Связи двусторонни. Я держу контроль над происходящим, мое настроение и суть незримо влияют на все живое, подталкивая его к развитию в определенном направлении. Питая его моей разумностью, одухотворяя моими чувствами, заставляя все вокруг быть немного… человеком. Но также и я оказываюсь под влиянием… Конечно, в разумных пределах… Если можно считать разумным усиление моих собственных эмоций. Сущность волка, с лихвой доставшаяся мне от волтов, заставляет быть особо чутким по ночам. Особо сильным. Чрезмерно настойчивым. Чувственная сторона выходит на первый план. И я не могу её сдержать. Точнее могу… ценой непомерной боли, происходящей из-за разрыва связей. А это плохо… очень плохо, ведь это ведет к угасанию разума во всем.

Поэтому я и решил не сдерживаться. Зачем? Алёна — взрослый человек. Мой человек. Моя взрослая девочка. Рано или поздно она все поймет, что бы ни случилось сейчас. А это должно было случиться. Сама виновата в глупом побеге.

Довольно мучительно взял себя в руки. Необходимо было перетерпеть время… пока Алёна свыкнется с мыслью. И сделает первый шаг. Я осознавал — у нее нет выбора. Но шаг должен был быть с её стороны. Прямое насилие откинуло бы нас назад. Зарядило бы лес грубостью, а не чувственностью. Я прекрасно ощущал это. Поэтому сдерживался, не бросаясь разом, подошел к Светлому дереву, как всегда положив ладони на теплую кору. Ладони — открытые ворота. И дерево откликнулось, явив разноцветные образы перед глазами.

И снова путанный сюжет, смешивающий девушек, Илен и Алёну. Растворяющийся, играющий, мнимый, зыбкий… Что я должен был увидеть? Я чувствовал, что дерево одобряет этот союз, эту связь… Его тонкие нити тянулись к Алёне, оплетая её изящными узорами, подхватывали под руки, вили венок на голове, распускаясь цветами у живота и тянули, подтягивая к себе… Только Алёна этого не видела. В её мире она случайно обнаружила странное дерево. Случайно.

Только случайным ничего не бывает. И дерево встретило Алёну как старую знакомую. Это было видно по узору линий, исходящих из Алёниной головы. Они слишком напоминали… само дерево. Это ответ, реплика… Но создать реплику может только тот, кто неоднократно контактировал с объектом. Реплики растут медленно, у меня на это ушли годы. На создание столь прочных связей. А тут… Быть может, Алёна уже не раз бывала у дерева? Нет, я бы узнал. Я поклялся выяснить, в чем тут дело…

Между мной и Алёной тоже есть связи. Их я стараюсь не рассматривать, боясь своим вниманием нарушить тонкие узоры того перемирия, что между нами установилось. И все же в тот момент, стоило признаться, мои линии исходили прежде всего снизу живота и мощными струями обтекали девушку. Тянули в нетерпении. Я со вздохом отстранился от дерева. Пора.

Мы смотрели друг на друга в наступающей голубоватой темноте. Алёна была неподвижна, хмурилась, размышляла, вздыхая. Я не двигался и ждал. Как хищник, знающий, что добыча непременно пойдет по тропе прямо в лапы. Не сейчас, так скоро. Какая разница. Это — уже свершившийся факт. И она решилась, сделала шаг, смело снимая одежду. Линии помогали ей, тянули в омут моих желаний. Желаний леса и всего сущего в нем.

Я сорвался с места. Не мог больше терпеть. Закрыл её рот судорожным поцелуем. Поцелуем, которым нельзя успокоиться, который еще больше обостряет жажду. На землю… прямо здесь. Почти закапываясь в мягкую траву и податливые корни. Быстрее освободить от одежды. Скорей. Где-то на краю сознания я понимал, что нельзя торопиться, но все равно спешил. Её тело — как живительное питание. Новая надежда. Сгусток любви, замурованной в насмешку. Я хотел испробовать все это.

Алёна увидела меня и вскочила в попытке бежать. Не пустил. Куда уж теперь. Достаточно бегать. Навалился в такой понятной позе. Женские бедра словно специально созданы широкими, чтобы обнимать мужские. Движение вперед… И с невероятной силой она выкрутилась, подпрыгнула с криком. Неожиданно. Разлилась боль. Потекла вокруг Алёны, разрываясь частицами. Я видел это почти наяву. Эта боль отозвалась внутри меня, взволновав сердце. Но разве что-то могло меня остановить? Боль — лишь небольшая плата за последующее единство. Удержал, двигаясь еще раз. Снова выскользнула!

