– Да уж… Но что за предмет, ты не знаешь?

– Нет, не знаю. Вообще, Дарья Алексеевна хотела, чтобы я завтра пришёл в школу.

– Зачем?

– Просит помочь починить сцену, ликвидировать яму, проверить всё покрытие на прочность…

– Ты типа рабочий? – рассмеялся я.

– Только типа, – поддержал Костя. – Но многие преподы уже свалили, и не факт, что завтра они появятся. Так что на всякий пожарный она просит меня прийти.

– Забавно.

– Очень. Но Щепкина мне сказала, что там есть какая-то неурядица с предметом – мол, его не открыть… – заявил Костя.

– Как не открыть?

– А вот так и не открыть. Представь себе, что какой-то дебил не только спрятал эту вещь, так ещё и решил закрыть её – наверно, на случай форс-мажора. Вот он и случился – форс-мажор. Предмет найден, да ничего с ним не сделаешь!

– Но причём тут ты? Неужто Щепкина надеется, что ты знаешь, как открыть этот ларчик?

– Это я и не понимаю, – признался Костя. – Может, я ей нужен вовсе не для этого? Может, у неё есть какие соображения?.. – обратился он ко мне.

– Ну, понять ты сможешь, только когда придёшь, – ответил я. – Однако нет ли опасений, что предмет может быть нехорошим? Ведь там, чёрт возьми, всё, что угодно может быть!

– Ну, вряд ли так… Это уж слишком. Да и кому это может быть нужно?

– Каким-нибудь шпионам, предателям. Да много кому.

– Но это же надо умудриться – заложить предмет под сцену! А до этого – проникнуть внутрь!.. Всё слишком сложно – вряд ли кто-то пойдёт на такое.

– Но кто-то уже пошёл, – заметил я.

– Да, – признал Костя, – но не думаю, что в таком масштабе.

– Ладно, – согласился я. – Тогда, вероятнее всего, это просто чьи-то шутки. Просто при сооружении сцены кто-то что-то оставил.

– Возможно…

– Кстати, если предмет никак не открыть, то нельзя ли его сломать? – предположил я.

– Я думал об этом, – ответил Костя. – Но я даже не видел его, и без понятия, о чём идёт речь. Так что завтра придётся-таки прийти в школу, чтобы всё выяснить.

– Логично.

– Ты со мной? – спросил Костя так, будто уже знал мой ответ.

– Разумеется, – моментально ответил я, понимая, что ответить как-то иначе я не мог, так как во мне уже кипело страстное желание всё узнать.

– Вот и отлично. Думаю, что больше никого пока звать не будем, – шёпотом сказал мне Костя, заметив, что Кирилл, Павел и Лёня ещё никуда не ушли, а сидят рядом, но разговаривают о своём. – Щепкина вообще просила меня привести ещё кого-то… Так что спасибо.

Я улыбнулся, потому что сама интрига этой ситуации была мне благодарностью.

– Думаю, пока не будем особо распространяться, – заметил Костя, поглазев ещё раз на Кирилла, Павла и Лёню.

– Поддерживаю, – ответил я. – Но всё же интересно, что это за предмет?..

– Потерпи немного, Коля, – завтра мы и узнаем.

Да, легко ему говорить! Сам заинтриговал меня этой странной историей, а теперь вспомнил о терпении. Да разве возможно тут сохранять спокойствие и терпение? – уж едва ли!.. Может, действительно, не будь этого предмета – всё было бы куда спокойнее. Однако всё и так очень интересно: происшествие на сцене и проблемы с покрытием, – с чего бы это? Ведь прав Костя: столько лет выступали – и ни единого казуса. И вдруг – случилось! Может, как раз из-за срока давности?..

Яма… Ну, ясно, что яма. Только странно, что именно яма образовалась, и притом в одном месте. Ведь если везде твёрдое покрытие, то откуда же яме взяться? Должно же быть всё заделано! Не может быть никакого вакуума под покрытием – иначе, получается, всё вообще на соплях держится?! Но это вообще решительно невозможно! Тогда просто бред какой-то выходит!..

А ещё предмет. Какой-то странный, неизвестный, таинственный и совершенно несуразный предмет!.. Да ещё закрытый! И в яме! Уж он-то как мог там появиться? Что это, блин, за мистика такая? Ведь невозможно! Хотя… Уж не связано ли это всё?.. – появление предмета и появление ямы? Да ещё проблемы с покрытием! Вот это интересно…

Но кто? Кто мог придумать такое: создать под сценой яму, заложить в неё предмет и заделать всё обратно? На это же только форменный психопат способен! Да и тот бы не стал… Надо разбираться.

