— Да что Вы все время переспрашиваете? — решила пойти я в атаку, вспомнив хороший способ уйти от обвинений. — Да, йога была у нас в Изыскариуме. Впрочем, мы говорили про мою учебу. Кловес заинтересован узнать подробности жизни в Академии, коль скоро ему это предстоит. — Выкрутилась я, и глазом не моргнув.

— Вижу, говорить о разных подробностях у Вас всегда получается без стеснений, дорогая Алёна, — съехидничал Ратмир, опустив взгляд на громадную дыру на моем подоле, неприлично обнажающую подобранный доброй матушкой кружевной чулок, а мои щеки вспыхнули как у впервые поцелованной девицы (не имея собственного опыта, это знание я почерпнула из книг). — Кловес, тебя разыскивает мистер Стен. И весьма недоумевает, куда ты так неожиданно запропастился. Алёна, пройдемся?..

Впрочем, приглашением это было весьма условным, поскольку жених перестал сдерживать себя, цапнул меня за локоть железной хваткой, словно и не девица была перед ним, а матерый нарушитель чинных устоев, и потащил прочь. В глубину леса, который тут же перестал казаться безобидным! Я беспомощно обернулась, встретила встревоженный взгляд Кловеса, и, недвусмысленно скосив глаза в сторону пакетиков с образцами, три раза подмигнула, сильно жмурясь для надежности. Недоумение и явная тревога Кловеса за мое состояние вконец сменились проблеском понимания на лице и последнее, что я увидела перед тем как сгинуть в чаще с гневным женихом, — паренек догадался собрать добытые и тщательно рассортированные мною материалы.

Значительное расстояние по лесу мы прошли в давящей тишине, удаляясь от поместья. Впрочем, уверенно двигался лишь Ратмир, я же волочилась, спотыкаясь через шаг и беспомощно оглядываясь назад в поисках спасения. Признаться, появление точеной фигуры Клозель показалась бы мне событием, сопоставимым с появлением сахарного пудинга, один внешний вид которого убеждал меня в правильности мирового порядка. Но не стоило доверять фантазии, тетка никогда бы не решилась погрузить свои лакированные каблуки во влажный мох и бугристую почву, и подставить бледную аристократичную кожу под обжигающие солнечные лучи. Внутри меня все сжалось от страха, и я не осмелилась открыть рот, в котором до сих пор не поселилось ни одной разумно объясняющей мое поведение мысли. Жених, все это время не разнимал своей хватки и, казалось, также погряз в размышлениях. Очевидно, подумывал, как лучше избавиться от неудобной невесты и изобретал вразумительное объяснение моей пропажи для гостей из поместья. Мне стало не по себе от такой мысли, и я передернулась, потянув порабощенную конечность к себе.

— Алёна, ты всегда так общаешься с людьми? — наконец задал наводящий вопрос, нарушая прекрасные птичьи трели, Ратмир.

— Так это как? — не осталась в долгу я, переспросив сама не знаю что. А в голове лихорадочно крутились сомнения. Как теперь себя вести с деспотом? Изображать страстную и докучливую невесту? Что, если это его не отпугнет, а послужит сигналом к действию? Одно дело играть роль на публике, и совсем другое, когда мы одни в глухом лесу.

— Переходишь близкую границу в общении… — пояснил Ратмир и резко развернул меня к себе, пытливо всматриваясь в мое лицо, словно оно показывало градус моей порочности. Я замерла и ощутила, как воздух между нами вдруг нагрелся, почти физически становясь вязким, плотным, осязаемым. Отдалились звуки леса, превращаясь в слабый шум. Мы оказались словно окутаны липкой патокой, я тонула в ней, не в силах пошевелиться. Расширилось пространство над головой, словно на нас моментально обрушилась небесная мощь, зовя наши души воспарить ввысь… Я растерялась от необычного чувства, казалось, мы на мгновение выпали из окружающего мира в какой-то другой, потусторонний, огромный, поглощающий, с иными законами. Будто бы сверху я видела две небольшие фигуры, испытующе замершие напротив друг друга. Я словно оказалась в ином измерении, остановившемся мгновении, где не было ничего, кроме этой липкой паузы между нами.