Назвал её ужом. Слишком сильны ее связи с прошлым. Прочные и крепкие, как оковы. Они тянули назад, в обратную сторону, взрываясь на концах, образуя болевой импульс, пытаясь помешать новому. Но я был сильней. Я жаждал перебить их… Схватил девчонку максимально крепко, двигаясь резко и сметая преграду на пути. Алёна закричала. Но крик лишь распалил во мне волка, и я уже не сдерживался, двигаясь сильней и сильней. Не препятствуя себе, не думая ни о чем. До исступления… до заветного блаженства. Которое взорвалось во мне, почти что как та самая боль, крича и извергая мою сущность, заставляя меня превратиться в нечто, единое со всем вокруг!

Я посмотрел на Алёну, не понимая, что чувствовала она. Во мне расцветала уверенность, что в скором времени я смогу найти тропинку к непокорному созданию. К её телу, её мыслям, чувствам… Спросил… Пошутила, что могло быть и хуже. Опять иронизировала, даже сейчас, милая моя девочка — подумал я неожиданно для себя. Я забеспокоился, ощутив ее холодные руки, Алёна замерзала, едва заметно дрожа. Укутал её плащом, и мы помчались домой. По дороге я заметил, что за нами наблюдают волты. Много волтов. Да клоххи в деревьях подсматривали. Ждали изменений… Вот, лесные духи, не сиделось им по домам! Решили на Алёну посмотреть… Лишь бы её не напугали.

Как только мы примчались домой, Ратмир аккуратно снял меня с коня и хотел понести на руках дальше, но я брыкнулась, пнув его в живот, и с негодованием выскочила из рук.

— Хватит меня лапать! — зло выкрикнула тянущему в мою сторону ладони жениху. Добежала до своей комнаты и тут же заперлась, недобро поглядывая на спящего в кровати и продавшегося местной жизни с потрохами Ку-ку. Сняла платье и ахнула — в свете ламп стало ясно, что низ ткани покрывают красные разводы. Кровь — и довольно много.

— Вот вам и пик удовольствия! — прошипела я и, несмотря на слабость, бросилась в ванную, окунулась в воду, пытаясь смыть противоречивые ощущения от сегодняшнего дня. Усталость буквально валила меня с ног, грозя усыпить прямо в купальне. Я вышла, обтерла тело полотенцем, натянула сорочку и прыгнула в кровать. Мысли в голове окончательно попрятались после шока от произошедшего, теперь моя голова была пуста, как кожура тыквы на празднике страха. Так я и заснула, проваливаясь в густой и тягучий сон без сновидений.

Просыпалась я долго, нехотя и мучительно. Дневной свет уже давно пробивался сквозь веки, рисуя красные круги, но эти самые веки так отяжелели, что не могли распахнуться. Я ворочалась в кровати, на закоулках сознания билась мысль, что пора вставать и предпринять решительные действия. А лучше — необратимо тяжелые и травмирующие жениха. Но я настойчиво прогоняла её, охваченная приятной и одновременно тяжелой дремой. В конце концов, свет стал настолько невыносим, что я слегка приоткрыла глаза и впала в ступор, моментально проснувшись.

Прямо напротив меня, вальяжно раскинувшись в кресле, в том числе разведя перпендикулярно колени, как это любят делать мужчины в местах, которые считают своими, сидел мучитель собственной персоной. Внимательный взгляд был направлен прямо в мое лицо, так что мне не удалось скрыть пробуждение и исподтишка понаблюдать за ним.

— Доброе утро, Алёна, — сказал он так, словно это утро добрым ему не казалось.

— Но как? — проигнорировала я его приветствие. — Как Вы проникли сюда? Ведь я же запирала дверь?

Он усмехнулся, и расслабленное лицо сразу стало притягательным.

— Как? Не ты одна умеешь пользоваться отмычками, Аля. А еще настенными карнизами, — усмехнулся жених.

— Аля? — снова удивилась я. — Но откуда Вы знаете это имя? Меня им называли лишь в глубоком детстве.

— Ниоткуда, — по лицу пробежала тень. — Просто сокращение. Если хочешь, не буду.