Я не двигалась с места, не в силах принять решение, как поступить. Меня разрывали противоречивые чувства, острая паника и желание броситься наутек, не видя ничего вокруг.
Или…
Вот это "или" меня останавливало. Слово "или" мне не нравилось. Так подсказывали жалкие остатки моего разума, пытающиеся пробиться сквозь поток непривычных ощущений. Тех, что решительно мешали мне разорвать связи со странным лесом и его психически неуравновешенным хозяином. Что-то неладное творилось со мной, но это понимание моментально оказалось смыто волной предвкушения. Мои колени дрогнули.
Бежать, бежать без оглядки, раздирая ноги в кровь и не видя того, что остается сзади — задыхался в крике разум. Другая же часть меня продолжала жеманничать и раздумывала о плюсах предложения Ратмира. Некстати вспомнилась фраза Джит, которая любила повторять, разглядывая очередное дорогое украшение от нового поклонника: все девицы одним маслом мазаны, лишь бы подороже сторговаться… И тут же мой наглый язык донес эту мысль до собеседника:
— А что взамен? Я, конечно, всяко понимаю, бессознательный зов у Вас и пониженная сила воли. Такое бывает, при некоторых пограничных состояниях личности… Надо сказать, лекарства от этого есть, Вы, если что, не стесняйтесь, обращайтесь… — но, видя, как заходили желваки на щеках у психа, решила переформулировать мысль. — Я имею в виду, у Вас разная, непотребная, прямо говоря, романтика, которая может обесчестить порядочную девицу. Между прочим, снижая ее последующие шансы на качественное жизнеустройство. Поэтому, кусок угодий будьте милы мне отписать. Для научных, так сказать, вопросов… За просто так страдать от Ваших сумеречных порывов я не намерена.
Сама удивилась своей наглости.
— Хорошо. — Слова дались Ратмиру с трудом. Наверное, угодий жалко было, но ожидание невиданного бесчинства пересилило жадность.
Я задумалась всерьез. Какие еще аргументы за? Многочисленные изученные мною любовные романы, описывающие подобную несдержанность главных героев, обещали непременный океан удовольствия и вершину блаженства. Героиня обязательно кричит, окунаясь в пучину неимоверно приятной страсти, — это я усвоила хорошо и втайне завидовала. Меня-то в глубины страсти никто не увлекал, да и не целовал ни разу, не считая одичавшего жениха…
Джит давно твердила, что я засиделась в девках. Так оно и было, парней я и на пушечный выстрел не подпускала. И что теперь? Я вздохнула, мысленно соглашаясь с подругой — пора уже приобретать опыт, иначе не за горами статус старой девы. И замужество тут совершенно не причем. Самым разумным казалось причинить себе океан блаженства и сбежать при первой возможности. Тем более, я устала, жутко хотела есть, и сумеречный холод пробирал кости под платьем. Представление о теплом уютном доме всплыло навязчивой картинкой… День настолько измучил меня, что я готова была почти на все, чтобы снова очутиться в мягкой кровати.
Я напряженно вгляделась в лицо Ратмира. Каких ответов я искала? Темнело, а мы продолжали стоять друг напротив друга, словно два истукана. Времени прошло достаточно, но он не совершал попыток подойти. Не подойдет… но и не уйдет, не отпустит, понимала я. Именно я должна была сделать шаг, почему-то это было важно. Для него. А, быть может, и для меня.
Я вспомнила все, что было тогда… в его комнате, и неприличные воспоминания о панталонах заставили мои щеки вспыхнуть, а глаз моргнуть. Внутри сладко сжалось сердце, а возможно, это было вовсе не оно. Стиснула в руках подол, вдохнула воздух полной грудью, как перед прыжком в воду. Окончательно распрощалась с разумом, и ноги сами сделали первый шаг, руки потянулись к пуговицам на платье и стали их расстёгивать. Медленно, очень медленно, платье соскользнуло с моих плеч, собралось в складки у ног опавшей тканью. Я переступила через него и сделала еще один шаг.