Я не могла оторваться от карих глаз, они забирались куда-то внутрь, прокрадывались осторожно и настойчиво прямо в сердцевину моего существа. Словно нет и не было никаких преград. Умом я понимала, что это просто взгляд, два органа зрения с расширенным, зовущим в себя зрачком, воспринимающие отраженный от предметов свет. Но что-то внутри меня надломилось и отказывалось верить, что все так просто. Взгляд Ратмира гипнотизировал, уходя настолько глубоко внутрь моего сознания, что поднимал, тянул за собой нечто старое. Древнее. Забытое. Непривычное настолько, что в какой-то момент мне захотелось закричать от всколыхнувшейся волны непривычной тоски и… надежды. Смутного ожидания и колкого чувства повторения. Осколок памяти промелькнул глубоко внутри, прорезав преграду, но так и не поднялся на поверхность. Я растерялась от чувств, всеохватных настолько, чтобы их можно было объяснить. Возможно, мы стояли всего несколько секунд, но мне показалось, что вечность.

Я резко вздохнула и, наконец, смогла собрать разлетевшиеся по облакам, мхам, листьям и карим глазам мысли. Стоило признать, у меня началось раздвоение личности. С одной стороны, я настолько прониклась окружающей природой и завораживающим моментом, что мне категорически не хотелось врать и вживаться в придуманный образ. С другой стороны, подлая мыслишка нашептывала, что нельзя отключать ум, одурманенный избытком кислорода, растительных летучих масел и пряного запаха мужского тела, иначе я рискую задержаться тут больше запланированного времени.

— Вас учат этому в Изыскариуме? — с насмешкой вдруг спросил Ратмир, ломая затянувшееся мгновение.

— Чему? — спросила я внезапно севшим голосом, чувствуя, как сердце окончательно падает вниз.

— Тому, что молодая особа без стеснения заходит по ночам в мужскую комнату или прыгает на руки к человеку, с которым едва знакома? В таком случае, мне страшно представить, что же творилось во время вашего обучения…

Глаза жениха беспокойно носились по мне, опускаясь на мою невольно обнаженную коленку.

— Ничего не творилось, — буркнула возмущенно, поправляя клочок юбки. — Просто я люблю людей. — Сказала я таким тоном, как обычно Джит поясняет, что "просто любит мужчин" после очередной смены возлюбленного. Брови жениха подозрительно скосились к переносице, ответ его не устроил. К слову говоря, он и сам на пастора не был похож, чтобы ему каяться в грешках.

— И Вас, конечно, я обожаю! — Как можно доброжелательней произнесла я, желая снизить напряжение между нами. Быть может, злобный хозяин расслабится, если в уши ему лить мед, и я даже смогу задать наводящие вопросы про чертовщину, творящуюся вокруг. Я постаралась унять дрожь в коленях и подергивание щеки, было не по себе с этим непредсказуемым типом в глуши. Подслушав мои мысли, тип без зазрения совести уверенно заявил:

— Обожаешь?.. Превосходно! Тогда раздевайся!

— Что-о-о? — я возмущенно открыла рот и попятилась, невольно оглядываясь по сторонам, словно кто-то рядом мог опровергнуть это нелепое распоряжение или хотя бы предоставить коня с крыльями для побега. Но нет, спасительного круга не предвиделось. Деревья молчали, трава и та была неподвижна. Насекомые попрятались. Это что же это такое делается, думала я, уже жалея, что затеяла игру в обожание! Чуть что и сразу раздевайся! Этого я боялась как огня и была совершенно не готова. И пока щеки мои заливались румянцем, глаза ходили туда-сюда, как маятник на любимых матушкой старинных часах, а голова лихорадочно изобретала веский предлог для отказа (было бы неплохо также засвидетельствовать порочное предложение жениха), Ратмир, наконец, улыбнулся. И, казалось, искренне наслаждался произведенным эффектом, подлец! Вдоволь насмотревшись на мое смятение, он решил сжалиться и пояснил:

— Раздевайся. Надо окунуться в воду. Это такой ритуал. Не надо бояться. — И мотнул головой влево, где ошарашенная неприличным предложением невеста должна была рассмотреть нечто, чего бояться не стоит.

Я действительно посмотрела в ту сторону и ахнула. Как я могла столько времени простоять, пялясь в глаза негодяя, и при этом не заметить такого примечательного объекта, буквально в десятке метров от себя? Скрываясь за деревьями, веселыми отблесками играла водная гладь. Я незамедлительно бросилась к пышным кустам и обомлела.