Класс молча взирал на него, при этом, взгляды наши со стороны наверняка выглядели чересчур боязливыми.

Бандзарт ещё раз на всех посмотрел, а затем начал быстро говорить:

– Всё, не будем больше медлить! Теперь я обязан сообщить вам, что у вас на этот год – важное задание!

«Начинается…» – подумал я.

– Ваши знания химии уже достаточно велики, и я не сомневаюсь в том, что моё задание вам по силам!

«Да ладно!»

– Уровень вашей химической культуры настолько высок, что вы, к примеру, можете без проблем написать уравнение реакции карбонилирования бензилового спирта на родиевом катализаторе!

Я успел записать эту фразу.

– Как представители старшей школы, вы уже можете и должны заниматься самостоятельной химической деятельностью…

– Что он несёт?.. – прошептал мне Саня.

– …проявлять фантазию…

Саня что-то ещё возмущённо добавил.

– …и оригинальность мышления!

«Неплохо!» – помню, подумал я.

– Итак, в этом учебном году вы должны, используя любые школьные реактивы, провести своего рода химическое исследование. Ваша задача – выбрать любой класс соединений из органической или неорганической химии и подробно изучить его на примере двух-трёх простейших представителей. Желательно действовать одному, но можно объединиться в группы – впрочем, количество объединившихся в каждой группе не должно превышать шесть человек. Имейте в виду: объём работы увеличивается с увеличением числа работающих над ней. Это я особенно проконтролирую.

Что же до самой работы, то результаты её нужно представить в двух видах: доклад, объёмом не менее десяти листов, и видеозапись проведённых субъектом исследований химических реакций. Оценка будет рассчитана из количества баллов, что вы наберёте. Запомните: классы повторяться не должны, об этом позаботьтесь сами. В противном случае – 0 баллов автоматом вам обеспечены! Задание должно быть выполнено к весне. Вероятно, в апреле я и начну проверку. Наличие работы строго обязательно! Без неё об аттестате можете даже не думать!

Всё это Бандзарт выпалил так внезапно, что нет ничего удивительного в том, что мы оказались в положении истинных дураков – остаточный шок после данной новости ещё очень долго продолжал на нас действовать, и мы боялись – точнее, никак не могли! – хоть что-то противопоставить монологу Феликса. Даже задать какой-нибудь подходящий к теме вопрос для нас было делом совершенно невозможным, или, по крайней мере, трудноосуществимым. Впрочем, как и всё то, что нас обязал выполнить Бандзарт.

Только спустя немалое количество секунд Саня всё-таки решился выказать общее возмущение. Он произнёс вполголоса какие-то ругательства в адрес Бандзарта и ещё скривил на редкость сердитую физиономию. Правда, лучше бы он этого не делал.

– Топоров! Встаньте! – приказал Бандзарт.

Если кто-то ещё и осмеливался что-то говорить шёпотом, то теперь все точно замолкли. Снедаемый тягостной тишиной и ослеплённый большим количеством взволнованных взглядов и ещё одного – самого острого – взгляда, Саня медленно встал.

– Повторите, что вы сказали! – потребовал Бандзарт.

– Да я … ничего и не говорил, – промямлил Саня.

– Врёте! Немедленно повторите! – настаивал Бандзарт. – Я желаю знать всё, что вы обо мне думаете!

Саня покраснел. Он смотрел в пол и испытывал явное, но столь редкое для него чувство стресса. Так продолжалось около пятнадцати секунд. Наверно, именно в это время, потому что другого времени не было, Сане и пришло в голову произнести единственное цензурное слово:

– Диктатор…

Бандзарт с полминуты смотрел на Саню, очевидно, продолжая его таким образом мысленно испытывать. Затем он прошёлся вдоль кафедры и молвил:

– Вот, значит, какого вы обо мне мнения… – очередная пауза. – А я смотрю, что вы стали очень умны – сидите там, на галёрке, бесконечно базарите с Лавровым, ни хрена не делаете, ещё ругательства про меня сочиняете, не подозревая даже, что у меня отличный слух… Наверно, это самое удобное для вас положение – вести себя нагло, но забиться в угол. Так ведь? Отвечайте!

– Н-н-нет… – тихо произнёс Саня.

– В таком случае, следите за речью! А лучше – молчите! Думается, только цианид калия заставил бы вас замолчать, но я всё же надеюсь на ваш личный самоконтроль и вашу субординацию. Вам всё понятно?

