. Из соседнего доносились голоса двух соседских детей. Мари торопливо искала ключ в своей сумочке, заодно ощупав небольшой кожаный мешок внутри. Оставшиеся украшения она носила в нём, опасаясь оставлять их в доме. Перед походом в банк, на них имелся особый план. Утром возникла уверенность. Выход будет найден. Она рассчитывала на кредит. “Если будут сомневаться в моём достатке, – делилась она с дочерью, – я покажу мои золотые вещицы с бриллиантами”.

Оригинальное решение в разговорах с дочерью, в банке выглядело жалко. Новый управляющий смотрел с безразличием. Только внимательно изучил выписку счета мадам Арно. Денег там осталось на два багета. Ключ от дома нашёлся на самом дне сумки. Мари открыла входную дверь в арендованный дом, испытывая опустошение.

– Я поставлю воду на огонь, – сообщила она дочери, – быстрее одевай теплый халат деда и будешь греть ноги.

– Мама! Я не замерзла, – ответила ей Натали.

– О чём ты говоришь! Посмотри на себя! Как бы ты не заболела! – недовольно проворчала Мари. – Лучше бы дождалась меня у соседки.

– Сюзанн каждый день варит луковый суп! Не выношу его! – ответила Натали с лестницы, поднимаясь на второй этаж в общую спальную комнату. Вдвоём глубокой осенью в холодном доме куда спокойнее и теплее на одной кровати.

Мари подожгла мелкую лучину. “Дров осталось немного – сказала она вполголоса, – впрочем, оставаться в зиму тут нельзя”. Большие запасы хозяйских дров подкупили сразу, ещё в конце апреля, когда они заселились в этот дом. Вот бы знать всё наперёд. С приходом осени в доме стало холоднее, чем находиться улице.

Хозяин дома отмахивался от жалоб, напоминая о минимальной цене аренды.

Снять дом на окраине стоило дешевле, чем поселиться в мансарде в самом Рене. Тут было два этажа, две небольших комнаты для сна наверху. Летом они спали каждая в своей комнате, но в конце сентября ночи стали холодными.

Камин не обогревал дом, отдавая тепло только в полуметре от себя. Неправильно работали заслонки. Их было видно в стенах. Дымоход нуждался в починке. Из-за неработающей тяги камина за ночь дом становился выстуженным. Утром от холода у обоих стучали зубы. Ветер Атлантики пробирает осенью до костей.

Во времена правления герцогов Бретани, регион делился на Верхнюю и Нижнюю Бретань. Область Сен-Мало и Нант со своей территорией, и другие самые северные земли относились к Верхней Бретани. Леон, Трегор, Корнуай и Ваннская область составляли Нижнюю Бретань. Эти земли вошли в состав Франции вместе с Атлантической Луарой.

– Ты мне поможешь? – окликнула Натали.

Мари обернулась и рассмеялась от вида дочери.

Дочь стояла на лестнице в стеганном мужском халате синего цвета, подпоясанная и держала в одной руке связку книг, а в другой ружьё.

– Куда ты их несешь? – удивленно спросила Мари, подхватывая из правой руки дочери тяжелую стопку.

– В камин! – ответила Натали, смотря в сторону переданной связки с большим пренебрежением.

– Ты их иногда читала! – сказала уставшим голосом Мари.

– У нас почти не осталось дров. Этот дом способен поглощать бревна один за другим, нисколько не согревая!

– Там хватит ещё на неделю, – заметила Мари и замолчала. Это была неправда. Дров оставалось в лучшем случае на три дня.

– Я проверила дрова, – сухо отозвалась Натали, осматривая ружьё, – эти книги бесполезны для жизни. Будем жечь их!

Мари наблюдала за дочерью, рассматривающей приклад ружья.

– Твой дед разбирал его и куда-то дел боёк. Я его нигде не нашла.

– Мы не сможем продать ружье?! – сокрушённо спросила Натали.

– Выручим в лучшем случае только на ужин, – задумчиво произнесла Мари. – Я узнавала по весне о его стоимости.

– Оно же очень дорогое! Ты всегда так говорила! – поразилась дочь мадам Арно. – Мне так нравились эти золотые утки на его прикладе. “Dictateur” ничего не стоит?

– Оно не стреляет! Обычное ружье стоит дороже этого.