Так думал я пару минут, – до того момента, как Костя, пребывавший эти же две минуты в молчании, не совершил крайне резкий жест, означавший, что он что-то вспомнил, и не воскликнул:

– Фотография!

Этот выкрик был таким неожиданным и экспрессивным, что даже Кирилл, Павел и Лёня сделали трёхсекундную паузу в своём разговоре, переглянулись, посмотрели на меня, на Костю, и только потом продолжили своё общение. А я вздрогнул и, одержимый каким-то странным чувством, спросил:

– Какая ещё фотография?

– Я вспомнил! – произнёс Костя с крайним воодушевлением. – Щепкина сказала мне о том, что в той же яме, совсем недалеко от предмета, была найдена какая-то фотография. Они случайно её обнаружили – так же, как и предмет.

Тут уже впору было кричать мне. Мне вообще казалось, что сейчас это сделает за меня то чувство интриги, которое находилось пока ещё внутри меня, но уже давно рвалось наружу. Наверно, выражение моего лица в сей момент было таким необычным, что Костя, завидев его, даже решил помахать перед ним рукой.

– С тобой всё в порядке? – спросил он.

– Нет-нет, … то есть да… Со мной всё норм. Просто ты так сказал…

– Как так? – не понял Костя.

– Не важно. Знаешь, пойдём пройдёмся, – вдруг предложил я. – Мне что-то надоело тут сидеть, и игра так себе… По пути обсудим кое-что.

– Ок, пойдём. Я сам насиделся… Да и плевать на этих дагов.

Мы попрощались с Кириллом, Павлом и Лёней, которые, очевидно, всё же решили понаблюдать за игрой дагестанцев, и пошли к выходу со стадиона.

Что ж, я решил именно в ходе этой прогулки рассказать Косте о моей находке в химической лаборантской. Я так подумал, что, наверно, лучше всего будет поделиться этой информацией сначала только с одним человеком, и, разумеется, с Костей, дабы не превращать загодя это дело в массовую детективную операцию. К тому же, нам с Тагановым предстояло завтра явиться в школу, и я ни на йоту не сомневался в том, что там мы узнаем ещё больше чего-то нового и неожиданного. Не знаю, что ещё сулит нам наш приход, но я надеялся уже завтра найти ответы хотя бы на некоторые мучившие меня вопросы, чтобы хоть слегка выпутаться из этого коварного лабиринта подозрительных фактов, мыслей и неурядиц.

Но сейчас мне нужно было рассказать Косте о том, что случилось первого ноября, причём рассказать так, чтобы он понял всю загадочность моей находки и попытался уловить связь её с сегодняшним происшествием. В принципе, у меня получилось это сделать, а закончил я так:

– …единственное, что может служить ключом, – это те пять букв, вероятно, из чьей-то фамилии: «…ецкий». Больше ничего.

– Да! – живо воскликнул Костя с явными интересом, удивлением и радостью. – Вот это мне уже нравится! Значит, ты сказал, что нашёл эту фотку в лаборантской?

– Именно так.

– Ни фига себе… И никого не было?

– Абсолютно никого.

– Блистательно! – крикнул Костя. – Но ты же понимаешь важность своей находки, Коля?

– Тут нельзя не понимать. Когда речь идёт о Бандзарте…

– О да! Бандзарт – это всегда важно! – заявил Костя. – Теперь вопрос: кто именно запечатлён на фотографии твоей и фотографии из ямы?

– Там какой-то мужик…

– Слушай, а ты можешь показать мне свою фотографию? – перебил вдруг Костя.

– Могу, только она у меня дома лежит.

– Отлично. Значит, идём к тебе домой. Ты не против?

– Конечно, нет. В моей квартире сейчас никого нет.

– Прекрасно. Это очень кстати, – заявил Костя, и мы с ним пошли в сторону дома № 71 по Будапештской улице.

Было очень здорово, что он так быстро включился со мной в это дело. Очевидно, сущность Бандзарта его тоже всегда и всерьёз интересовала, и, конечно, он так же, как и я, хорошо понимал важность любой вещи, могущей иметь к нему отношение. Вряд ли найденная в лаборантской фотография попала туда случайно – было очевидно, что её кто-то туда подложил, а так как чаще Бандзарта там никто не бывает, ибо Феликс – единственный химик в нашей школе, то всё это навевает на новые подозрения… Пока ещё нельзя с полной уверенностью заявлять, что Бандзарт как-то причастен к найденной картонке, но вероятность того, что она принадлежит именно ему – пусть Читатель здесь со мной согласится, – достаточно велика.