– Да, понятно, – с облегчением ответил Саня.

– В таком случае, мы продолжим. А вы – можете садиться.

Саня сел, а Бандзарт принялся до самого конца урока убеждать нас в том, что мы все – потенциальные химики, и что мы все можем и должны проявить свою химическую фантазию при работе над заданием. Честно говоря, в этот момент мне очень сильно захотелось убить его, не только за Саню, а за всех вообще, кому не повезло учиться у него, причём сделать это красиво. Сначала связать его так прочно, как будто какой-нибудь ковалентной связью, затем свернуть и обернуть в бумагу, изрисованную химическими формулами; далее найти стену, выдолбить из неё шестиугольное отверстие, кинуть туда обезвреженного Бандзарта – и всё замуровать; потом покрасить стену краской, содержащей ароматические соединения, и нарисовать на стене формулу какого-нибудь взрывчатого вещества – например, того самого, о котором Бандзарт как-то говорил, что «…он может убить всех!» Вот тебя, мёртвого, и украсит. И поделом! Круто же!

После этих мыслей резонно заметить, что, пока Бандзарт ораторствовал на весь класс, Саня Топоров парализованно молчал, и, по-моему, до самого звонка он не произнёс ни слова.

Впрочем, молчали и все остальные, и лишь когда Бандзарт закончил свой монолог, а до конца урока осталось две минуты, Костя не выдержал и спросил:

– Феликс Павлович, позвольте узнать: почему именно нашему классу вы дали такое задание? Насколько мне известно, ни один из пяти одиннадцатых классов, что заканчивали школу за последние три года, такие задания не выполнял, хотя преподавали у них вы. Так в чём же дело?

– Хороший вопрос, и вы здорово владеете информацией, – отметил Бандзарт. – Но могу сказать, что идея дать это задание принадлежит вовсе не мне. Её автор – совсем другой человек, и вы его очень хорошо знаете.

– И кто же это? – с колоссальным интересом спросил Костя.

– Эта идея принадлежит Людмиле Арнольдовне Барнштейн, – сухо ответил Бандзарт.

Все так и охнули. Кажется, после произнесения этой фамилии шок был ещё больше, чем тот, что охватил нас в тот момент, когда мы впервые узнали, что сегодня будет химия.

– Но скажите, зачем же директрисе, то есть Людмиле Арнольдовне Барнштейн, понадобилось это? Неужели мы ей чем-то не угодили? – снова обратился Костя к Бандзарту.

– А вот это вопрос не по адресу, – заявил Бандзарт. – Если вы что-то хотите знать – обращайтесь к ней. Могу сказать лишь следующее. Первое – я жалею, что эта идея появилась так поздно, когда вы уже перешли в старшую школу. Это надо было придумать раньше. Второе – проблемы вы создаёте себе сами! Вспомните вчерашнюю линейку. Может, и вопросов не будет.

Раздался звонок. И сейчас он лучше всего подходил под наше состояние.

Всё очевидно: маты Сани на линейке, злость Барнштейн, гнев Бандзарта на уроке, задание… А ещё наше нехорошее предчувствие…. Всё это связано. И теперь, после слов Бандзарта, в этом даже сомневаться не приходится.

Однако мне совсем не хочется обвинять Саню. Всё получилось настолько случайно, что он и сам, конечно, ничего подобного ожидать не мог. Но директриса! Вот истинный злодей! О, как мы её возненавидели с того дня! Правда, пусть Читатель не подумает, что раньше мы к ней относились значительно лучше. Напротив, между ней и нашим классом уже давно были враждебные отношения, и то и дело возникали ссоры. Иногда, особенно после них, нам казалось, что теперь Барнштейн успокоится, угомонится, перестанет досаждать нашему классу, и весь конфликт перейдёт, наконец, в фазу перемирия. Замечу, что мы искренне на это надеялись. Но, увы, … Барнштейн сама всё портила, каждый раз возвращаясь к старому. И не было конца её закоренелой неприязни, которая, кажется, снова даёт о себе знать. Ведь очевидно, что вчерашний инцидент – это прекрасный повод для Барнштейн снова начать травлю нашего класса. И это самое ужасное. Учиться придётся ещё год, а уже, с 1 сентября, – опять начинается! И ведь чёрт его знает, что ещё может произойти за ближайшие девять месяцев.