По всей видимости, вид раздевающейся невесты, шагающей в его сторону, стал достаточным условием, чтобы Ратмир смог предпринять какие-то действия. Вмиг он преодолел расстояние между нами и остановился в полушаге, жадно вглядываясь в мое лицо. Разглядев там нечто, похожее на молчаливое согласие, он перестал сдерживать себя. Схватил меня за плечи и резко притянул к себе, впиваясь в губы с ненасытностью изголодавшегося вампира, это уже стало традицией. Следом толкнул на землю, одновременно удерживая и не переставая терзать мой рот (которым я, как приличная девица, и не думала шевелить, дабы не указать на свою заинтересованность).
Густая трава промялась под нами, принимая в темно-зеленый ковер. Помимо травы я ощутила спиной и корни дерева, отчего-то они были мягкими и податливыми, словно живыми и гибкими как веревки. Придавленная чужим телом, я вскрикнула от неожиданности. Был в этом по крайней мере один плюс — мне сразу стало тепло. Внезапно я осмелела и решила проявить активность, тыкнув свой язык в рот мучителя. Вкус его оказался терпким, немного пряным и почему-то приятным. Ему это понравилось, потому что после моего робкого жеста его язык стал еще настойчивей увиваться вокруг моего. От нелепости происходящего я хихикнула — я все еще не могла поверить, что можно получить удовольствие от «облизываний».
Внезапно Ратмир отстранился и стал освобождать меня от остатков одежды, в том числе от любимых мною панталон, на сей раз бабушкиных, почти до колен, которые я использовала в качестве дорожного варианта. Я прикрыла глаза ладонями, чтобы не наблюдать весь этот срам. Оставив мое тело откровенно открытым для всякого рода посягательств, он поднялся и стал уверенно снимать свой камзол, расстегнул и дернул вверх рубашку, отпустил брюки… это все я видела сквозь щелки между пальцами, в которые подглядывала за происходящим. А происходящее… вызывало у меня странные чувства. Любопытство переплеталось со страхом, интерес с обидой, а злость с предвкушением описанного в романах экстаза. Я одновременно хотела оказаться на месте моих любимых героинь, но в то же время ненавидела Ратмира за то, что он вовлек меня в неизбежное сближение.
Когда тиран полностью разделся, меня захлестнула волна паники, которую в этот раз я не смогла остановить. Все дело в том, что я никогда не видела мужчину… в столь откровенном виде. Выдающееся выражение мужского естества так сильно ударило мне в глаза (в переносном смысле, конечно), что разум мгновенно оказался захвачен трусостью. Я с визгом подскочила и выкрикнула:
— Спасите!!! — словно в этом чертовом глухом и темном месте можно было бы ждать волшебной подмоги.
И что есть силы припустила прочь, визжа и размахивая руками. Далеко убежать не удалось. Быстрее, чем хотелось бы, Ратмир настиг меня, остановил, перехватывая рукой и настойчиво, но мягко положил обратно. На насиженное, то есть налёжанное, местечко. Хорошо, что я успела хорошенько треснуть жениха по колену, отчего он глухо вздохнул и осел на землю, возле меня. Далее, как и обычно бывает в любовных романах, правильный герой (это тот, который стремится сначала расположить к себе героиню, а уж потом свершает то, что ожидают все читатели) стал искать на моем теле точки, которые могли бы меня заставить проникнуться происходящим.
Настойчивые пальцы заскользили сверху и снизу и даже там, где посередине, и в общем паршивец нашел таки эти места, ранее припрятанные в бабушкиных панталонах, от которых мое тело непроизвольно выгнулось змеей, а с губ сорвался позорный вскрик. Говоривший о моем однозначном моральном падении, хотя Джит была бы довольна такому происшествию в моей жизни.
Мучитель терзал меня кропотливо, то возвращаясь к моим губам, то к точкам на моем теле, о которых святые матушки всегда благоразумно умалчивали, подхватывая за место предшествующего наказания, бродя руками по плечам и опускаясь ниже, щекоча пупок своим дыханием, отчего мне приходилось вздыхать с примесью осуждения. Этот прием был мною подсмотрен в выданной мне книге Джит «О методах и приемах подконтрольного взращивания мужеских особей», предназначенной для гармоничного семейного уклада. Предполагалось, что та самая особь начнет испытывать толику вины за свое неблагочестивое поведение, вознаградив супругу увесистым подарком.
